Кто стоит за дверью

Когда клиент ушел, появилась секретарша с чашкой горячего кофе и пирожками.

— Спасибо, — поблагодарил Ольгерд.

— Я на тебя налюбоваться не могу. Где ты так постригся?

— Да знаешь, совершенно случайно забрел в один салон. Мастер хороший попался.

— А как насчет сегодня? — игриво заглядывая ему в глаза, спросила девушка. — Опять никак?

— После работы сразу ко мне.

— Договорились.

Но Ольгерд пожалел, что пригласил ее к себе.

«Лучше было пойти к ней. Побаловались бы, и я ушел. А теперь она на всю ночь останется».

Жилёнис ни на минуту не переставал ждать звонка от Лоры. «Она сказала: через три дня или неделю. Что она должна обдумать? И зачем я понадобился ей, если завещание она уже составила?..» — терялся он в догадках.

Ильховская позвонила, и у Ольгерда отлегло от сердца.

— Я заеду за вами в четыре. Буду двигаться по противоположной стороне от вашей конторы.

В половине четвертого Ольгерд сказал, что вынужден отлучиться по делам клиента.

— Что это у тебя в сумке? — перегнулась через край стойки секретарша. — Расчлененный труп?!

Ольгерд ничего не ответил, а выйдя из конторы, быстро зашагал по направлению к торговому центру. Там зашел в туалет, переоделся. Сумку оставил на хранение кассирше, заплатив ей, и поспешил на место встречи.

Ильховская была точна. В четыре ее автомобиль остановился перед Ольгердом. Он сел и хотел было завязать с ней разговор, но она отвечала неохотно и невпопад, видно, все о чем-то думала. Ольгерд замолчал и стал слушать музыку.

Ильховская вновь привезла его на дачу родителей. Пока Жилёнис снимал плащ, Лора налила ему коньяк и сварила кофе.

Затем они сели друг напротив друга, и Лора наконец прервала свое молчание:

— Я постараюсь как можно более четко изложить свою мысль. Только хочу предупредить, это не каприз. Это, если хотите, попытка… Впрочем, лучше по порядку. — Лора сосредоточилась, отчего ее лицо потеряло половину своей привлекательности. Доброжелательно-снисходительный взгляд, легкую улыбку сменило напряженное раздумье. — Все началось случайно. Отмечали чей-то день рождения. Собрались одни приятные люди. Я разговорилась с одной моей близкой приятельницей. Мы с ней часто встречаемся то там, то здесь. Бываем друг у друга дома. Она очень милая. Говорить с ней — сплошное удовольствие. Но нашу беседу прервали, кто-то пригласил меня танцевать. Проходя мимо большого зеркала, я остановилась на минуту, чтобы взглянуть на себя, и случайно перехватила взгляд моей приятельницы. Взгляд неприятный, настораживающий… И вот как-то нахлынуло… Сколько таких взглядов, о которых я не ведаю, бросают мне в спину, а сколько было случайно услышанных фраз, когда те, кто их говорил, были уверены, что я их не услышу… Я отдаю себе отчет, что люди далеки от совершенства, но всегда стремлюсь уловить хоть какие-то обрывки гармонии, чтобы за всю жизнь получилось хотя бы несколько тактов красивой мелодии… И мне стало не по себе. Вкралась какая-то неясная мысль, которая принялась меня терзать. Я мучилась, будучи не в силах понять, чего хочу. А когда поняла… — Лора запнулась. — Как бы вам это объяснить? Впрочем, вы-то как раз поймете. Вы умеете думать. Счастье это или несчастье? — Она помолчала немного. — Судьба скрывает от нас наше будущее. За это мы называем ее мудрой. Скрывает все, кроме самого главного — конца. Но когда ты заглянул в конец книги, читать ее уже не интересно. Как говорится, конец пьесы известен, неизвестно только количество актов. И мне ужасно захотелось узнать, что будет, когда меня не будет? — Она бросила пристальный взгляд на Жилёниса. Тот сидел и с необычайным интересом слушал ее. — Я решила попробовать оставить щелку, чтобы заглянуть в нее, когда за мной захлопнется дверь. Зачем? Хочу узнать, что за люди меня окружают.

— Это опасная игра.

— Отчего же? Мои друзья утверждают, что деньги — не главное в жизни. Я с ними согласна. Но хочу убедиться, насколько они при этом искренни.

— И каким же образом вы намереваетесь оставить в двери щелку?

— Инсценировать собственную смерть.

— Ого?! — не сдержал возгласа удивления Ольгерд. — Понятно. Вы хотите взглянуть на реакцию друзей?! Ну и что такого необыкновенного вы собираетесь увидеть? Будут сожалеть, искренне или нет, в души их не заглянешь.

Лора тонко усмехнулась.

— Я придумала, как заглянуть в их души. В день вступления в наследство неожиданно появлюсь я. И вот тут глаза… глаза их выдадут! В них будет либо радость, либо разочарование.

— А как вы им объясните этот свой… даже не знаю, как и назвать, фокус, что ли?

— Сюрприз! — уточнила Ильховская. — Они лишатся наследства, но вновь обретут меня.

— А вы не будете сожалеть о содеянном? Ведь для того чтобы ваши друзья могли вступить в наследство, вам надо будет предъявить «свой» труп и быть похороненной. В противном случае, чтобы вас официально признали мертвой, надо ждать пять лет.

— Ждать более полугода я не собираюсь, а труп, действительно, надо предъявить. Вот, собственно, поэтому я обратилась к вам. Вы молоды, и не прочь хорошо заработать.

— То, что вы задумали, более чем безрассудно. Вам не будет страшно увидеть собственное надгробие, прочесть в газетах сообщения о вашей смерти? Вы не боитесь?..

— Чего?! — задорно вскинув голову, спросила Лора. — Того? Нет, не боюсь. Но пришла к этому не вдруг. Я вам даже расскажу, что мне придало храбрости. Однажды на каком-то благотворительном мероприятии я познакомилась с католической монахиней, молодой привлекательной девушкой. Она заинтересовала меня. Вы, думаю, поняли, я любопытна. Так вот, она пригласила как-нибудь зайти к ней в церковь во время ее дежурства. И я зашла… — улыбка воспоминания осветила лицо Лоры. — На столе, за которым сидела моя монахиня, ярко горела лампа, а весь храм был погружен в полумрак. Мы стали беседовать, но наше уединение нарушили… В храм вошел высокий статный епископ в сопровождении священника. Они преклонили колена перед святыми дарами и перекрестились. Моя монахиня тут же вскочила и подошла к епископу под благословение. Я, глядя на него, невольно поднялась и поздоровалась с ним. Он подошел ко мне и протянул руку. И наверное потому его рукопожатие и взгляд показались мне столь неизъяснимо сладострастными, что он наверняка знал, что Там ничего нет. Что они, служители церкви, беседуют в храмах с Великою Пустотой. Его ладонь, — продолжала Лора, — была мягкой, нежной… Но, главное, взгляд! Ни один мужчина, а у их у меня было… не смотрел на меня с таким желанием. Может, только взглядом он и выражал свое мужское начало. Но я-то, грешница, земная женщина, я сразу вообразила невесть что. Хотя, уверена, начни я соблазнять его, он бы дал мне хорошую отповедь. Прошло много лет, я позабыла мужчин, с которыми спала, и не один год, но не забыла краткой встречи с епископом.

— И из этой встречи вы сделали вывод, что Там ничего нет. Следовательно, здесь можно творить что угодно, — Ольгерд с грустью усмехнулся: — Не думаю, что Его Преосвященство был бы доволен подобным выводом.

— Вероятно. Но мне его взгляд и рукопожатие придали смелости. Однако я опять отклонилась от главного.

— Да, любопытно было бы услышать, как вы намерены осуществить свой план.

— Просто. Но не без затей, — рассмеялась Лора и спросила: — Вам сегодня обязательно возвращаться домой?

— В принципе, нет. А что?

— А то, что разговор у нас будет долгий, а мне ужасно хочется мартини, но у меня правило: за руль, даже немного выпив, не садиться. Мы могли бы переночевать здесь. Как такое предложение?

— Вполне устраивает.

— Отлично! Сейчас сделаю себе коктейль. А вы что будете?

— По-прежнему коньяк.

— Да, надо бы перекусить. Пойдемте! — позвала она Ольгерда.

Они миновали коридор и очутились на кухне. Выпив, закусив, Лора еще больше воодушевилась своей идеей.

— Да, увидеть их глаза в самую первую секунду, когда у каждого уже почти была в руках его доля наследства.