Помни

Ники кивнула.

— Ты изменил внешность, отпустил усы, перекрасил волосы. Но ты не смог изменить глаза, они такие же зеленые, — заметила она.

— Обычно я ношу коричневые контактные линзы, — признался Чарльз. — Но не думаю, что мне стоило их использовать для встречи с тобой. Однако мы отвлеклись. Скажи мне, что привело тебя в Афины?

— После того как я провела выходные в Пулленбруке две недели назад, я решила поехать в Рим, где был снят репортаж. Я надеялась, что смогу отыскать подсказку, которая привела бы меня к тебе. По странному стечению обстоятельств, секретарша шефа нашего корпункта узнала тебя на фотографии. Она видела тебя в афинском аэропорту.

— Ах да, наверняка это та прелестная американка, которой я помог с багажом.

— Ты угадал.

— Значит, из Рима ты поехала в Афины, — повторил Чарльз. — И стала расспрашивать обо мне во всех больших гостиницах.

— Ты был там, не так ли? То есть я хочу сказать, что ты был там не просто проездом.

— Не просто. Если честно, я провел в Афинах два дня.

— Ты остановился в Вульягмени, так? — спросила Ники, откидываясь на спинку кресла и снова пытливо глядя на Чарльза.

— Нет. Но я был там некоторое время на встрече со связным. Я присутствовал на нескольких официальных завтраках и одном ужине. Но жил на конспиративной квартире в городе.

— И это тоже конспиративная квартира?

— Да.

— Ты не живешь здесь, правда?

Чарльз покачал головой.

— Ты случайно узнал, что я в Мадриде, или заранее знал, что я приеду?

— Заранее. Мне стало известно, что ты в Афинах, как только ты начала расспрашивать обо мне, и, конечно же, я знал, что ты полетела в Мадрид. Я, так сказать, все время опережал тебя на один ход.

— Тебя предупредил кто-то из служащих „Гранд Бретани". Кто? Коста? Аристотель? Или господин Зулакис из Вульягмени?

— Не могу тебе ответить. Кстати, с чего ты вдруг решила приехать сюда? Кто подсказал тебе, где я?

— Никто мне ничего не подсказывал, Чарльз. Я и не ведала, что ты здесь. Я только хотела повидать твоего испанского партнера. Надеялась, что дон Педро согласится со мной: на фотографии действительно ты.

— Но ты же говоришь, что моя родная мать не поверила, что это я! — воскликнул Чарльз. — Разве тебе этого было не достаточно?

— Нет. В глубине души я чувствовала, что ты жив.

— Да, это всегда было твоей сильной стороной. Но меня интересует другое — когда ты решила, что я жив, как ты себе объяснила причину, по которой я мог бы пожелать исчезнуть без следа?

— Если честно, я не была уверена. После твоего так называемого самоубийства в Англии не разразилось никакого скандала, так что я знала, что ты не замешан ни в какой финансовой афере. Поэтому я подумала, что дело, наверное, в незаконной сделке и что ты решил исчезнуть, чтобы начать новую жизнь.

— И в какой же незаконной сделке я мог, по твоему мнению, быть замешан? — спросил Чарльз, удивленно сомкнув брови.

— Торговля оружием или наркотиками, — сказала Ники вполголоса.

— Господи, невысокого же мнения ты была обо мне!

— А что, что мне оставалось думать?

Чарльз поднялся, подошел к окну, походил взад и вперед по комнате, потом вернулся к своему креслу. Немного погодя он сказал:

— Меня очень тревожит, что кто-то, как ты говоришь, следил за тобой в Мадриде. Ты в этом уверена?

Ники пожала плечами.

— Не совсем.

— С чего ты взяла, что за тобой хвост?

— Возле меня все крутился один тип, пока я разговаривала с портье вчера утром. А потом я налетела на него в торговых рядах. Ближе к вечеру, когда я вышла из музея Прадо, он снова попался мне на глаза. И когда он на мгновение отвлекся, я проскользнула мимо незамеченной.

— Ясно. Ты можешь его описать?

— Конечно. Он определенно испанец, в этом я уверена. Среднего роста. Хорошо одет, черные волосы зачесаны назад. Ему лет сорок или около того, не выпускает изо рта черную сигару.

— Почему ты думаешь, что он испанец?

— Просто похож. Еще он разговаривал по-испански с портье — я слышала, когда отходила от стойки.

— Быть может он постоялец?

— Не знаю.

— Может, он не следит за тобой. Может, он просто охочий до хорошеньких блондинок, — заметил Чарльз. — Хотел тебя подцепить. Что тут особенного?

— Ты боишься, что я могла навести его на тебя?

— Нет, я уверен, что ты этого не хотела.

— Это еще не все. Прошлым вечером раздался телефонный звонок, но, когда я сняла трубку, никто не ответил. Я связалась с телефонистом и выяснила, что мне действительно звонили. Кто-то меня спрашивал.

Чарльз кивнул.

— Это был я.

— Но почему ты промолчал?

— Я хотел договориться о встрече еще вчера вечером, но потом передумал. Побоялся, что спугну тебя, и решил подождать до утра.

— Ты живешь в Мадриде?

— Нет.

— Где же тогда?

— Везде и нигде. Я, как бы это сказать, перекати-поле. В одном месте подолгу не задерживаюсь.

— По соображениям конспирации?

— Вроде того.

— Прости, что подвергала тебя опасности, показывая везде твое фото и расспрашивая о тебе. Эта разведка уничтожит тебя, если узнает, что ты двойной агент, так?

Чарльз рассмеялся.

— О да, и без всякого сожаления. Такова уж шпионская жизнь. Никто не сказал, что она безопасна.

Ники открыла сумочку и вытащила фотографии.

— Я хочу, чтобы они были у тебя, — сказала она, отдавая Чарльзу снимки.

— Спасибо, Ники. — Он порвал их в клочки и положил в пепельницу.

— Ты же знаешь, что я не скажу ни одной живой душе, что ты жив, и не стану болтать о том, что ты мне рассказал. Так или нет?

— Да. Я знаю, что теперь ты посвящена в мою тайну и сохранишь ее.

— Я и в самом деле могла испортить тебе все дело, — начала было Ники, но спохватилась и закусила губу.

— Могла бы, это точно, — согласился Чарльз. — Что было бы просто ужасно — ведь на подготовку ушло несколько лет. Но не беспокойся, я уверен, что все обошлось. Если бы было по-другому, я бы уже об этом знал. Быть может, я бы даже не сидел сейчас здесь и не разговаривал с тобой. Все было бы кончено.

От одной мысли об этом Ники похолодела. Через некоторое время она сказала:

— Я все о том человеке, который, как мне показалось, следит за мной... Может быть, стоит спросить, не живет ли он в гостинице? Ты мог бы мне позже позвонить и узнать, что сказал портье.

— О, Ники, я не хочу, чтобы ты хоть как-то участвовала в том, чем занимаюсь я. Это слишком опасно. Прошу тебя, не беспокойся, я сам выясню, кто этот человек. У меня есть свои связи, свои источники. Предоставь все мне. Ты поняла?

— Да.

— В мире разведки и контрразведки все не так, как кажется. Можно даже сказать, что в тайном мире, где живу я, все перевернуто вверх ногами. — Чарльз вздохнул. — Никогда не знаешь, кто есть кто на самом деле. — Он выпрямился в кресле и добавил: — Я хочу, чтобы ты уехала из Мадрида, и чем раньше, тем лучше.

— Хорошо. Я вылечу завтра.

— Вот и умница, Ники. Мне будет спокойнее при мысли, что тебя нет рядом со мной.

Ники поняла, что беседа закончена, и решительно встала.

— Лучше будет, если я пойду. — Она двинулась к арке, ведущей в прихожую.

Чарльз последовал за ней.

Она повернулась, подождала, пока он подойдет поближе, и сказала:

— Я рада, что мы встретились, Чарльз. Мне многое стало ясно.

— И я рад, что мы увиделись, Ники. — Он внимательно смотрел на нее, склонив голову, а потом улыбнулся: — Ты, как всегда, прекрасна.

Она кивнула, слова застряли в горле.

— Ты, должно быть, все так же мотаешься по свету, ведешь репортажи о бедствиях и всем таком прочем, — продолжал Чарльз. — Я вижу, что ты еще не замужем. Или, если быть точным, не носишь обручальное кольцо.

— Нет, я не замужем.

— И у тебя нет никого на примете?

— Есть один человек, но он появился совсем недавно.

— Ты любишь его?

— Кажется, люблю. Впрочем, не уверена.