Ложь (ЛП)

— Так правильно, — кричит она. — И это единственный выход. Мне жаль.

Я недоверчиво смотрю на неё. Невероятно. Я, правда, не могу поверить, что это происходит.

— Наташа. Пожалуйста. Ты погубишь меня. Не делай этого, — тихо говорю я, голос надламывается от отчаяния. Хватаю ее за руку, сжимая, пытаясь заставить ее понять. — Не заканчивай все. Это несправедливо.

Она наблюдает за мной, я смотрю на нее, и она уничтожена, как и я.

— Знаю, что несправедливо, Бригс. Все это не справедливо. Но я уже заставила тебя потерять все хорошее в твоей жизни. Не собираюсь делать это снова.

— Но ты - все хорошее, — челюсть сжимается, кожа воспаляется, и я пытаюсь держать себя в руках.

— Ага, знаешь, — говорит она, вырываясь из моих рук, — может я и не такая.

Если бы мог, я бы задушил Мелиссу голыми руками. За мысли, что она вложила в голову Наташи. Она действительно начинает верить в них.

— Не уходи, — говорю ей. Хочу опуститься на колени, лишь бы она осталась.

— Прости, — всхлипывает она, отворачиваясь от меня, сердито вытирая слезы. — Не хочу причинять тебе боль, но я не могу сделать это. Не смогу снова пройти через это.

— Тогда не уходи, — повторяю я. — Пожалуйста, останься, бл*дь, здесь и люби меня.

Она смотрит на меня через плечо.

— Я люблю тебя, Бригс. Люблю, действительно люблю. Люблю больше всего на свете. Вот почему я должна так поступить.

Я закрываю глаза, резко вдыхая через нос.

— Тебе не обязательно так поступать, — шепчу я, впиваясь ногтями в ладони. Все в моей груди кажется напряженным и раздробленным. — Пожалуйста, умоляю, не поступай так со мной. Я - стекло в твоих руках, и я ломаюсь. Разве ты этого не видишь?

Наконец, я открываю глаза, надеясь увидеть, как что-то в ней изменилось. Решит ли она упрямиться или нет, факт остается фактом.

Она качает головой, глядя на меня самыми грустными глазами.

Она оставляет меня, потому что верит, что так правильно.

— Прости, — говорит она низким голосом и мне хочется превратиться в камень. — Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Я смотрю на неё. Разрушаясь прямо у неё на глазах.

— Я никогда не смогу ненавидеть тебя, — удаётся выдавить мне. — Я люблю тебя.

— Тогда, если любишь, отпусти меня, — говорит она. — Позволь мне уйти. Позволь сделать все правильно.

Я качаю головой.

— Ты лишь делаешь все неправильно.

— Прощай, Бригс, — всхлипывая, говорит она, отпирает дверь и распахивает ее. — Пожалуйста, не пиши и не звони мне. Ради твоего же блага. И моего.

Затем она выбегает из двери, волосы взлетают вокруг нее, как плащ из золотого шелка, и я вынужден прислониться к столу, чтобы оставаться в вертикальном положении. Последние слова, сказанные ей тогда, столько лет назад, звенят в моих ушах, и теперь, теперь я понимаю, какую именно боль она испытывала все это время, пытаясь справиться.

Мое сердце раздавлено. Полностью. У меня, словно наковальня в груди, все толкает и толкает, пока я не могу едва дышать.

Мне хочется рухнуть на пол. Корчась от боли. Я хочу погрузиться в сильнейшие муки, уйти обратно в эти чернильные глубины. Адское страдание. Смятение, разрезающее вас на части внутри, как ядовитые бритвы.

Но на этот раз все по-другому.

Потому что я не ощущаю вину.

И не чувствую стыд.

Я зол.

По-настоящему, охрененно, зол.

Это гнев на Мелиссу, на ситуацию, на мою собственную невнимательность, мешающую мне сосредоточиться на моем разбитом сердце. Она заставляет меня двигаться. Я не собираюсь покорно отступать и признавать поражение. Я выполз прямо из ада - я уже пережил худшее. Я зашел слишком далеко, чтобы, черт побери, сдаваться из-за того, что вещи кажутся невозможными, потому что кто-то хочет сделать мою жизнь несчастной.

Никто не сделает мою жизнь несчастной кроме меня.

Наташа сказала, остаться в стороне, не контактировать с ней.

Я обеспечу ей это, на данный момент.

Но если я собираюсь вернуть ее, то должен сделать все возможное, чтобы изменить ситуацию.

Должен сделать то, что правильно.

***

Медленно проходит неделя, и я остаюсь верен ее просьбе. Я не контактирую с Наташей, хотя каждую минуту думаю о ней. Размышляю, живет ли она с Мелиссой, удалось ли ей найти новое место, или она как-то смирилась с ней и решила остаться. Не похоже, чтобы она могла так поступить, но с другой стороны, не думаю, что ей было так легко покинуть меня.

Я стараюсь не горевать по этому поводу. Это тяжело. Потому что, насколько бы я не понимал рассуждения Наташи, я не понимаю, почему она думает, что потерять работу труднее, чем потерять ее. Работа приходит и уходит. Любовь - шанс один на миллион.

Я не вижу ее в колледже на неделе, и не знаю, удача это, или невезение, и в колледже ли она вообще. Но, к сожалению, я вижу Мелиссу. Она ничего не говорит мне, но смотрит на меня с этим самодовольством, которое мне хочется стереть с ее лица. Я ничего не даю ей. Веду себя как обычный человек, даже время от времени радуюсь и кажусь чудаковатым профессором, потому что последнее, чего я хочу, чтобы она получала удовольствие от того, что сделала, чтобы насладиться моей болью. Поэтому я ношу маску, и делаю это хорошо.

Когда наконец-то наступают выходные, я лечу в Эдинбург к родителям, прося Лаклана присутствовать. Я был не слишком уверен, что хотел видеть Кайлу, но Лаклан был непреклонен, говоря, что она скоро станет моей невесткой и что она часть нашего клана. Мне пришлось согласиться.

В субботу вечером мы все собрались за обеденным столом, все выжидательно смотрят на меня. Я знаю, они думают, что у меня есть какие-то важные новости, и да, это новости, но это совсем не то, что они ожидают услышать.

На самом деле мама выглядит особенно встревоженной, думая, что я вот-вот объявлю, что Наташа беременна, или мы женимся или что-то в этом роде. Жаль ее разочаровывать.

Я прочищаю горло.

— Что ж, полагаю, вы задаетесь вопросом, зачем я попросил всех вас собраться на ужин.

— Предположу, это из-за стряпни твоей мамы, — говорит отец.

— Это правда, — отвечаю я.

— Допускаю, это из-за меня, — говорит Кайла.

— И это верно, — бросаю ей с быстрой улыбкой. — Но, вообще—то... у меня есть новости. И это не совсем хорошие новости.

— О мой бог, — ахает мама, касаясь рукой груди. — Вы с Наташей расстались.

Я наклоняю голову, раздумывая над этими словами.

— Это часть всего.

Лаклан посылает мне тяжёлый взгляд.

— Мне очень жаль, — говорит он, и я вижу, что он на самом деле очень сожалеет.

Я вздрагиваю.

— Ну, дело в том. Ладно, будет странно услышать подобное, и я знаю, что должен был сказать вам все это очень-очень давно. Просто я слишком боялся, что вы не поймёте, что будете судить меня.

— Мы никогда не будем судить тебя, Бригс, — говорит мама.

— Даже я, — добавляет Кайла.

Я вздыхаю.

— Хорошо. Начнем. Я встретил Наташу летом перед смертью Миранды. Мы встретились, как уже говорили, в офисе фестиваля короткометражных фильмов. Но на этом дело не закончилось. Было нечто такое... загадочное в ней, она манила меня, и это было что-то такое, чего я никогда раньше не испытывал. Я был дураком, мне было одиноко, и я хотел этого. Поэтому я пригласил Наташу стать моей ассистенткой для книги, — я делаю паузу. — И она согласилась, — оглядываюсь, и все еще смотрят на меня, хотя думаю, Кайла, судя по хитрому взгляду, начинает что-то понимать.

Прочищаю горло и продолжаю.

— Таким образом, тем летом, почти каждый день мы работали вместе. И я... я влюбился в нее, — я ожидаю, что моя мама ахнет, но все еще... тишина. Слышу, как работает холодильник на кухне. — И она влюбилась в меня. Я никогда не спал с ней. Я был настолько верен Миранде, насколько возможно, но, по правде говоря, я не любил ее, и не уверен, что вообще когда-то любил. Даже не близко к тому, что чувствовал, что все еще чувствую к Наташе. У меня была эмоциональная связь, и это было неправильно. Мы оба это знали. И особенно я знал, что мне нужно уйти от Миранды.