Возлюби соседа своего

— Я полагаю, что в кухне, — упавшим голосом сказала Нелл. — Их выгуливает Джим, привратник. Они у меня послушные, правда, послушные.

Флора скептически фыркнула:

— Мне надо взглянуть на них.

Видимо, она полагала, что собаки повсюду оставляют клочья шерсти.

Нелл прошла и открыла кухонную дверь. «Ведите себя прилично, паршивцы!» — шепотом сказала она обрадованным собакам, сейчас же устремившимся к кушетке.

— С ума сойти! — громко рассмеялась Флора. — Они похожи на усы с ножками.

— Только не на мебель, ребятишки, — упрашивала Нелл, в то время как собаки задвигались поглубже в угол кушетки и поглядывали на нее поверх подушки.

Флора с решительным видом подошла к кушетке.

— Ну, нет, так не пойдет, — сказала она Нелл.

— Эй, — обратилась она к собакам. Четверо коричневых глаз уставились на нее. Флора постучала по полу, и глазки, исполненные ужаса, последовали взглядом за ее указующим перстом. — На пол! — потребовала Флора, и восемь крошечных лап переместились с кушетки на коврик на полу.

— Хорошие собачки, — похвалила их Флора. Взгляды Марго и Рудольфа были исполнены страха и обожания.

— Вы хотите, чтобы я приступила к обязанностям на этой неделе?

— Это было бы прекрасно, — широко раскрытыми от изумления и преклонения глазами Нелл смотрела на свою благодетельницу.

— Мне нужен ключ.

— О, конечно. — Нелл готова была отдать ей бриллианты короны Баварии, если бы они ей принадлежали.

Флора взглянула на часы:

— Вам пора собираться. Вы ведь обедаете сегодня с Шеа?

— Откуда вы?..

— Шеа мне сказал. Только не надевайте зеленое, милочка.

— Я как раз…

— Он ненавидит этот цвет. Его всегда носила его бывшая жена. Скажите, ваши волосы натурального пепельного цвета, или это шампунь Элизабет Арден?

— Это мой собственный цвет, — второй раз за сутки заверила Нелл. Она проводила Флору до дверей. Когда та собиралась уже выйти, Нелл спросила: — Между прочим, вам известно настоящее имя мистера Шеа?

— Милая, насколько я понимаю, оно было известно только его матери. Даже его бывшая жена звала его просто Шеа. И — выбросьте эти цветы: им уже десять дней.

Нелл позволила себе двадцать минут расслабления в ванне. Она поставила таймер и с наслаждением погрузилась в горячую душистую воду. Закрыв глаза, она думала о предстоящем свидании с Шеа. Дульси Смолл могла работать только на три издания:

«Трибюн», «Сан Таймс», «Джорнэл».

Несмотря на свое упоминание в присутствии Шеа о Корри Болон из

«Трибюн»,

Нелл знала, что Корри не опустится до того, чтобы нанимать людей, подобных Дульси Смолл. Тем более до того, чтобы печатать подобные статейки. Корри ценила работу модельеров и понимала важность мечты о красоте в жизни любой женщины. Она ничего не знала о двух других изданиях, но верила в свою наблюдательность. Надо было лишь задавать умные наводящие вопросы, и тогда она составит мнение о том, способен ли на такие вещи Шеа.

Так: теперь с костюмом. Зеленое — прочь, значит, она будет вместо этого в шелке цвета слоновой кости. Что такое С.Ф.? Себастьян? Нет, это имя совершенно ему не подходит. Сильвестр. Сильвестр Франклин? Нет, черные волосы так явственно выдают в нем ирландца, что скорее уж Френсис. Или Симеон? Стенли? Синистер? Нечто зловещее. Или Сники — даже змеиное.

Раздался сигнал таймера. Нелл вышла из ванны. Надо было успеть уложить волосы.

Шеа в своем синем костюме, сидящий за столиком напротив, был потрясающе красив и даже более загадочен, чем в халате. Вся профессиональная деятельность Нелл прошла в мире моды, и она знала почти все о качестве пошив одежды. И, хотя костюм сидел на Шеа превосходно и был хорошо сшит, она подумала, что куплен он, вероятно, в магазине повседневного спроса — что-нибудь средней руки. Рубашка была обычного фасона, а вот ботинки — ботинки она узнала сразу: обувь ручной работы от Максвелла из Лондона. Что же это за человек, думала она, разговаривая с ним, который надевает обувь ручной работы вместе с магазинным костюмом, стоящим втрое дешевле этой самой обуви? Или у него нестандартная нога? Однако она же сама любовалась его босыми ногами прошлой ночью. И все вместе никак не состыковывалось с такой рубашкой. Где-то когда-то она читала о «загадке внутри тайны». Это более чем походило на Шеа.

— Позвонила вам Флора? Я очень старался с рекомендациями.

— Вы, очевидно, сказали ей какое-то магическое слово. Да, мы встретились с ней сегодня. Вспоминая наш разговор, я бы сказала, что она будто брала у меня интервью. К тому же она околдовала Марго и Руди. Они буквально ползали у ее ног. Я никогда не видела ничего подобного.

— Я давно подозреваю, что в ее жилах течет кровь эльфов. — Он перегнулся через столик и перешел на шепот. — Они знали язык зверей, помните, из ирландских сказок?

— Думаете, они существуют и сейчас? — улыбнулась она, подозревая, что он никогда в жизни не выезжал дальше, чем на Лонг Айленд. — А вы когда-нибудь бывали в Ирландии?

— Только однажды. В детстве. Но помню, что море возле ирландского побережья такого же цвета, как ваши глаза — сапфировое с изумрудными блестками. Вы прекрасны, Нелл.

Он мягко положил свои пальцы на ее руку.

Любому постороннему взору этот жест показался бы малозначащим, случайным. Но Нелл показалось, что ее коснулся огонь: противоречивые чувства влечения и недоверия терзали ее. Она попыталась убрать руку, но не смогла. С изумлением она наблюдала, как ее собственная рука повернулась и против ее воли пожала руку Шеа, приветствуя его смелость. Ее рука предала ее!

— Ах, побережье Гэлвэя! — засмеялась Нелл, чтобы скрыть собственное волнение. — Вам надо было стать актером, Шеа. Ваш голос может убедить кого угодно в чем угодно. Вы были бы незаменимы в каком-нибудь шоу, вроде «Джэнерал Хоспитал». Белый халат, стетоскоп… — Нелл отчаянно надеялась, что официант успеет подойти к ним до того, как она сделает из себя полную идиотку. К ее облегчению, он, наконец, подошел.

Нелл усиленно занялась едой, стараясь оттянуть время. Шеа молчал. Нелл не выдержала:

— Вы опровергаете мои стереотипы газетного издателя.

Шеа взглянул на нее, видимо, удивленный:

— Мы все разных форм и размеров, разве вы не знали?

— Мне представлялся некто, кто ест, не снимая шляпы, готов на все, лишь бы заработать гонорар на статье и всю жизнь мечтает написать Великую книгу.

— Но в наши дни половина из них мечтает написать Великий Комментарий.

— А другая часть?

— А другая часть

их же

мечтает почитывать еженедельную газетку где-нибудь в сонном городишке, где самая горячая новость — встреча завсегдатаев местного клуба.

— Но остается, очевидно, хотя бы четверть.

— Они любят свою работу и не сменяют ее ни на какую другую. Не хотите ли селедки?

— Нет, благодарю. Полагаю, что к последней упомянутой части журналистов относитесь и вы?

Он взглянул на нее с тонкой усмешкой и сказал:

— Я люблю крайности. Селедка ужасна.

Она неотрывно наблюдала за ним.

— Вы ведь азартная натура, не так ли?

— Конечно. Азарт — это имя моей профессии. Ничто не доставит мне большего наслаждения, чем взять верх над конкурентами вроде «Трибюн» или «Сан-Таймс». — Он допил мартини и со вкусом зажевал его оливками.

По крайней мере, он откровенен, думала Нелл, хотя это небольшое утешение.

— Однако, — продолжал он с усмешкой, — я не из тех, кто за удачный материал продаст и мать родную.

Нелл нервно рассмеялась:

— Радует по крайней мере, что у вас есть хоть

некоторые

принципы.