Все ради любви

— Ты права, и мне очень приятны твои слова. Ты умная, добрая, щедрая женщина, Рэчел Гейнс. Я уже говорил тебе сегодня, как сильно я тебя люблю и как ты мне нужна?

Жар охватил ее тело, радость наполнила сердце.

— Нет, ты еще не выполнил своих обязанностей.

— Я обещаю, что ты и наша женитьба будут для меня самым главным. Даже футбол не встанет между нами. Я люблю тебя всем сердцем, Рэчел, ты мне необходима: мне очень нужно то, что ты привнесла в мою жизнь — завершенность, полноту. Спасибо за то, что ты понимаешь мои чувства и даешь такие хорошие советы.

— Мы всегда будем вместе, Квентин, и в добрые и в злые времена. Я тоже люблю тебя, ты так нужен мне. Мне безумно тебя недостает: хорошо, что ты хотя бы часто звонишь, но, наверное, счета за телефон уже астрономические.

Он засмеялся.

— За то, чтобы услышать твой голос, я готов отдать последний цент.

— Вечером в понедельник ты был совершенно великолепен, Квентин, я не могла оторваться от телевизора до конца игры. Тебе пришлось много играть, и ты наверняка доволен, — сказала Рэчел, когда он позвонил в среду.

— Спасибо, все было замечательно, и играл я действительно хорошо. — Он говорил доверительно, без всякого хвастовства. — Тренер Швитцер дал мне возможность показать, на что я способен. Слава Богу, я его не подвел и заработал немало очков. Меня только один раз чуть не подловили, когда тот здоровый парень прорвал линию и бросился на меня. Но я его видел и успел защититься. Плечо и колено в порядке, только чуть-чуть ноют. Боже, какое захватывающее ощущение я пережил, когда в последней игре мне некому было сделать передачу и пришлось бежать с мячом до последней линии, и никто не помешал мне пересечь ее. Я всегда любил защитников — они хорошо поработали для меня. Я ничего не замечал и стремился к цели. Шесть очков и отличная пробежка. Настоящий рывок!

Рэчел была в восторге от его успеха. Ей нравилось, как звучит его голос, полный гордости, радости и жизненной силы. Что бы ни случилось дальше, этот славный день он не забудет.

— Статьи во вчерашних газетах и спортивные обозреватели на телевидении превозносили твое мастерство.

— Да, на слова они не скупились, всем любопытно, останусь я или уйду. Я действительно отлично сыграл в понедельник, но «Ковбоям» не нужны четыре квотербека. Комиссия редко допускает больше одного среди сезона. Не стану обманывать себя, Рэчел: Трой, Джейсон и Родни нужнее для команды, чем я со своими травмами, и при составлении окончательного списка нельзя руководствоваться только дружескими чувствами к игрокам. Не секрет, что мои плечо и колено в любой момент могут снова выйти из строя, и тогда у команды появятся трудности, если я буду в списках. Но пока еще не пришло время принимать решение. Вот если я не блесну в следующих двух играх, все станет ясно.

— Швитцер, другие тренеры и владелец знают, что ты предпочел бы уйти сам, а не быть уволенным? (Надеюсь, что такая возможность выбора у тебя есть.)

Квентин был тронут тем, как аккуратно она выбирает слова.

— Возможно, но мы еще не обсуждали этот вопрос. Я не хочу, чтобы у них создалось впечатление, будто я настроен на то, что меня отправят на покой: это может повлиять на их решение, они подумают, что я уже смирился с неизбежным и не волнуюсь. Я подожду и погляжу, как пойдут дела в следующие несколько недель. Прости, что не позвонил вчера вечером, но днем мы не смогли вылететь обратно из-за плохой погоды. Мы очень поздно приземлились, и я не хотел нарушать сон моей красавицы.

Рэчел поняла, что он хочет завершить предыдущую тему.

— Вчера здесь тоже было ужасно: почти четыре дюйма осадков. Встреча с Клиффом и мистером Матени прошла успешно: дело с продажей сдвинулось с места. Завтра Гейнсы получат уведомление, и мы уверены, что они немедленно ухватятся за мое предложение. Я буду рада отделаться от этой заботы. Джанет не было в церкви и на собраниях в понедельник и во вторник: Клифф сказал, что она уехала в путешествие. Я больше не слыхала о Тодде Харди, и никто не высказывался по поводу его гнусной статьи.

— Это хорошо. Работала ли ты над своим романом?

— Да, дело идет прекрасно, с каждым днем все быстрее и проще. — Рэчел засмеялась и добавила: — Кроме тех случаев, когда приходится писать от руки, во время грозы, а этим летом грозы на удивление часты. Я боюсь, что молния вырубит компьютер и все главы пропадут.

— А разве ты не делаешь копий? Мой отец всегда копирует записи об урожае. Если бы они стерлись, было бы ужасно. Компьютер можно заменить, но факты вспомнить трудно, а иногда и вовсе невозможно.

— Я делаю две копии, на случай, если одна окажется в компьютере в момент поломки. А так я давно бы уже лишилась и копий, и оригинала Естественно, прежде чем закончить работу, я распечатываю все, что сделала за день. Так что у меня есть печатная копия, но вводить ее снова очень долго и трудно. А любую текущую работу, не сохраненную и не распечатанную, можно потерять навсегда: я заметила, что отдельные сцены лучше всего получаются с первого раза. Самое трудное — восстановить в памяти диалоги. Если во время работы звонит телефон, я не отвечаю. Поэтому мне и хочется знать, когда ты собираешься звонить, чтобы я была готова прерваться.

— Я тебя понимаю: сосредоточенность — это очень важно. Устремляясь вперед от центра, я не могу допустить, чтобы меня отвлекали. В этом случае набросятся их защитники и остановят меня. Потом уже трудно или невозможно наверстать. Приходится не замечать шума толпы, как ты не замечаешь звонка. Вот так всему и учишься.

— Я хочу узнать все, что можно, о работе писателя и публикациях. Я открыла несколько файлов, где собираю нужную информацию, разыскиваю статьи на эту тему, вступила в организацию авторов. А когда мою книгу напечатают — видишь, я набираюсь уверенности, — я вступлю в две другие группы, куда принимают только тех, у кого уже есть изданные книги. По стране проходит много конференций по большинству жанров, и, побывав на нескольких, я смогу познакомиться с писателями, издателями, агентами и другими издательскими работниками. Тогда я уже не буду, как сейчас, блуждать в потемках.

— Не волнуйся, я уверен, что тебе все удастся. Дашь почитать, когда закончишь?

— Конечно, и ты честно оценишь мой роман по достоинству.

— Я смогу только сказать, нравятся ли мне сюжет и герои, ведь я не специалист в оценке литературного мастерства. Это сделает мой друг.

Сердце Рэчел екнуло.

— Ты так же боялся, когда играл в первый раз?

— Да, но так бывает всегда, когда выходишь на передовую. Верь в себя, делай как можно лучше, и все получится. Я знаю.

Они еще немного побеседовали, и он сказал:

— Пора заканчивать разговор — я должен успеть позвонить папе с мамой, пока еще не очень поздно; фермеры рано ложатся спать.

— И на ранчо тоже? — спросила она многозначительным тоном.

— Иногда. Я тоже буду ложиться пораньше рядом с тобой. Да если ты будешь со мной, я готов ложиться с заходом солнца, даже раньше, даже без ужина. Мне тебя так не хватает! Кажется, века прошли с тех пор, как я видел тебя, касался тебя. Мне нужна твоя улыбка, мне хочется видеть тебя, трогать тебя, целовать тебя.

Рэчел ощутила дрожь.

— Я, по крайней мере, вижу тебя по телевизору, но мне тоже хочется большего. Надеюсь, эти несколько месяцев пролетят быстро. Я люблю тебя, Квентин. Береги себя. Я знаю, как важна для тебя игра, но, пожалуйста, не рискуй без нужды.

— Ты не хочешь провести наш медовый месяц у моей больничной койки, любуясь на меня в гипсе?

— Вот именно. Мне кажется, есть более приятные вещи.

— Мне тоже, я весь горю, когда подумаю об этом и о тебе. Не мучай меня так безжалостно, не искушай, соблазнительница. Я люблю тебя, Рэчел, и уже скоро мы будем вместе.

— Я тоже люблю тебя, Квентин. (Пожалуйста, оставайся невредимым ради меня, ради нас.)

В четверг Рэчел была на собрании исторического общества, потом писала от руки, потому что прошла гроза и выпало два дюйма осадков.