Прошлой ночью в "Шато Мармон"

Конечно, Брук не закричала, ее не вырвало, она не стала истерически смеяться или сыпать оскорблениями. Глубоко вздохнув через нос, Брук сделала виц, что не замечает устремленных на нее взглядов, и спокойно сказала:

— Я очень горжусь моим мужем, который столького достиг, и очень рада быть здесь сегодня и присутствовать на его выступлении. Пожелайте ему удачи! — Стиснув, в свою очередь, руку Джулиана, сама не зная, откуда у нее взялось такое самообладание, она повернулась к мужу и непринужденно предложила: — Идем?

Джулиан поцеловал ее, галантно предложил взять его под руку, и, прежде чем кто-нибудь еще успел приблизиться, Брук, Джулиан и Лео вошли в здание.

— Брук, ты была великолепна! — торжествующе завопил Лео, шлепнув потную ладонь Брук на шею сзади.

— Кроме шуток, Ру, это первоклассный ответ на репортерскую провокацию, — поддержал его Джулиан: — Ты разобралась с этой тварью как профессионал!

Брук выпустила руку мужа. От его поздравлений ее замутило.

— Мне надо в туалет.

— Подожди, Брук, вас должны сразу усадить, чтобы Джулиан мог уйти за кулисы и порепетировать перед выступлением с…

— Ру, неужели нельзя подождать хотя бы одну…

Не удостоив их взглядом, Брук повернулась и отошла, пробираясь в толпе красивых, великолепно одетых людей, уговаривая себя, что никто ее не знает, и как бы ее ни тошнило, никто на нее не посмотрит и не станет обсуждать. Она надеялась спрятаться от всех и прийти в себя. Дамский туалет оказался неожиданно убогим, что в принципе характерно для Стэйплс-центра, но совершенно не соответствует уровню церемонии «Грэмми», поэтому Брук, закрыв за собой дверцу кабинки, постаралась ни к чему не прикасаться. Она глубоко дышала, успокаиваясь, и рассеянно слушала женскую болтовню у раковин.

Одна из женщин рассказывала, как заметила Тейлор Свифт и Кейни Уэст, заговорившихся на краю ковровой дорожки, и отказывалась понимать, с чего красавица Тейлор обратила внимание на эту Кейни («она же ноль без палочки, вообще никто!»). Ее подруга спорила, кому больше идут почти одинаковые маленькие черные платья — Тейлор или Майли[28] (мнения разделились), а потом каждая из собеседниц назвала самого, по ее мнению, сексуального мужчину на церемонии (выбор пал на Джея-Зи[29] и Джоша Дюамеля[30]). Одной не давало покоя, кто присматривает сегодня за сыном Дженнифер Хадсон, а вторая хотела знать, почему на «Грэмми» заявилась Кейт Бэкинсейл, если ни она, ни ее муж не имеют отношения к музыкальной индустрии. Словом, обычная женская болтовня, так трещала бы и Брук с Нолой, окажись они здесь. У Брук немного отлегло от сердца, но тут собеседницы перешли к новой теме.

— Ты уже видела фотографии Джулиана Олтера? — спросила та, чей голос был неприятно скрипучим.

— Нет. Что, действительно скандальные?

— Еще какие! Она об него тем самым местом трется. На одном снимке они, по-моему, вообще трахаются под ее юбкой.

— А кто она, узнали?

— Да никто, дура какая-то. Случайно попала в «Шато Мармон».

В тысячный, наверное, раз за вечер Брук перестала дышать. В туалет то и дело заходили женщины, мыли руки, поправляли воображаемые выбившиеся прядки и освежали безупречно наложенную помаду, но Брук превратилась в слух, улавливавший только два голоса. Растравлять себя не было смысла, но любопытство пересилило. Проверив, надежно ли заперта дверца кабинки, Брук приникла к длинной щели со стороны петель. Болтушкам у раковины было лет по двадцать семь; для себя Брук определила их как старлеток, хотя ни одна не показалась ей знакомой.

— О чем он думал, занимаясь этим в «Шато Мармон»? Если уж изменяешь жене, научись прятать концы.

Вторая фыркнула:

— Да ладно! Можно подумать, есть разница, где они изменяют! Тайное всегда становится явным. Взять хоть Тайгера… Просто мужчины идиоты.

Вторая усмехнулась:

— Джулиан Олтер — не Тайгер Вудс, да и его жена, поверь мне, не шведская супермодель!

Вполне отдавая себе отчет в том, что не является шведской супермоделью, Брук тем не менее вовсе не хотела слышать об этом от других. Она готова была уйти, но возвращаться к Джулиану и Лео хотелось еще меньше, чем продолжать подслушивать в туалете. Одна из собеседниц достала сигарету.

— Думаешь, она теперь от него уйдет? — спросила девица со слишком короткой модной челкой свою подругу Скрипучку.

Послышалось фырканье:

— Никуда она не уйдет… пока он сам не попросит.

— А кто она, училка какая-то?

— Вроде медсестра.

— Ну ничего себе! Живет такая мымра, и вдруг ее муж становится мегазвездой!

Скрипучка смеялась над этим особенно долго.

— Моему Мартину это точно не грозит. Придется самой, как всегда.

Челка выпустила последнее колечко дыма и затушила окурок о раковину.

— Этот брак обречен, — заявила она с непререкаемым авторитетом немало повидавшей в жизни женщины. — Она милая скромная мышка, а он — бог. Боги и медсестры вращаются в разных сферах.

«Диетолог я! — хотелось завизжать Брук. — Хотя бы профессию не путайте, когда лезете препарировать мой брак и разбирать по косточкам меня!»

Сплетницы аккуратно вынули жвачку, не задев подкрашенных губ, закрыли сумочки и вышли. Брук с огромным облегчением покинула свое убежище, даже не заметив женщину, прислонившуюся к самой дальней раковине и что-то печатавшую на мобильном.

— Простите за нескромность, вы не Брук Олтер?

Брук задохнулась, услышав собственное имя.

Сейчас она предпочла бы увидеть перед собой расстрельную команду очередного репортера.

Женщина повернулась к ней и протянула руку. Брук сразу узнала в ней всеми уважаемую всемирно знаменитую актрису кино и телевидения. Она старалась не показывать, что знает о ней все до последней мелочи — от многочисленных ролей в романтических комедиях до ужасного факта, что муж бросил ее на шестом месяце беременности ради какой-то теннисистки. И все же ей удалось убедительно притвориться, что она не узнала Картер Прайс. Кто, скажите, не узнает Дженнифер Энистон или Риз Уизерспун? Этому никто не поверит!

— Да, я Брук, — произнесла она так тихо и мягко, что сама изумилась печали, прозвучавшей в голосе.

— А я Картер Прайс. О Господи, я… не сразу поняла… Мне очень, очень жаль.

Брук инстинктивно схватилась за лицо. Актриса смотрела на нее с таким сочувствием, что Брук решила — произошла катастрофа с макияжем.

— Вы, конечно, слышали, о чем болтали эти дуры?

— Ну, я не особо…

— Не нужно вам слушать ни их, ни им подобных! Это мелкие, глупые, нелепые людишки, возомнившие, будто имеют полное представление о том, каково это, когда твой брак публично разбирают по косточкам. Но они понятия об этом не имеют, да и вообще ни о чем.

Хм, неожиданно, но очень, очень приятно.

— Спасибо, — сказала Брук, взяв протянутую Картер салфетку. Она даже подумала рассказать Ноле, как Картер Прайс проявила к ней участие, но тут же почувствовала себя глупо.

— Слушайте, вы меня не знаете, — начала Картер, — но я сейчас жалею, что мне в свое время никто не сказал: все уляжется. Любая история, самая пикантная или грязная, рано или поздно забывается. Стервятникам подавай чье-то горе, поэтому держитесь невозмутимо и отказывайтесь от комментариев. Все пройдет, вот увидите.

Брук, пораженная тем обстоятельством, что сама Картер Прайс стоит рядом и доверительно говорит с ней, явно имея в виду историю с бывшим мужем — одним из самых красивых, талантливых, легендарных актеров старшего поколения, потеряла дар речи.

Видимо, Брук молчала дольше, чем надо, поскольку Картер отвернулась к зеркалу, достала маскировочный карандаш и заметила, прикоснувшись к воображаемому темному кругу под левым глазом:

— Простите, я лезу не в свое дело…

— Нет! Вы ободрили меня и помыли, — заторопилась Брук, ужаснувшись, что говорит как смущенный подросток.

— Вот. — Картер протянула ей нетронутый бокал шампанского. — Вам это нужнее, чем мне.

В других обстоятельствах Брук скорее всего вежливо отказалась бы, но сейчас осушила бокал одним глотком. Она не сказала, что отдала бы за второй бокал, — жажда была слишком сильной.