Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

Флорис вернулся к Ганнибалу, Жанно и Резеде. Поведение индейцев было для него загадкой: они кружили вокруг лагеря беглецов, но не пытались ни приблизиться, ни атаковать.

— Какому племени принадлежат эти индейцы? — спросил Флорис.

Бывшие рабы в нерешительности переглядывались. Они никогда не видели воинов с желтыми и фиолетовыми полосами на лбу. На шеях у индейцев постукивали ожерелья из костей и кусочков дерева, обнаженные торсы покрывала зеленая татуировка. Воин с длинными волосами, перевязанными на самой макушке и украшенными пучком птичьих перьев, похоже, был вождем.

— Я попробую вступить с ними в переговоры! — неожиданно произнес Флорис, поднимаясь. Лейтенант Прадель удержал его за рукав.

— Остерегитесь, сударь… Когда я служил в гарнизоне форта Орлеан на Миссури, мне описывали племя индейцев-падуков, славящееся своей изощренной жестокостью… Но раскраска этих воинов опровергает мое предположение… Падуки разукрашивают лицо ярко-красной и белой красками…

Флорис вздрогнул и обменялся понимающим взглядом с Жанно. Именно ярко-красные и белые полосы были на лицах индейцев, сопровождавших отцов-капуцинов. Неужели это они поднимались тогда вверх по Миссисипи?

— А разве падуки когда-нибудь доходили до Батон Руж? — спросил Флорис.

— Насколько я знаю, сударь. Не дай нам Бог попасть к ним в руки: рассказы об их жестокости заставляют содрогаться самых отважных людей…

Голос лейтенанта Праделя звучал отнюдь не ободряюще. Флорис бросил беспокойный взгляд в сторону женщин и детей: он чувствовал ответственность за их судьбу. К счастью, они ничего не слышали.

— Что же нам делать, Флорис?

Батистина не пропустила ни единого слова лейтенанта и теперь, повинуясь какому-то внутреннему чувству, подползла поближе к Флорису. Жанно, Ганнибал и Резеда последовали ее примеру. Все ждали от Флориса чуда: великий стратег и тактик что-нибудь придумает, и они ускользнуть от этих раскрашенных чучел!

«Если бы только Адриан, Федор и Ли Кан были со мной, мы бы наверняка нашли какой-нибудь выход, как это было всегда. Но теперь со мной только этот лейтенант, готовый в любую минуту расписаться в собственном бессилии, и горстка негров, людей, несомненно, мужественных, но привыкших работать на плантациях и ничего не смыслящих в военном деле… Черт возьми, что же я все-таки им скажу?» — с тревогой подумал Флорис, но вслух уверенно произнес:

— Спокойствие, друзья мои… Говорят, что индейцы нападают только после захода солнца… Надо как следует подготовиться к ночи и создать сторожевые посты, которые будут меняться каждые два часа… Я и Ганнибал будем первыми… Жанно и Резеда — вторыми… Лейтенант войдет в третью группу, вместе… со мной и…

Неожиданно перед Флорисом возникла Батистина. Дерзко глядя на молодого человека, сна заявила:

— Мне очень жаль, дорогой, но двух мужчин для охраны лагеря явно недостаточно, Тонтон и Людовик присоединятся к первой группе… Я, Золотая Ляжка и Персик будем сторожить вместе с Жанно и Резедой… А на третью вахту я пошлю Свинью и Вязальщицу!

Флорис не любил, когда обсуждали его приказы. У него просто чесались руки наградить эту юную нахалку хорошим шлепком пониже спины. Куда она вздумала совать свой нос? Война — не женское дело. Более того, эта вздорная девчонка не захотела нести вахту вместе с ним и подсунула ему двух девиц, чья красота была далека от совершенства, с собой же взяла самых хорошеньких — Золотую Ляжку и Персика. Однако Флорис решил не показывать своих чувств. Сжав кулаки, он улыбнулся самой изысканной улыбкой:

— Прекрасная мысль, Батистина. Прикажи разделить поровну еду и выдать каждому по порции воды. Потом всем нужно отдохнуть…

Было тихо. Невдалеке светились вражеские костры. Индейцы, по-видимому, спали, выставив часовых. Флорис внимательно посмотрел на своих товарищей. Он хотел дождаться смены караула, чтобы приступить к решительным действиям. Подошла вторая смена.

— Все в порядке, можешь идти спать!

Флорис увлек Жанно в сторону и тихо прошептал:

— Внимательно наблюдай за скалами у нас за спиной!

— Быть спокоен.

Уверенный, что на слово молодого негра можно положиться, Флорис направился к месту своего ночлега. Поразмыслив, он решил не предупреждать товарищей о своих планах. Батистина и девицы стояли к нему спиной, наблюдая за лагерем противника. Жанно зорко всматривался в нагромождение острых камней.

Флорис незаметно прополз под повозкой и, сливаясь с ночной тьмой, змеей заскользил к индейскому лагерю. Через несколько минут он уже различал спящих на земле краснокожих. Флорис решил выкрасть вождя индейцев, а уж потом начинать переговоры.

Чем ближе он подползал к лагерю, тем больше его начинали одолевать сомнения. В стане индейцев было так тихо, что даже дыхания спящих не было слышно. Вокруг не было заметно ни одного часового. Внезапно Флорис все понял. Сорвав одеяло с лежащего на земле индейца, он обнаружил охапку соломы и кучу тряпок. В ночи заржала лошадь. Флорис вскочил на ноги, и словно сумасшедший, бросился бежать к стоянке беглецов. Раздался одинокий выстрел. Со скал с воплями прыгали вниз тени, падая прямо на бывших рабов и подавляя их своей численностью.

Флорис выхватил из-за пояса пистолет, с которым никогда не расставался. Тут же на него набросилось не меньше десятка индейцев; их гибкие тела в падении увлекли его на землю. Парализованный превосходящими силами противника, Флорис не смог ни выхватить шпагу, ни достать кинжал. До его ушей донеслись приглушенные крики и стоны. Когда Флорис, которого крепко держали несколько индейских воинов, смог наконец подняться, товарищи его уже прекратили сопротивление.

— Флорис, Флорис!..

Это кричала Батистина. Индейцы связали женщин, побросали их в повозки и теперь увозили в неизвестном направлении. Кони, освещенные неверным светом луны, громко ржали и мчались галопом.

Мужчинам связали за спиной руки и тоже посадили на коней. Индейцы молча окружили их и, угрожающе потрясая копьями, погнали вперед.

Флорис упрекал себя за то, что не догадался о коварных планах врага и индейцы застали беглецов врасплох. Он не мог понять, почему Жанно так поздно выстрелил: индейцы уже бурным потоком хлынули со скалистых уступов.

«Жанно умен и отважен, значит, нас кто-то предал!..» — подумал Флорис, скача вместе со своими связанными и беспомощными товарищами.

Мрачная кавалькада, подгоняемая индейцами, двигалась вперед. Тучи заволокли бледное ночное светило. Глядя на горизонт, Флорис вздрогнул, охваченный страшным предчувствием. На обрывистом утесе четко вырисовывалась фигура монаха-капуцина.

20

Флориса и Батистину мучила жажда. Их привязали к красно-черным столбам, украшенным грубой резьбой, изображавшей фантастических птиц.

Молодые люди потеряли представление о времени. Неумолимое солнце обжигало им кожу. Они ничего не знали о судьбе своих товарищей. Доставив ранним утром пленников в поселок, состоящий из нескольких хижин, индейцы тотчас же разделили их. Белых поместили в загон, а черных, поволокли на опушку леса. Только Флориса и Батистину оставили связанными на площади. Несмотря на весь трагизм их положения, Флорис ликовал: их не разлучили!

Первые часы обитатели хижин проявляли к пленникам некоторый интерес. Женщины теребили белокурые локоны Батистины, мужчины дергали ленту, которой были завязаны волосы Флориса, и играли с его великолепными часами с эмалью. Но вскоре им это надоело, и они удалились, чтобы продолжить свои повседневные занятия.

Воины смывали фиолетовые полосы и раскрашивали себя ярко-красной краской. Сомнений больше не было: беглецы попали в лапы свирепых падуков. Оставалось только просить Господа послать им мгновенную смерть. Как будто в подтверждение этих мрачных мыслей, на площади появились индейцы, таща с собой вязанки хвороста. Не говоря ни слова и даже не взглянув на пленников, они свалили их перед столбами, а затем медленно удалились в свои хижины.