Большой обман

Сперва Стрип. Покажите мне Стрип.

Я усаживаюсь поудобнее на мягком как пух кожаном сиденье, засучиваю рукава и прижимаюсь носом к тонированному стеклу лимузина. Мы потихоньку трогаемся. Стрип из конца в конец — три с половиной мили. За окном плавно проплывают гигантские русские горки, извергающиеся вулканы, танцующие фонтаны и галеоны в натуральную величину, преследуемые пиратами. Нас приветствуют Париж, Нью-Йорк, Венеция и острова Южных морей. Здесь же и Музей рекордов Гиннесса, и я восхищенно показываю на него Эдди. Он не разделяет моего восторга. Он только опускает стекло, закуривает и кивает в сторону танцклуба «Хутерс». Это любимое место Эдди во всем Лас-Вегасе. Ну правда, неплохо еще и в «Читас», и в «Ли Дискаунт Ликер», и в тату-салоне под названием «Вечные чернила». У северного конца Стрипа мы едва успеваем кинуть взгляд на Фермонт-стрит, как Эдди велит шоферу развернуться, и мы едем в обратном направлении. Солнце садится, зажигаются фонари, неоновые огни всех цветов радуги пляшут на фоне темнеющего неба. Все здесь вычурно, пышно и нелепо, будто город проектировали порнозвезды, клоуны и цирковые лилипуты. Призрак Джанни Версаче тоже поучаствовал.

К моменту возвращения в «Луксор» я вымотана до предела. Меня уже тошнит от световой вакханалии, мне намозолили глаза десятки Элвисов и вообще кажется, что я скушала полкорзиночки волшебных грибов. С Эдди мы встречаемся через час. Конечно, я не успею привести себя в порядок. Но я помалкиваю — похоже, он и без того от меня не в восторге. Наверное, все из-за моего нездорового интереса к Музею рекордов Гиннесса. Или неброского серого костюма. А может, из-за моего пола, ведь планировалось, что прибудет мужик, а не пронырливая неумеха.

Пока я стою в очереди на регистрацию, пока получаю ключи от номера — час уже почти прошел. Ко всему прочему я минут сорок блуждаю в казино размером с самолетный ангар, и никто не может мне сказать, где лифт. Указателей не предусмотрено, стрелок никаких, объявления по радио тонут в пронзительном звяканье двухсот автоматов. Толпы людей припали к ним, жетоны льются потоками. Некоторые играют целыми группами — крестятся, нажимают кнопку и стоят, взявшись за руки, пока колесики вертятся. Одни замерли в молчании, будто загипнотизированные, другие, напротив, непрерывно трещат как сороки. Игроки вздыхают, и недовольно гудят, и ругаются, когда проигрывают, и визжат, словно сверхвозбудимые дети, при выигрыше.

Я вглядываюсь в их лица. Вдруг попадется высокий мужчина с негнущейся до конца рукой или придурок в белой шляпе. Я высматриваю в толпе куртки из тонкой кожи, карие глаза и… наверняка я забыла какие-то черты и вспомню, только когда увижу. Я еще в аэропорту начала разглядывать людей в надежде встретить папу. Смешно, но мне почему-то кажется, что папа ждет.

Когда я наконец добираюсь до своего номера, я уже опаздываю. Быстренько взбиваю волосы и намазываю губы. Папина фотография летит на столик. Новая юбка, ажурные чулки, шпильки — надо потренироваться. А то надену — и шага не ступлю.

Эдди ждет меня в «Гостиной Нефертити». Спиртное он для меня уже заказал.

— Что это?

— «Белый русский».

— А что входит в состав?

— Откуда мне знать? Это дамский напиток.

Я съедаю вишенку, складываю миниатюрный зонтик и отпиваю глоточек молочно-белой жидкости.

— Ну как? — осведомляется Эдди. — Достаточно сладкий для вас?

Я морщусь, отставляю бокал и заказываю у проходящей мимо Клеопатры пиво. Эдди, несомненно, обучался в той же школе хороших манер, что и Луи. Ко мне он явно не расположен.

— Как номер?

— Отличный.

— Джакузи есть?

— Нет.

— В лучших номерах тут джакузи. Мокнешь в ванне и смотришь на закат.

— Правда? — Я прихлебываю пиво. — Красиво, наверное.

— Красиво, если в ванне с тобой парочка девчонок из «Хутерс». А так… знаете… закат, и все. Ничего особенного.

Я киваю с видом знатока. Эдди ерзает на стуле. Он явно собирается сказать что-то важное, но вежливо ждет, пока я набью рот орешками.

— Послушайте… э-э… Одри. Могу я с вами говорить откровенно?

— Валяйте. Полный вперед.

— Дело в том… я, конечно, не хочу вас огорчать… но вы меня не вполне устраиваете. Я думал, приедет другой человек…

— Мужчина?

— Ну да. Видите ли, насчет игры мы договаривались чуть не полгода назад. Не люблю, когда что-то меняется в последний момент. Клиент делается какой-то суетливый…

— И заставляет вас нервничать?

— Точно. — Эдди поглаживает себя по животу. — У меня тогда желудок не на месте. А я этого не люблю.

— Ясно.

— Поймите меня правильно. Я очень уважаю Великана, мы старые знакомые. Но он уже давненько в ауте. Как бы он…

— Не потерял чутье?

— Точно. Вы схватываете на лету.

Эдди откидывается на спинку стула, довольный, что мне не надо ничего разжевывать. Мне предлагают отступного. Те же три тысячи долларов — только здесь и сейчас, — и я разворачиваюсь и отправляюсь домой. Может быть, как-нибудь в другой раз. У Эдди сейчас как раз имеется манипулятор, которому он доверяет. Покруче меня будет. Хотя до моего декольте ему, конечно, далеко. Зато на него можно полностью положиться. Сто десять процентов.

— Ста десяти процентов не бывает.

— Что говорите?

— Не бывает ста десяти процентов. Максимум сто.

Эдди чмокает губами. Я еще и умничаю.

— Эта сумма, — он теребит себя за шорты, — у меня с собой. Три тысячи наличными. Даже пачкаться не надо. Просто отдайте сверточек, и забудем обо всем. Можете отдыхать, загорать. Сходите в музей Гиннесса. Все, что хотите.

— Я не загораю.

— Что говорите?

— Я же рыжая. Я не загораю. Я обгораю.

Эдди сердито вздыхает. Я заказываю виски. Надо же как-то скрасить молчание. Жду, когда официантка принесет заказ. Воображаю Эдди — Хамфри Богартом, а себя — настоящей Лорен Бэколл. Я даже понижаю голос на несколько пунктов. Теперь он у меня низкий и сиплый.

— Послушайте, — я беру свой бокал и подаюсь к нему, — спасибо, что встретили меня и покатали по Стрипу. Очень вам за это признательна. Но давайте начистоту.

Эдди наклоняет голову. Я кладу ногу на ногу.

— Первое. Это я буду играть завтра вечером, и никто другой. Второе. Мне не нужны ваши вонючие деньги. Третье. Если есть желание, можете записывать. Мне не нравится «Белый русский».

— Ясно.

— Отлично. Вам также не помешает узнать, что самый лучший карточный манипулятор — это я. У меня сверхзвуковые пальцы, я могу считать в уме быстрее, чем вы — говорить, и я непрерывно тренировалась с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет. Меня ничто не остановит. Понятно? Ни вы, ни ваши деньги, ни ваш пройдоха «сто десять процентов». И уж конечно не… не вы.

— Про меня вы уже говорили.

— Отлично. Я просто хотела проверить, насколько вы внимательны. В общем… Эдди, вы поняли, о чем я.

Эдди заливается смехом. Отсмеявшись, он допивает пиво, заказывает нам еще по виски и поднимает руку, чтобы я могла хлопнуть его по ладони.

Что я и делаю.

— Елки-палки, — говорит Эдди. — Великанище-то, а? Как всегда, на высоте. Я с ним поспорил на двести долларов, что вы схватите деньги и кинетесь наутек. У вас даже вид совсем не такой. Уж манипуляторов-то я повидал, будьте спокойны. Вы на них не похожи.

Я улыбаюсь в свой бокал. Приятно, что Эдди наконец меня оценил. А Луи настолько мне доверяет, что даже побился об заклад. Я достаю из вазы орешек, бросаю себе в рот и запиваю добрым глотком «Джека Дэниэлса».

— Виски для вас не крепковат?

— Нет… кхе-кхе… в самый раз.

— А что это вы так закашлялись?

— Виски ни при чем. Это я орешком подавилась. Не в то горло попал.

— Может, мне заказать вам что-нибудь с вишенкой?

— Вместо бурбона?

— Ага.

— М-м… да, пожалуйста. Сделайте одолжение.

53

— Выспалась?

Это Эдди. Звонит мне в номер. Побудка.

— Черт, который час?

— В Лас-Вегасе почти двенадцать. Не бери в голову. Ты в другом часовом поясе, красавица.