Беспутный и желанный (Клятва верности)

– Вот когда мы упрячем Уэллса с его дружками за решетку, все для нас закончится, Рори! Во всяком случае, должно закончиться.

Пристальный взгляд Патрика раздражал Рори.

– Что ты подразумеваешь под «все должно закончиться»? Что значит «все»?

– Меня ты не введешь в заблуждение, Рори. Кто тебя научил блефовать в покер?

– Сестра Франциска Роза в католическом приюте.

Рори нарочито небрежно развалился в кресле и водрузил ноги на стол. В пальцах он ловко вертел карандаш, притворяясь, что поглощен этой забавой.

– Со мной твои игры не проходят, братишка. Ты мстишь Амосу не только за Райана. Тут еще замешана его жена.

Рори отшвырнул карандаш.

– И что из этого следует? – спросил он с вызовом.

– Какую казнь ты ей готовишь? Ведь она непричастна к злодеяниям Уэллса.

– Ты ее не знаешь так, как я. Представь мне право решать ее судьбу.

– У них растет сын. Он лишится не только отца… но и матери. Ты этого хочешь?

Рори пожал плечами, изображая полнейшее равнодушие.

– Он воспитывается где-то на Востоке в закрытой школе. Не думаю, что он будет сильно переживать потерю.

– Здорово же она ранила тебя когда-то… – Патрик ждал, что Рори наконец поведает ему, какой червь гложет его изнутри, но угрюмая замкнутость младшего брата оборвала все надежды Патрика на доверительный разговор.

Рори резко сменил тему беседы.

– С тех пор как ты начал волочиться за своей немкой-коротышкой, в тебе проснулась опасная сентиментальность. То, что ты стал хлюпиком, до добра не доведет.

Первая жена Патрика скончалась от эпидемии холеры еще три года назад. Он остался вдовцом с двумя малышами на руках. Недавно он влюбился в симпатичную молодую вдову Грету Фрелих.

– Как поживает Грета? Занята приготовлениями к свадьбе?

– Грета в порядке, а свадьба состоится в следующем месяце, и ты прекрасно об этом знаешь. Не притворяйся, что у тебя отшибло память. Кстати, на свадьбе ты увидишь много приятных молодых леди, отличных от тех, кто промышляет своими телесами здесь, в Виргиния-Сити.

– Какой же ты самодовольный сноб и ханжа, Патрик! Что с тобой стало? – невесело рассмеялся Рори. – Женщины в Виргиния-Сити по крайне мере честно выполняют свою работу и тем выгодно отличаются от знакомых мне милых дам в Сан-Франциско или в Вашингтоне.

– У тебя весьма ограниченный круг знакомств. Ты тянешься только к шлюхам, чтобы не связывать себя никакими обязательствами. Ты купаешься в грязи, как свинья, и все вокруг тебе кажется запачканным грязью. Ты достоин лучшей участи, Рори.

– Не издевайся надо мной. Раньше я тоже так думал, но потом понял, что достиг своего уровня и выше мне карабкаться бесполезно. И мне нравится та грязь, в которой я, по твоим словам, купаюсь. Живи счастливо с Гретой, Патрик, а меня оставь в покое…

– Чтобы ты ежечасно губил себя? Ты же знаешь, я не могу этого позволить.

– Но ты меня не остановишь.

– Ребекка Уэллс в прошлом месяце похоронила мать…

– Невелика трагедия, – отозвался Рори цинично.

– Она увидит, как ее мужа поведут в тюрьму, а их состояние развеется по ветру. Тебе этого мало?

– Да. Мне этого мало! – чеканя слова, произнес Рори.

Патрик молча прикрыл дверь, разделяющую кабинеты братьев. В наступившей вдруг тягостной тишине Рори предался воспоминаниям.

Карсон-Сити

Ребекка с такой силой обняла Майкла, что он трепыхался в ее объятиях, как маленькая пойманная рыбка. Она опустилась перед ним на колени прямо на пыльную железнодорожную платформу. Вокруг была суета, шум, говор, лязгали пропыленные вагоны. Поезд готовился продолжать свой путь на Восток. Ветер принес клочья паровозного дыма и окутал мать и сына черной копотью.

– Ты так сжимаешь меня, мама, что мне трудно дышать.

Мальчику было семь лет, он здорово вытянулся за последнее время. Отросли чудные темные волосы, а глаза показались ей еще более голубыми. Внезапно они стали по-взрослому строгими, когда сын увидел слезы матери.

– Не грусти. Мисс Ахерн будет писать тебе каждую неделю, а очень скоро я сам смогу писать тебе письма.

Миллисент Ахерн, молодая гувернантка Майкла, тактично покашляла, намекая, что пора садиться в вагон. Маленькая, смуглая, похожая на птичку, женщина была искренне предана своему воспитаннику. Ребекке она нравилась больше, чем все предыдущие няни и гувернантки, нанятые Амосом.

– Пишите как можно чаще, Миллисент. Я обещаю, что сама буду отсылать письма ежедневно. Веди себя хорошо, Майкл, и, может быть, если у папы найдется время, мы навестим тебя, когда приедем в Вашингтон.

– Вы приедете, если только отец получит пост в федеральном правительстве, – мрачно заметил мальчик. – Дядя Генри говорил, что этого может и не случиться. Тогда вам нечего делать в Вашингтоне. – В детском голосе ощущалась вполне взрослая тревога.

– Ты не так понял меня, малыш. Твой папа обязательно получит назначение, – вмешался Генри Снейд и ободряюще потрепал мальчика по головке. – Ты спокойно живи и хорошо учись. Па и ма не забудут про тебя.

Майкл исподлобья посмотрел на дядю.

– Я буду изо всех сил стараться, сэр. Если бы от моей учебы зависело…

Мальчик не докончил фразу и спрятал лицо в складках одежды матери. Ребекка ревниво взглянула на Генри и зашептала сыну на ухо:

– Помни, Майкл, что мама любит тебя. Ты мне дороже всего на свете…

Кондуктор громко попросил пассажиров поторопиться.

– Нам пора, миссис Уэллс, – напомнила гувернантка.

Ее слова потонули в лязге вагонов. Станционный колокол прозвонил в последний раз. Генри Снейд приподнял Майкла над платформой и передал в руки кондуктору, потом помог Миллисент вскочить на площадку уже трогающегося вагона. Ребекка собиралась бежать за поездом, но Генри остановил ее, по-братски ласково обняв за плечи.

– Держись, Ребекка. Теперь, как никогда раньше, тебе надо быть сильной.

– Это же несправедливо, Генри. Он еще так мал, а его отсылают так далеко. Сперва Амос держал его здесь с няньками и гувернантками, пока мы жили в Вашингтоне, а когда мы вернулись сюда, он отправляет его в чертову даль, в Массачусетс.

– Школа Калвертона считается лучшей в стране. – Генри попытался сыграть роль миротворца.

Ребекка утерла с лица слезы и следы копоти. Ей не хотелось привлекать к себе любопытные или сочувствующие взгляды посторонних, но перед Генри она могла не таиться.

– Ты бы послал своих мальчишек в школу на другой конец страны – какая бы распрекрасная она ни была?

Он растерянно пожал плечами.

– Я-то нет, но Амос думает по-другому.

– Да, он думает по-другому. Он использует Майкла, чтобы держать меня в кулаке. Я получаю право на краткие свидания с сыном только в награду за послушание. Он знает, что может наказать меня в любой момент, отослав Майкла на край света. Когда я выходила замуж, то думала, что этим обеспечу ребенку счастливую жизнь. Я старалась, Генри! Я честно пыталась быть хорошей женой, но наш брак как был с самого начала, так и остался карикатурой на супружескую жизнь.

Ребекка воспользовалась случаем, чтобы искренне поведать о своих горестях дружески настроенному собеседнику. За прошедшие годы она стала больше доверять своему зятю.

– Не только твое супружество – карикатура. У нас с Леа происходит то же самое. Если б не мальчишки, не знаю, как бы я выдерживал ее злобные выходки. А ведь все начиналось у нас с большой любви. Во всяком случае, мне так казалось. – Он рассмеялся горьким смехом.

Ребекке пришлось наблюдать, как постепенно ее сестра и Генри отдалялись друг от друга. Он ушел с головой в работу, а она беспечно тратила заработанные им деньги.

– Иногда мне кажется, что любви между мужчиной и женщиной вообще не существует. Ее выдумали те, кто сочиняет книжки. И не бывает счастливых браков. Я все чаще об этом думаю после того, как узнала правду о своих родителях. Они прожили вместе долгие годы без любви.

– Что поделывает Эфраим? Я все собираюсь навестить его, но, честно говоря, у меня не хватает духу ехать туда с Леа. Стоит нам вместе появиться в Уэлсвилле, как сразу мы начинаем ссориться. Это расстраивает Эфраима, да и мне тяжко приходится.