Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

– Найди средиземноморское блюдо из курицы, которое готовила мама. С медово-йогуртовым соусом.

– Да! А помнишь подливку из икры? Люди обожают подливку из икры. Мы и ее должны приготовить. Сделаем сырные палочки или сырные шарики?

– Сырные шарики, – отвечаю я. Марго так возбуждена, что даже в моем нынешнем состоянии жалости к себе, я не могу не проникнуться.

Она приносит из кухни ручку и бумагу и начинает записывать.

– Итак, мы сделаем блюдо из курицы, икру, сырные шарики, пунш… Можем испечь печенье или пирожные. И пригласим всех соседей. Джоша с родителями, Шаховых, мисс Ротшильд. Кого из своих друзей ты хочешь позвать? Крис?

Я качаю головой.

– Крис уезжает к родственникам в Бока-Ратон.

– А что насчет Питера? Он мог бы взять с собою маму и… Разве у него нет младшего брата? – Я вижу, что она старается.

– Давай обойдемся без Питера, – предлагаю я.

Морщит лоб и отрывает взгляд от своего списка.

– Что-то случилось во время лыжной поездки?

– Нет. Ничего не случилось, – отвечаю я слишком быстро.

– Тогда почему нет? Я хочу узнать его получше, Лара Джин.

– Думаю, он тоже может уехать за город. – Вижу, что Марго мне не верит, но больше она на меня не давит.

В тот же вечер Марго рассылает приглашения и сразу получает пять положительных ответов. В разделе для комментариев тетушка Ди (не настоящая тетя, а одна из маминых лучших подружек) пишет: «Марго, не могу дождаться, чтобы услышать ваше с папой исполнение «Милая, снаружи холодно»!». Еще одна концертная традиция – Марго с папой поют «Милая, снаружи холодно», а мне всегда поручают петь «Малыш Санта». Я привыкла это делать лежа наверху фортепьяно в маминых шпильках и лисьем боа бабушки. Но не в этом году. Ни за что.

Когда на следующий день Марго пытается уговорить меня пойти вместе с ней и Китти отнести соседям корзиночки с печеньем, я отказываюсь, ссылаясь на усталость. Я поднимаюсь к себе в комнату, чтобы внести заключительные штрихи в альбом Марго, и слушаю только медленные песни из «Грязных танцев». Постоянно проверяю телефон на случай, если Питер напишет снова. Он этого не делает, зато делает Джош:

«Я слышал, что произошло. Ты в порядке?»

Итак, Джош знает. А ведь он даже не в нашем классе. Неужели уже вся школа в курсе?

Я пишу в ответ:

«Это неправда»

Он отвечает:

«Тебе не нужно мне об этом говорить. Я ни на мгновение не поверил»

Из-за его слов я ощущаю себя на грани слез.

С тех пор, как Марго вернулась домой, они встречались всего один раз, но не отправились в ту поездку в округ Колумбия, о которой упоминал Джош. Наверное, будет даже лучше, если я выну страницу Джоша-и-Марго из скрапбука.

Я засиживаюсь допоздна на случай, если Питер снова напишет. Думая про себя, что если Питер отправит сообщение или позвонит мне сегодня, то даст знать, что тоже думает обо мне, значит, возможно, я смогу его простить. Но он не звонит и не пишет.

Около трех часов ночи я выбрасываю все его записки. Удаляю его фотографию из телефона; удаляю его номер. Мне кажется, что если я просто удалю все напоминания о нем, то смогу выбросить из своей головы, словно всего этого никогда и не было, и моему сердцу не будет так больно.

67

Рождественским утром Китти будет всех ни свет ни заря. Это ее традиция. Папа, как обычно, делает вафли. Мы едим вафли только на Рождество, поскольку для одного блюда слишком уж много хлопот. Нужно доставать тяжелую вафельницу, а затем долго чистить ее и убирать обратно на верхнюю полку шкафа, где мы ее храним. И к тому же это придает вафлям особенную значимость.

Мы по очереди разворачиваем подарки, чтобы продлить весь процесс. Я дарю Марго шарф и альбом, который ей безумно нравится. Она тщательно рассматривает каждую страницу, восхищаясь моей работой и отмечая выбор шрифтов и вырезок.

– Это идеальный подарок, – прижимая его к груди, произносит она, и я чувствую, как все напряжение и ссоры между нами испаряются в небытие. Марго дарит мне бледно-розовый кашемировый свитер из Шотландии. Я тут же примеряю его поверх ночной рубашки. Он такой мягкий и роскошный.

Китти же Марго дарит художественный набор из масляной пастели, акварельных красок и специальных маркеров. Китти визжит как поросенок. В ответ Китти дарит ей носки с обезьянками. Я дарю Китти новую корзинку для велосипеда и муравьиную ферму, которую она просила несколько месяцев назад, а Китти вручает мне книгу по вязанию.

– Так что ты сможешь вязать лучше, – говорит она.

Мы втроем купили для папы плотный скандинавский свитер, в котором он выглядит как зимний рыбак. А еще свитер оказывается ему немного великоват, но папа настаивает, что ему он так больше нравится. Папа дарит Марго новый навороченный электронный ридер, Китти – именной велосипедный шлем (Кэтрин, не Китти), а мне – подарочный сертификат в «Линден&Вайт».

– Я хотел купить тебе то ожерелье с медальоном, на которое ты всегда смотришь, но его не было, – произносит папа. – Но, уверен, ты найдешь там себе еще что-нибудь, что тебе так же сильно понравится. – Я вскакиваю на ноги и, чувствуя подступающие к глазам слезы, обнимаю его.

Санта, он же папа, приносит глупые подарки типа мешков с углями, водных пистолетов заряженных исчезающими чернилами и практичные типа спортивных носков, чернил для принтера и моих любимых ручек. Полагаю, Санта тоже отоваривается в «Костко».

Когда мы заканчиваем открывать подарки, не обнаружив щенка, Китти выглядит разочарованной, но ни слова не говорит. Я обнимаю ее и шепчу:

– Не забывай, что в следующем месяце у тебя день рождения. – На что она кивает.

Папа идет проверять нагрелась ли вафельница, и тут раздается звонок в дверь.

– Китти, не могла бы ты проверить? – кричит он из кухни.

Китти идет к двери, а спустя несколько секунд раздается пронзительный крик. Мы с Марго вскакиваем и бежим к двери. Прямо там, на коврике, стоит корзинка со щенком кремового цвета, перевязанного на шее ленточкой. Мы все начинаем прыгать и радостно кричать.

Китти сгребает щенка в объятия и бежит с ним в гостиную, где, улыбаясь, стоит папа.

– Папочка, Папочка, Папочка! – визжит она. – Спасибо, спасибо, спасибо!

Согласно словам папы, он взял щенка из приюта для животных две ночи назад, и наша соседка мисс Ротшильд прятала его в своем доме. Кстати, это мальчик. И поняли мы это очень быстро. После того, как он описал весь пол кухни. Щенок – помесь пшеничного терьера, на что Китти заявляет, что эта порода гораздо лучше, чем акита или немецкая овчарка.

– Я всегда хотела собаку с челкой, – говорю я, прижимая щенка к щеке.

– Как мы его назовем? – спрашивает Марго, и мы все смотрим на Китти, которая задумчиво пожевывает нижнюю губу.

– Не знаю, – отвечает она.

– Как насчет Сэнди? – предлагаю я.

– Банально, – ухмыляется Китти.

И я предлагаю еще:

– А что насчет Франсуа? Мы можем сокращено звать его Фрэнки.

– Нет, спасибо, – отвечает Китти и, склонив голову, добавляет: – Что насчет Джейми?

– Джейми, – повторяет папа. – Мне нравится.

Марго кивает.

– Хорошо звучит.

– А полное имя? – интересуюсь я, опуская щенка на пол.

Китти быстро отвечает:

– Джейми Фокс-Пикл, но так мы будем звать его только тогда, когда он нашкодит. – Она хлопает в ладоши и воркует: – Сюда, Джейми! – И он несется к ней, виляя хвостом как сумасшедший.

Никогда не видела ее такой счастливой или такой терпеливой. Она проводит все Рождество, пытаясь обучить его трюкам и выводя на улицу пописать. Ее глаза не прекращают светиться ни на мгновение. Это заставляет меня захотеть вновь стать маленькой, чтобы все могло быть решено рождественским щенком.