Исцеление (СИ)

— Ну что, папа, наобщались? — снова нарисовалась детская медсестра. — Я забираю?

— Подождите… Вы можете нас сфотографировать?

— Конечно. Где фотоаппарат?

Паша с досадой прикрыл глаза: в памяти всплыл кабинет Репкина и черный футляр на диванчике для посетителей… Ника его убьет. Ведь сто раз сам себе напоминал, заряжал всю ночь, обклеил квартиру яркими листочками с восклицательными знаками…

— Не расстраивайтесь, не вы первый, — рассмеялась сестра. — Телефон есть?

— Да, в заднем кармане.

— Вставайте, вот так, аккуратненько… Да не бойтесь, никуда вы их не уроните. Поворачивайтесь, я достану. В правом или в левом?

— В правом.

Она вытащила телефон и сделала несколько снимков. Потом забрала детей из его дрожащих, взмокших рук, сверилась с бирками и, разложив их по кювезам, лихо повезла куда-то, как продуктовые тележки в магазине. Паша посмотрел на фотографии: его не покидало ощущение нереальности происходящего, как будто все это было с ним во сне. Но нет, технику не обманешь. Самые чудные в мире крошечные человечки и его бледная, осунувшаяся и перекошенная от страха рожа. Внутри все перевернулось. Три минуты — и его жизнь никогда не станет прежней. Ника наполнила его существование смыслом. Грудь разрывало от рвущихся наружу рыданий, и он бы заревел, как дитя, если бы не Репкин.

— Ну, поздравляю, — вошел он и спустил с лица маску под подбородок. — Пока все нормально, через часик зайду посмотреть, как у нее сокращается матка. Держится бодрячком. Я наложил скобы. Вечерком переведу в палату. В принципе, детей можем приносить только на кормления, но она требует отдать их ей. Ты бы поговорил с ней, что ли, ей бы выспаться, дома еще нанянчится.

— Можно я загляну к ней? — Паша с благодарностью затряс ладонь акушера.

— Загляни, — Репкин вздохнул. — Только ты особо-то не выходи из образа врача, а то там другие мамаши начнут требовать мужей.

Паша последовал за ним в реанимацию: четыре койки, три из них заняты. Но он уже увидел жену и не смог сохранять равнодушие. В носу защипало, перед глазами все поплыло, дыхание сперло.

— Ты их видел? — после эпидуральной анестезии Нику колотила крупная дрожь, но она улыбалась.

Ее лицо побледнело от потери крови, губы стали бесцветными. И все же что-то новое, неуловимо нежное и притягательное появилось в ее облике. Для Паши она еще никогда не была такой прекрасной.

— Да. Спасибо тебе, родная. Они самые лучшие, — он коснулся губами ее лба, чувствуя, как слезы неконтролируемо стекают по щекам.

— Надо позвонить маме, пусть она заодно сообщит Алинке. Я сейчас не соображу, сколько времени в Штатах… Вот именно сейчас ей понадобилось выбиться в отличники и получить место на летней практике в Детройте, не могла дождаться племянников!

— Позвоню потом. Мне нравится, что это пока только наша с тобой новость.

— А что с именами? Ты посмотрел на мальчиков? На кого они похожи?

— Не знаю. Сейчас я согласен на все, что ты предложишь. Кроме Дормидонта.

Она поманила его пальцем, и он наклонился.

— Представляешь, вон та девушка назвала сына Дионисий, — шепнула она и стрельнула глазами на койку у окна.

— Только не говори, что собираешься последовать ее примеру, — притворно ужаснулся он.

Ника рассмеялась.

— Мне кажется, старший получился философом, — Паша достал телефон, чтобы показать фотографии.

— Точно, — Ника изучала снимок, чуть наклонив голову. — У него здесь такой вид, как будто он знает что-то, чего не знаем мы…

Они посмотрели друг на друга и одновременно прознесли:

— Как у Фейгина! — и расхохотались.

— А что, Илья — мне нравится. Илья Палыч Исаев. Звучит, — Ника словно пробовала сочетание на вкус.

— Илюха. Отлично. Пусть будет, — кивнул Паша. — А с младшим что? Надо придумать похожее?

— Нет, психологи говорят, что нельзя называть двойняшек похоже. Они у нас разнояйцевые, но все равно должны чувствовать себя самостоятельными личностями. Может, Александр?

— Не хочу, у нас в классе было пять Саш. И один из них спился.

— А если Кирилл?

— Кирилл — наш заведующий, я не переживу второго такого. Может, Василий?

— Васька? Ну уж нет. А Марк? Красивое имя, если абстрагироваться…

— И не мечтай!

— Ладно… Роман?

— Нет. Может, дадим ему тоже богатырское имя?

— Добрыня, что ли? — нахмурилась Ника.

— Да нет. Алексей. Леша. Как Алексей Попович. Он ведь тоже был младше Илья Муромца.

— Алексей Палыч. Лешенька. Лелик.

— Вот только без сюсюканья!

— Мне кажется, ему подходит, — Ника снова взглянула на снимок и приблизила изображение. — Алеша. Скорее бы уж их принесли…

Через пять минут Репкин вывел Пашу из реанимации и отправил домой. Вид у новоиспеченного отца был счастливый, но совершенно ошалелый. Он брел к машине, едва переставляя ноги, плюхнулся на переднее сиденье, но так и не смог заставить себя вставить ключ в зажигание. Откинулся на спинку, прикрыл глаза. Потом обернулся и посмотрел назад. Казалось, только вчера здесь сидела Ника, промокшая от дождя, с маленьким Никитой на руках. Совсем недавно он любовался ей издалека, не в силах признаться ни ей, ни самому себе в самом сильном на свете чувстве. Теперь она принадлежала ему. Без остатка, целиком, так же, как и он ей. Пройдет еще несколько дней, и на этом самом сиденье на автокреслах будут сидеть их дети. И кто знает, может, скоро придется покупать минивэн для новых членов семьи.

И Паша улыбнулся. Эта мысль пришлась ему по душе.

_____________________________________________________________________________________________