А может, это любовь?

Она сдержала смех.

— Как хочешь. А можешь присоединиться ко мне. — Его взгляд метнулся к ней. Габриэль взяла его за руку и повела в ванную. По дороге она странным образом потеряла свою футболку, а он — свою рубашку. Остановившись, он припал губами к ее шее. Она расстегнула крючки на тугом спортивном бюстгальтере и освободила свои груди, которые тут же легли в жадные ладони Джо. Его насыщенно-красная аура окружила их обоих. Они были окутаны страстью и чем-то еще, чего раньше не было. Его любовью. Ее захлестнуло жаркой волной, от которой поднялись волоски на руках.

— Ты такая красивая! — проговорил он в ложбинку на ее горле. — Я мечтаю всю оставшуюся жизнь любоваться тобой и дарить тебе радость.

Габриэль поцеловала его — долго и страстно, играя с его языком. Он провел руками по напряженным соскам и легко сжал полные груди.

Его сияющие глаза были едва видны под опущенными веками.

— Ты уверена, что хочешь мыться в душе? — спросил он.

Она кивнула, и Джо приподнял ее. Туфли свалились с ее ног. Он повлек ее в ванную и разделся, пока она включала и регулировала воду. Потом он раздел ее, и они шагнули в душевую кабинку. На головы им полилась теплая вода. Джо взял кусок лавандового мыла и принялся намыливать Габриэль, не пропуская и затвердевшие соски. Он вымыл ей живот и бедра, а потом поцеловал все эти места, долго лаская их языком и губами. Она откинула голову к стене душевой кабинки, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение, и обхватила ногами его талию.

— Это самое приятное, — сказал он, подняв Габриэль и глубоко погружаясь в нее, — ласкать тебя там, где ты такая горячая.

— В самом деле приятно?

— Да. — Он начал медленно толкаться в нее.

— Я люблю тебя, Джо!

Он задвигался сильнее и быстрее, его дыхание сделалось шумным и прерывистым. Вскоре оба содрогнулись в яростном оргазме, от которого Джо чуть не упал на колени. Сердце Габриэль стучало у нее в ушах. Джо понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы отдышаться. Он выключил воду.

— Пресвятая Дева Мария! — пробормотал он, ставя Габриэль на ноги. — Это было похоже на попытку бежать и жонглировать одновременно.

— Я ценю твои усилия, — прошептала она и поцеловала его в шею.

— Я не жалуюсь, — усмехнулся Джо. — У тебя есть какая-нибудь еда? Может быть, яйца с беконом? Я жутко проголодался.

Она предложила ему кукурузные хлопья. Они сели в ее столовой, замотавшись в полотенца и счастливо улыбаясь, Габриэль смотрела на любимого человека и спрашивала себя, чем заслужила такое счастье. Наверное, ее карма начала. наконец-то возмещать ей те страдания, которые она пережила в последние месяцы.

Ночью, лежа в постели в объятиях Джо, она чувствовала полную гармонию тела, разума и духа. Ей казалось, что она обрела нирвану на земле, но у нее был один вопрос.

— Джо?

Его рука скользнула по ее бедру.

— Хм-м? — Когда ты понял, что любишь меня?

— Наверное, в прошлом месяце, но я не был в этом уверен, пока не увидел тебя вчера на вечеринке у Хилларда.

— Почему ты так долго не понимал? — Помолчав, он сказал:

— Когда меня ранили, у меня было много времени на размышления, и я решил, что мне пора завести семью. Я представил себе свою будущую жену, и этот образ отложился у меня в голове. Ей надлежало хорошо готовить и заботиться о том, чтобы у меня всегда были чистые носки.

— Я не такая.

— Знаю. Ты именно та женщина, которая мне нужна, но я понял это не сразу.

— Кажется, я тебя понимаю. Я всегда думала, что полюблю человека, который будет медитировать вместе со мной.

— Это точно не я.

— Знаю. Ты именно тот мужчина, который мне нужен, но я тоже не сразу это поняла, — Она откинулась назад и подняла на него глаза. — Ты все еще думаешь; что я безумная?

— Я думаю, — сказал он и обнял Габриэль, — что я безумно тебя люблю.

Эпилог

Джо вошел в студию Габриэль и взглянул на портрет Сэма, который она рисовала. Сама модель висела вниз головой на жердочке и смотрела на художницу. Птица на холсте напоминала скорее куропатку, чем попугая. Вокруг нее было желтое свечение, похожее на солнце. Джо знал, что это аура Сэма, и решил воздержаться от комментариев.

— Может, все-таки нарисуешь меня голого? Я готов, — предложил он.

Когда он позировал для Габриэль, дело обычно кончалось тем, что они по очереди брали в руки мягкие маленькие кисточки и мазали друг друга той нетоксичной краской, которой она рисовала. Это открывало перед ними совершенно новые возможности живописи.

Габриэль улыбнулась, обмакнув свою кисть в ярко-желтую краску.

— У меня уже много портретов твоего мистера Хэппи, — сказала она и показала на картины, стоявшие у стены. — Сегодня я хочу нарисовать Сэма.

Черт возьми, птица его обставила!

Он прислонился плечом к стене и стал смотреть, как Габриэль работает. Они были женаты уже три месяца, а он все никак не мог на нее налюбоваться. Его мать была права: он мог любоваться ею до конца жизни, что бы она ни делала — рисовала, смешивала свои эфирные масла или спала. Особенно ему нравилось смотреть ей в глаза, когда они занимались любовью.

Через неделю они будут отмечать юбилей того дня, когда она обрызгала его лаком для волос. Вообще-то он не любил разные придуманные юбилеи, тем более что это воспоминание доставляло ему гораздо меньше удовольствия, чем ей. Но он будет его отмечать, чтобы сделать ей приятное.

Взгляд его опустился к ее животу, и он вообразил себе легкую округлость, под которой рос его малыш. По их предположениям она зачала в ту ночь, когда два месяца назад они переехали в свой новый дом. Вот это действительно было поводом для торжества.

Сэм пронзительно вскрикнул, слетел с жердочки и сел на плечо Джо. Он выпятил грудь и переступил с одной лапки на другую.

— Ну что, парень, — проскрипел он, — счастлив ли ты?

Джо посмотрел на жену, на ее белую рубашку, забрызганную краской. Все, о чем он мечтал, было здесь, в этой комнате. У него есть красавица жена, которую он так сильно любит, что даже щемит в груди, ребенок, который мирно растет у нее под сердцем, и попугай, который за словом в карман не полезет. Что еще нужно в жизни?

— Да, я счастлив, — сказал он, — очень счастлив.