Крик души (СИ)

Она, в отличие от Тамары Ивановны, не жила в их доме. Приходила несколько раз в неделю, убиралась, готовила еду и оставалась на ночь лишь в исключительных случаях. Она не стала членом их семьи, как это сделала много лет назад Тамара Ивановна. И не врывалась в их уют, как это сделала девчонка, находящаяся под опекой профессора Вересова. Она просто выполняла свою работу, не претендуя на что-то большее.

По крайней мере, до некоторого времени Антону так и казалось, пока не произошло одно событие.

Однажды, когда молодой человек собирался уходить к друзьям, она остановила его у самых дверей.

— Антон?

Он оглянулся и, удивленно вскинув брови, посмотрел на нее.

Он раньше не обращался внимания на то, как она выглядит, а сейчас ему отчего-то не понравилась и ее не такая уж и выразительная полнота, и сведенные к переносице темные брови, и цепкий холодный взгляд, и даже то, как она скрестила руки на животе, поглаживая большим пальцем запястья, ему не понравилось.

Внутренне вздрогнув, парень уставился на нее, пожалев, что ни отца, ни его подопечной нет дома.

— Знаете, Антон, — громко начала она, приподнимая подбородок, — это, возможно, не мое дело, но я считаю своим долгом предупредить вас.

— О чем вы? — нахмурившись, уставился он на нее. — Что-то с отцом?

Женщина замялась. А Антон стиснул зубы.

— Можно и так сказать, — выдавила она из себя, не глядя на молодого человека. — Всё дело в этой девочке. Даше, — как-то презрительно добавила она, фыркнув.

Сердце пропустило удар, огненной волной метнувшись вниз электрическим разрядом.

— А что с ней не так? — он и сам не заметил, как скрестил руки на руки, словно бы защищаясь.

— Понимаете, — начала женщина. Он благополучно забыл ее имя, не желая запоминать его. — Она оказывает на Олега Витальевича очень большое влияние. Что бы она не попросила, он сразу выполняет, что бы не сказала, он всему верит. Он носится с ней, как с родной дочерью, хотя она ему никто! — возмущенно воскликнула домработница, всплеснув руками. — Разве это нормально?! Вы должны меня понять, Антон, ведь вы его родной сын, а эта… девчонка, она вьет из него веревки! — она гордо вздернула вверх голову. — Кто она, откуда появилась, кто ее родители, есть ли гарантия, что она не больна?

— Отец позаботился о полном медицинском осмотре, — сухими губами пробормотал Антон, не глядя на женщину. — Она полностью здорова.

— А генетика? — тут же нашлась Маргарита Львовна (вот, оказывается, как ее зовут!), яростно атакуя Антона доводами и аргументами. — Кто может дать гарантии, когда дело касается наследственности? — она пронзила его твердым взглядом ледяных глаз. — Ведь неизвестно, что она притащила с собой «в рукаве» из своего Калининграда. А вдруг в ее роду было какое-то наследственное заболевание или генетическое отклонение? Существует вероятность того, что оно вот-вот да и проявится в ней! — гневно выдала она. — А ведь ее родители вполне могли оказаться алкоголиками! Или, того хуже, наркоманами! — округлившимися от ужаса глазами приводила она довод за доводом. — Ведь «яблонько от яблоньки»… вы меня понимаете. А вдруг рано или поздно она пойдет по родительским стопам!? — возмущенно выдохнула она, поджав губы.

Антон сжал руки в кулаки, мрачнее с каждой секундой все сильнее.

— Я не понимаю, — выдавил он сквозь зубы, бросив на нее острый взгляд, — что вы хотите мне сказать?

Женщина, казалось, была обескуражена. Сглотнув, она нервно погладила ладони, расправила фартук.

— Я всего лишь волнуюсь, — пробормотала она, — беспокоюсь за Олега Витальевича, — подняла на Антона быстрый взгляд и презрительно продолжила: — Ведь эта девочка, эта… Даша, кто знает, что она может выкинуть в следующий момент? Кто может дать гарантии, что она нормальная, как все остальные дети ее возраста!? Ведь она пришла с улицы! Кто знает, что кроется в ее уме? Сейчас она тихая и спокойная, но что она может выкинуть завтра!? — она всплеснула трясущимися руками и выплюнула: — Она ведь даже со своими одноклассниками толком не общается! Нашла себе какую-то подружку, себе подстать, наверное!..

Антон скрестил руки на груди. Разговор стал отчаянно раздражать. Отчего-то все его существо яростно противилось нападкам этой женщины на подопечную отца. И должен бы он ту презирать и ненавидеть, это было бы правильным и вполне логичным, но в этот момент, ему хотелось защитить ее от этой женщины.

— И все же я не понимаю, — проговорил он сдержанно, — чего вы хотите от меня?

Маргарита Львовна смущенно потупилась.

— Если бы я могла находиться здесь целый день, — пробормотала она, не поднимая на него глаза, — я бы могла наблюдать за ней круглые сутки. И тогда она не навредила бы вашему отцу, — выдавила она из себя. — Я уверена, что справлюсь. И я бы совсем ему не мешала! — клятвенно заверяла она Антона, едва не перекрестившись. — Мое дело маленькое, прибрать, приготовить, цветочки полить… Ну, и за этой девочкой проследить. Я бы справилась!.. — она подняла она парня обезоруживающий взгляд. — Что вы думаете?

Сначала Антон опешил. Потом разозлился. А затем ему и вовсе захотелось расхохотаться.

Так вот в чем дело!.. Черт побери, а ему и в голову этого сначала не пришло.

Криво улыбнувшись, он сделал несколько шагов к двери, считая разговор почти оконченным.

— Думаю, — сказал он, — что этот вопрос вам стоит обсудить с отцом, а не со мной.

— Но вы его сын, — неуверенно сказала та, нервно сглотнув и засеменив за ним, — поговорите с ним об этом, убедите его, что все это для его же блага. Он вас послушает!

Антон застыл в дверях, напряженно втянув плечи. Обернулся к ней полубоком, поджал губы.

— Нет, — коротко бросил он. — Разговаривать с ним на эту тему я не буду.

— Но, Антон, вы должны понять!.. — попыталась настоять Маргарита Львовна. — Это для его же блага!..

— Поговорите об этом с отцом, — мягко перебил молодой человек, не желая быть с ней грубым. В конце концов, она испытывает неприязнь к девчонке отца, а не к нему самому. — Я ничем не могу вам помочь.

С отцом она так и не поговорила. До самого отъезда Антона назад в Лондон. По крайней мере, молодому человеку об этом ничего известно не было.

Казалось, жизнь вошла в привычную колею. Антон наслаждался теми мгновениями, что проводил дома и не желал думать о том, что вскоре ему предстоит вернуться назад, в мрачноватую и блеклую английскую столицу. Олег, дописав, наконец, новую книгу, заявил о завершении многочисленных туров по России и впервые остался на презентацию в Москве. Глядя на него, Антон не мог подавить в себе чувство обиды и острого разочарования. Он сделал это ради нее. Потому что ей нужна была его защита, помощь, поддержка. Здесь, в Москве, а не где-то там, за сотни, а то и тысячи километров.

И горько становилось от осознания того, что ради него, своего сына, он в свое время так не поступил.

С Дашей Антон старался не общаться и даже не встречаться по мере возможности, ежедневно избегая встреч с ней. Что ему удавалось почти без труда, так как девчонка за то время, что он был за границей, успела отыскать себе подружку и теперь практически все время проводила с ней. Эту подружку он ни разу не видел и, по чести сказать, видеть не особо жаждал. Отец причитал и охал, отзывался о Лесе с теплотой и нежностью, а Антон пытался сдержать рвотные рефлексы, потому что о своей «Дашеньке» он отзывался точно так же.

В тот день, когда настойчивый звонок мобильного телефона заставил его вздрогнуть, Антон без причин мотался по вечерней Москве, не зная, куда себя деть, и куда можно сбежать от ноющей боли в груди, что ежеминутно давала о себе знать. И где можно спрятаться от детских обид, страхов и разочарований, чтобы хотя бы на мгновение забыть о том, что ты оказался выброшенным за борт, как мусор.

И он бежал, скрывался, мчался наперегонки с ветром, стараясь найти то место, где обретет покой. Но не находил его. Тому, прежнему Антону, которого знала Москва, нигде не осталось места.