Красные листья

— Ну, в общем… — выдавила она из себя. — Мне просто кажется, что его домашним я не нравлюсь. Вот и все.

— Не нравишься?

— Нет.

— Почему?

— Мне кажется, им не нравятся мои волосы. — «В последний раз, когда я была там, они не переставали думать об одном и том же. То есть я уверена, что они хотели спросить меня, просто умирали — так хотели спросить: ну почему же, почему такая хорошая девушка, как я, не проводит День благодарения со своей семьей?»

Кристина попросила Джима сообщить им заранее все сведения о ее семье. Но она знала, что благовоспитанная миссис Шоу горит желанием спросить или хотя бы просто сказать что-нибудь на эту тему. Ее незаданные вопросы висели в воздухе так долго, что он уже начинал смердеть, и Кристина после окончания второго курса больше не захотела ездить туда с Джимом.

— Тебе следует поехать с Джимом. Я уверен, что и ему бы этого очень хотелось.

— Я уверена, что так и есть, — сказала она. Ей очень хотелось объяснить Говарду, как это трудно для нее — провести День благодарения с Джимом и его суетливыми, вежливыми и произносящими прописные истины родителями, которые только и делали, что трясли перед ней своим покрывалом заботы и расположения, а потом тщательно закутывали ее в него, да так сильно, что она начинала задыхаться.

У Кристины был еще вариант. Она его обдумывала. Это поездка с Конни и Альбертом в бухту Колд-Спринг. Но с начала учебного года что-то у Кристины с Конни не ладилось. Напряжение между ними все усиливалось, оно висело в воздухе почти так же, как эти незаданные вопросы родителей Джима.

Когда они на первом курсе стали вместе жить в общежитии — у них была квартира с двумя отдельными комнатами, общей ванной и гостиной, — то каждый вечер затевалось что-нибудь и длилось до поздней ночи: покер, или двадцать одно, или что-нибудь еще. Они едва высыпались, потому что ночи напролет говорили и говорили и все не могли наговориться вдоволь. У них были общие обязательные предметы, они всегда обедали вместе, ходили в кино. Они занимались в библиотеке, и свое первое Рождество в Дартмуте Кристина провела с Конни в бухте Колд-Спринг, где в течение трех недель была почти счастлива. У Констанции Сары Тобиас была чудесная семья. Старший брат Конни, Дуглас, был большой шутник, а родители держались на расстоянии и вопросами Кристине не докучали.

Потом возникли проблемы у Джима с Альбертом. Всем четверым стало труднее. Хотя вскоре все утряслось и стало нормальным. «Вернее, почти нормальным», — подумала Кристина. По-прежнему была упорная учеба и сдача разного рода заданий, лекции и семинары, занятия в библиотеке. Как и раньше, были короткие крученые макароны в томатном соусе в кафе Тейера, и двойные сандвичи из ломтиков хлеба с двумя слоями холодного мяса, индюшки, сыра, ветчины, а также с листьями салата и кружочками помидора у Коллинза, и фильмы в Хопкинс-центре, и студенческие вечеринки по субботам, и похмелье по утрам в воскресенье, и игра двое на двое… Все это было как прежде. Кристина думала, что у них все в порядке, но она, видно, неправильно понимала Констанцию.

Кристина старалась забыть инцидент, который случился прошлой зимой на мосту, и она уже простила это Конни, которая внезапно потеряла контроль над собой. Наверное, такое бывает.

В весеннем семестре второго курса они с Альбертом ездили по программе студенческого обмена в Шотландию, в Эдинбург, и Кристина подозревала, что вот тогда-то между ними, этими четырьмя неразлучными друзьями, и пробежала черная кошка. Отношения начали неизбежно портиться. «Но ведь у нас была настоящая дружба, — думала Кристина. — Так или нет? Конечно, была. Была и есть. Мы остались друзьями. Так в чем же дело? Даже после Эдинбурга мы продолжаем вместе заниматься, вместе обедать и ужинать, вместе проводить время. Мы уже что-то вроде семьи, просто внезапно охладели друг к другу. Вот и все. Но, несмотря на это, мы все равно никогда не расстанемся».

Говард заплатил по счету, они вышли. Вместо того чтобы надеть на себя свое серое пальто, он набросил его на Кристину. Она закуталась в него, думая, что хорошо бы не возвращать его вовсе. В нем было тепло, и оно пахло Говардом, то есть каким-то солидным одеколоном, который он обычно употреблял. Ив Сен-Лоран?

— Кристина, я хочу тебе кое-что сказать.

— Да?

Они постояли несколько секунд наверху лестницы «Таверны Питера Кристиана». «Что это еще он надумал?» Мысли Кристины метались из стороны в сторону.

— Денег больше нет, Кристина. У нее отлегло от сердца.

— Я знаю.

— Знаешь? И что ты собираешься предпринять?

У Кристины была масса планов. Но все на завтра. Завтра будет все в порядке. Завтра будет все. А сегодня она была совершенно на мели. Она собиралась попросить у Говарда взаймы несколько долларов, чтобы купить подарок Альберту на день рождения, но что-то сдерживало ее.

— Все в порядке, я обойдусь. Не беспокойся.

— Послушай, — с усилием произнес Говард, — если тебе надо немного, я мог бы…

— Говард! — Кристина сжала его предплечье. — Пожалуйста. Мне ничего не нужно. В самом деле.

— Ты все еще продолжаешь работать в «Красных листьях»?

— Да. Там платят достаточно.

Они двинулись дальше, и Говард, проходя мимо киоска, вдруг неожиданно купил себе футболку с надписью: «Десять причин, по которым я горжусь, что моя дочь поступила в Дартмут». Под номером десять стояло: «Потому что ее сат-тест [5]оказался достаточно высоким, чтобы поступить в Гарвард».

Он заметил, что эта причина ему нравится больше всего.

— Но, Говард, — сказала Кристина, — ведь я не твоя дочка.

— Верно, верно. Но зачем все понимать буквально. Разве ты не видишь здесь юмора? И, кроме того, знаешь, иногда мне хочется, чтобы ты была моей дочкой.

Она удивленно подняла на него глаза:

— Что?

— Тогда бы я смог заботиться о тебе все время. — Он помолчал секунду, а потом расстроено добавил: — И мне бы никогда не пришлось говорить тебе, что денег больше нет.

— Говард, пожалуйста, — тихо произнесла Кристина. — Пожалуйста, не надо.

— Послушай, хочешь, я тебя провожу до дома?

— Нет, спасибо, — улыбнулась Кристина.

Они вместе дошли до его автомобиля, взятого напрокат «понтиака».

— Как твоя машина? — спросил Говард.

— О, спроси что-нибудь полегче. Вся побитая и старая. Я ее просто ненавижу. Антифриз протекает каким-то образом через печку и капает на сиденье. Воняет жутко. Вся машина пропахла антифризом. К тому же еще и трещит сильно. Я.думаю, с глушителем что-то не в порядке.

«Какая тебе разница, что там капает на пассажирское сиденье? На тебя же не капает». Кристина собиралась возразить сама себе, что иногда ей приходится сидеть и на пассажирском сиденье. Например, по дороге в Фаренбрей, где домики, принадлежащие отелю, прилепились высоко на вер-' монтских холмах.

— Тебе нужны деньги, чтобы его отремонтировать?

Это даже забавно, что при всех тех деньгах, что он ей давал, она была постоянно на мели. Было трудно вообразить, что девушка, получающая ежегодно от Говарда двадцать тысяч долларов, может быть бедной. Как это обидно было бы слышать по-настоящему бедным людям, но, тем не менее, после оплаты за обучение, квартиру, питание, книги и бензин для этой паршивой машины не оставалось даже пяти сотен долларов. Именно так и хотел ее отец: чтобы никаких лишних денег не было. Но пять сотен долларов на десять месяцев учебы — это не так уж много. Меньше двух долларов в день. Хватает только на булочку к кофе и газету. Если ей удастся сэкономить на булочке, она может пойти в кино, причем не чаще одного раза в две недели. Если же она будет по-настоящему бережливой, то можно еще сэкономить на маленький пакетик воздушной кукурузы.

Кристина потянулась и мягко коснулась лица Говарда. Затем крепко обняла его и прошептала:

— Твоих денег мне не надо, Говард.

Он обнял ее тоже.

— Но у меня их достаточно, поверь. Их вполне хватало и без денег твоего отца. — Когда он произносил это, то смотрел куда-то в сторону, и Кристина это заметила.