Трилби

— Ничего не говорите ей, — наконец, сказал он, лицо его было твердым и решительным. — Пока революция не закончилась победой или поражением, лучше, чтобы она ничего не знала.

Торн засомневался. Трилби говорила ему, что Сисси в отчаянии и ждет любых вестей о Наки. Если она решит, что Наки мертв, она способна на безрассудный поступок.

— Я надеюсь, МакКолум будет держать язык за зубами, если Сисси будет расспрашивать его. Он все понимает, но не может противостоять просьбам женщины, в особенности несчастной женщины. Что, если он расскажет о твоей смерти?

— Я почти понимаю, что ты имеешь в виду, — проницательно заметил Наки. — Но ты недооцениваешь Александру, Я знаю, что она чувствует, но она достаточно сильная, решительная и целеустремленная, чтобы не лишать себе жизни. Если кто-нибудь ей скажет, что меня нет в живых, она переживет несчастье и станет сильнее. Я знаю ее.

— А что, если ты ошибаешься? — спросил Торн. — Сможешь ли ты с этим жить?

— Конечно, нет, — последовал спокойный ответ.

— Но я не ошибаюсь. Если я смогу обосноваться в Мексике, я сам ей сообщу об этом, и у нее не будет выбора. Если я не смогу, тогда пусть она думает, что я мертв. Так будет лучше для нее.

— На твоем месте я не был бы таким благородным. Ради Трилби я готов и убить, и умереть.

— Я знаю. Ты сказал ей об этом?

Торн холодно рассмеялся.

— Она все еще влюблена в того парня с Восточного побережья. Она привыкла ко мне, но ее сердце мне не принадлежит.

— Не теряй надежды. Этого парня здесь нет, а ты здесь.

— Я знаю. Это очко в мою пользу, — он пожал другу руку. — Не теряй головы, будь осторожен.

— Не спи слишком крепко ночью. Хотя ты продал свою мексиканскую землю, твой скот привлекает голодных людей, которые отчаянно дерутся за победу революции. Держи ухо востро. И помни, что я сказал о Дугласе.

— Буду помнить. Удачи.

— De nada.

— Постарайся поддерживать с нами связь, хотя бы через родственников Джорджа. Не мог бы ты сделать это?

Наки выпрямился в седле, он выглядел очень элегантно и прекрасно держался верхом.

— Я постараюсь.

— Adios.

— Vaya, con Dios, — последовал ответ. Наки повернул лошадь и поскакал прочь. Его одинокий силуэт еще долго виднелся на горизонте.

— Но почему он не хотел, чтобы мы рассказывали все Сисси? — жалобно спросила Трилби. — Разве он не понимает, что известие о его смерти может убить ее?

— Он все понимает. Ради нее самой он не хочет подавать ей надежды, чтобы потом не лишить ее.

Он пытается сделать невероятное, Трилби. Он отказался от своей страны ради любви к женщине.

— Трудно предположить, чтобы мужчина сделал это просто ради женщины, — она взглянула на него из-под ресниц.

Торн улыбнулся. Саманта уже ушла спать. В доме было тихо и безлюдно, лишь тиканье старинных дедушкиных часов громко раздавалось в холле.

— Я хочу тебя, — нежно сказал Торн.

Такие откровенные слова очень сильно действовали на Трилби, и она покраснела, как невеста.

— Торн!

— Я понимаю. Я опять не совсем цивилизован, не так ли? — спросил он, приближаясь к ней почти вплотную, так близко, что она почувствовала жар, идущий от его тела, слышала запах табака и кожи от его одежды.

— Я слишком груб и слишком принадлежу моему Западу, чтобы подходить такой воспитанной женщине, как ты.

— Нет, совсем нет! — прошептала она, дрожа. — Я тоже тебя хочу!

Он тяжело задышал. Взглянув в его глаза взором, полным разгорающейся страсти, она подняла руки к вороту платья и, не отводя глаз от лица Торна, начала сама расстегивать его. Он молча смотрел, пока она полностью не обнажила грудь, дыша так тяжело, как будто бежала.

— О, Трилби, — прошептал он благоговейно.

Она взяла его лицо своими прохладными ладонями и нежно притянула к себе.

— Моя любимая, — с трудом произнес он, обнимая ее, — моя любимая.

В его глубоком голосе звучала не только страсть! Он поцеловал ее грудь, и она сразу же ответила на прикосновение его губ — соски стали твердыми и чувственными. Торн поднял ее на руки и, не отрывая губ от ее мягкой груди, быстро понес через холл в спальню, остановившись только для того, чтобы запереть дверь.

Он положил ее на постель и в темноте начал снимать с нее одежду, но Трилби остановила его.

— Разве ты не хочешь меня? — неуверенно спросил он.

— Зажги лампу, я хочу видеть, как ты будешь обладать мною!

Торн дрожащими пальцами достал спички и чуть не опрокинул лампу, торопясь зажечь, повернулся к ней, дрожа от страсти, пожирая жадным взглядом ее тело.

— Я тебя шокировала? — спросила она тихо, приподнявшись на локтях. — Я слишком тороплюсь и веду себя неприлично?

— Нет, совсем нет, — его голос охрип от страсти, жаркие губы впились в ее рот.

— Соблазни меня, — выдохнул он ей на ухо, в то время как его рука расстегивала последние застежки ее платья. — Я никогда не упрекну тебя за это. Будь настолько смелой, как тебе хочется. Мне это очень нравится.

Она дала волю своим самым сокровенным желаниям, погрузившись в мужскую силу и в свою женственность.

Она дотрагивалась до него, шептала ему самые нежные слова, обожала его так, как только возможно было в мечтах. Он позволял ей ласкать себя, поощрял, его голос прерывался, когда он подсказывал ей, что делать.

Когда он накрыл ее своим телом, она так непереносимо желала его, что из горла ее вырывались рыдания во время каждого глубокого движения его тела. Она прильнула к нему, выгибая бедра ему навстречу.

Но он не хотел торопиться. Каждое его движение было рассчитанным, страстным, поцелуи нежными, мягкими и обожающими. Это было совсем не так, как раньше. Хотя его обладание ею было полным и глубоким, ему хотелось бы еще больше раствориться в ней…

Трилби рыдала под поцелуями его теплых твердых губ, и ей казалось, что она не сможет пережить такое острое наслаждение. Фактически, она на несколько потрясающих секунд потеряла сознание.

Когда Трилби открыла глаза, Торн напряженно всматривался в ее лицо, постигая глубину ее наслаждения.

— Ты видел… это? — прошептала она, едва дыша.

— Да. А теперь ты смотри, Трилби, — сжав зубы, он начал двигаться. — Смотри… Я дам тебе посмотреть. Смотри, Трилби! Смотри… смотри на меня!

Мышцы его шеи напряглись, голова откинулась назад. Его тело сотрясалось так сильно, что у нее перехватило дыхание. Затем наступило расслабление, он тяжело опустился на нее, дрожа от завершения.

— О, Боже! — она ласкала и успокаивала его.

— При ярком свете, — пробормотал он в изнеможении. — И твои глаза, наблюдающие за мной, а мои за тобой. Я даже мечтать не мог о таком.

— Я тоже, — она крепко обнимала его, не позволяя оторваться от своего тела.

— О, пожалуйста, не уходи! — жарко шептала она. Он поднял голову и посмотрел в ее затуманенные глаза.

— Но это невозможно…

— Я знаю, — она смотрела ему в лицо. — Я просто хочу почувствовать тебя… Вот так.

Он улыбнулся так нежно, что ее сердце заболело, погладил ее лицо рукой и начал нежно целовать.

— Ты хотел именно меня, правда? — медленно спросила она.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — Торн серьезно посмотрел на нее. — Когда ты лежишь в моих объятиях, ты не думаешь о мужчине, которого потеряла?

— Это было бы просто невозможно, — ответила она, помедлив. — Разве это реально, когда мы лежим вот так, вместе?

Он почувствовал, как напряжение покидает его. Ее тело было теплым и мягким, как шелк, под его телом. Он легко прикоснулся твердой рукой к ее опухшим губам.

— И мое семя глубоко в тебе, — выдохнул он благоговейно, видя, как она покраснела.

Он начал целовать ее полуоткрытые губы, они оба почувствовали, что он снова возбуждается.

— О…. — вырвалось у нее.

— Я снова способен, — прошептал он прямо ей в губы. — А ты?

— Да… да! Торн, пожалуйста!

Он приподнялся над ней и начал двигаться, не отрывая взгляда от глаз. Ему показалось, когда страсть снова охватила его, что он видит в ее глазах вечность…