Мадам Икс (ЛП)

И затем, после долгой сороковой часа, твои глаза блуждают по моей фигуре пожирая мою плоть, ты делаешь шаг назад. Далеко от меня. И смотришь на меня, твои глаза бросают мне вызов, чтобы сломать напряжённую хрупкость между нами. Что это, я не знаю. Хотя я не могу это остановить. Это твоё колдовство. Теперь я это чувствую. Теперь я теряюсь в его чарах.

Я знала, что это случится.

Ты снимаешь пиджак, небрежно бросая его на пол. Затем с нетерпением срываешь галстук. Потом рубашку, по одной пуговице, ловкими пальцами. Теперь ремень, обувь, носки. Даже ты, на мгновение выглядишь неловко, снимая носки; их невозможно снять грациозно. Но тогда ты стоишь только в нижнем белье, чёрная ткань, натянутая на бледной коже, массивная фигура, как гора мышц, все скалы твёрдой плоти. И сейчас... погружаешь большие пальцы под резинку,не отводя взгляда, ты снимаешь их и остаёшься голым.

Чистая кожа, идеально сложен. Богом созданная плоть.

Твоя эрекция твёрдая и гордая, и я дрожу от вспышки физической памяти, которая нападает на меня, яростного знания об ощущении твоего члена, входящего в меня, наполняющего, пронзающего.

Я дрожу, но не могу бежать. Не могу говорить, во рту пересохло, я не в силах отвести взгляд, не желаю даже попробовать, ведь знаю, что это бесполезно.

То, как ты уменьшаешь расстояние между нами, медленно приближаясь, я знаю твои намерения, ты подходишь ко мне. Я не знаю чего ожидаю. Поцелуя? Чтобы меня оттрахали прямо здесь в эту самую минуту?

Я не ожидала того, что происходит: ты берёшь меня за плечи, и в течение секунды просто смотришь на меня; твои тёмные глаза пылают, желваки ходят, в тебе горит миллион слов, они горят но всегда остаются невысказанными, как-будто испаряются прежде, чем опасть на твои губы. И тогда ты меня поворачиваешь, грубо, внезапный оборот, ты меня толкаешь так, что я врезаюсь в окно, которое холодом впивается в мои обнажённые груди. И потом ты там, позади меня, ловишь меня в ловушку, и твой член располагается между моих бёдер, твоё дыхание касается моего уха.

— Это назвается трахаться, Икс.

И ты вонзаешься в меня.

Твёрдый, внезапный, короткий приступ боли, когда ты растягиваешь меня. И тогда я становлюсь мокрой от того, до какой степени ты меня наполняешь, и я вскрикиваю и прогибаюсь, я могла бы упасть, но ты меня держишь.

Толчок.

Я чувствую это, оно горит. Взрывающийся подъём. Я подавляю его.

— Да, Калеб. Это называется трахаться. Это то, что ты делаешь со мной. Только это. Так было всегда, — мой голос сильный, но я слаба.

— Взгляни в окно, Икс.

Я смотрю, но вместо города вижу наше отражение. Ты, огромный позади меня, твоя кожа бледная и ты весь мускулист, двигаешься, мышцы содрогаются и перекатываются в свете дня, пока ты трахаешь меня.

Я, ладони прижаты к стеклу, грудь сплюснута, ареолы сморщились вокруг моих набухших сосков, широкие бёдра и тёмная кожа, волосы распущены и дикие, глаза сумасшедшие. Двигаюсь в такт секса.

— Видишь, как мы смотримся вместе?

— Мне нужно больше, Калеб, — я прижимаюсь к твоему телу, двигаюсь навстречу твоему движению, к тому, что ты делаешь со мной. — Мне нужно больше, чем просто это. Это всё, что ты мне даешь, и этого недостаточно.

Внезапно, я чувствую себя опустошённой, задыхаюсь, когда ты выходишь из меня. Я по-прежнему прижимаюсь к стеклу, наблюдаю за тобой в отражении. Момент, после этого, ты стоишь голый позади меня, наши влажные тела блестят, массивная грудь поднимается и тяжело падает с противоречивым дыханием. Твои глаза блестят.

Я нахожусь на пороге оргазма, дрожу, полностью задыхаясь от необходимости.

— Ты просишь невозможного, Икс.

— Всё, о чём я прошу — это ты, — я никогда не понимала, насколько это правдиво, пока не сказала. Больно признавать, боль проникает глубоко через каждую частичку меня.

Ты загадка. Ты не изменишься, и я это знаю, но всё же чувствую, что ТЫ МНЕ НУЖЕН, и я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ за это, а себя ненавижу ещё больше за то, что ты мне нужен, потому что это привязывает меня к воющим призракам моего убитого прошлого, связывает меня с памятью, когда просыпаешься, будучи никем, просыпаешься неспособной говорить или двигаться, неспособный выразить, полное мучение просыпаться потерянной, в одиночку, моя душа кричит в одиночестве, мой разум пуст, моё прошлое полностью стёрто, что я не могу даже оплакивать то, что потеряла и не знаю об этом.

ТЫ НУЖЕН МНЕ.

Чёрт возьми всех богов за обременение этой истиной, но я нуждаюсь в тебе.

Я не хочу нуждаться в тебе, но это так.

Но ты не дашь, не сможешь дать мне себя. Я не знаю почему, и знаю, что ты никогда не признаешься в этом.

Твои глаза медленно закрываются. Руки, сжатые в кулаки, выпрямляются.

Ты дотягиваешься до меня. Я дрожу, парализованная на месте. Теперь нежней, чем ты когда-либо был, ты поворачиваешь меня вокруг оси, сгибаешь колени, подхватываешь меня руками под бёдра и легко поднимаешь, обвиваешь мои ноги вокруг своего туловища и в этот момент ты делаешь паузу.

— О, Икс. Ты и не знаешь о чём просишь.

Рычание твоего голоса — неумолимое скольжение лавины.

— Но я всё равно прошу, Калеб, — говорю я.

И вот ты во мне. Медленное, сладкое скольжение. Мой рот открывается, твои глаза расширяются, как и мои, твои руки приподнимают мои бёдра, и ты переносишь мой вес на себя. Я хватаюсь за твою шею, задыхаясь от сладостной боли, ты медленно неспешно входишь в меня, пока полностью не погружаешься до основания, и я не могу даже дышать, могу только опустить голову на шею и стонать.

— Это то, что ты хочешь, Икс? — ты спрашиваешь и прислоняешь меня спиной к стеклу. — Посмотри на меня, чёрт возьми, и ответь.

Я открываю глаза. Моя верхняя губа скривилась в крике экстаза.

— Да, Калеб. Это то, что я хочу.

Но это не то. Не только это. Есть много всего другого, но у меня нет слов для этого.

Три быстрых толчка, мой клитор сильнее вжимается в его твёрдый, пульсирующий член, и я кончаю.

Я падаю на твою грудь, чувствую и вдыхаю твой запах.

Ты двигаешься, несёшь меня, я всё ещё полна тебя; каждый шаг заставляет меня вздрагивать, дрожать, задыхаться и трепетать из-за судорог. И тогда ты кладёшь меня на кровать, на спину, мои ноги свисают с края. Ты стоишь между моими раздвинутыми бёдрами, и входишь одним движением.

Я вскрикиваю.

Ты делаешь это опять, твои руки хватают мои бёдра, и я громко стону.

Ты наклоняешься вперёд, и я чувствую, как ты нависаешь надо мной, чувствую твой взгляд. Я обнимаю тебя за шею, мои ноги обвиваются вокруг твоей талии, и я держусь. Ты ползёшь вперед, осторожно кладёшь меня, так что голова ложится на подушку, и теперь ты опускаешься на колени передо мной. Всё ещё во мне. Умирая от страсти во мне. Я чувствую, что ты дрожишь от желания. Твои глаза на мне, ты ждёшь, совершенно неподвижный сейчас.

Я выгибаю спину и бёдра толкаясь к тебе.

Ты стонешь.

О, этот звук. Твой голос, так часто молчалив, урчит бессловным удовольствием, я возбуждаюсь от него.

Ты опускаешь голову, и я прижимаюсь грудью к твоему рту.

Что-то дикое и горячее молнии пронзает меня при прикосновении твоих губ к моему соску.

Я снова кончаю, как извергающийся вулкан, опираюсь на тебя, и теперь ты начинаешь движение.

Мы переплетаемся.

Твои стоны становятся громче.

Мои превращаются в крики, рыдания от удовольствия.

Твоя рука обхватывает мою шею, поднимает меня к тебе; другой ты взяв мою ногу под коленом, обвиваешь своё бедро, и ты входишь в меня, и мы встречаем друг друга там, толчок на толчок. Я смотрю на тебя и вижу, что твои глаза широко раскрыты и удивлены, вижу твои эмоции. Требуется что-то новенькое, чтобы ты мог что-то показать, но теперь я вижу это.

Ты не знаешь, как это делается.

Не больше меня.

Мы познаем это вместе.

— Калеб, — шепчу я и кончаю.

Это детонация блаженства, всё внутри меня разлетается, и я выдыхаю каждую оставшуюся молекулу с дыханием, когда меня поражает оргазм, скручивает и выжимает.