Вершитель судеб (ЛП)

зеркале. Он старался ее возненавидеть, но не мог, он мог только скучать по ней.

Каждое утро он просыпался, разбитый от бессонницы, охваченный сомнениями, с

синякамипод глазами. Он бегал, чтобы нагрузить тело и ум, проводил спарринги по

несколько часов, оставался в офисе допоздна, пытаясь найти новых клиентов, составлял

письмадавним контактам, пытался найти новые и более эффективные способы, чтобы

закрутить свой собственный сюжет. Это был единственный способ, чтобы справиться с

щемящей болью, которая вырыла яму у него в животе, и постоянно отдавалась в груди,

когда он опять видел ее, стоящую на тротуаре в Дюпон-Серкл и говорящую своими

глазами, что она лгала о единственном, что действительно имело значение, своей

лояльности к нему.

— Мы когда-нибудь поговорим об этом?— спросил Камаль,пока они скакали на

спарринге, несколько недель спустя, как он узнал о личностиее отца. Двое мужчин

постепенно налаживали свои отношения. Камаль сделал первый шаг, попросив совета у

Дерека с одним делом в посольстве. Дерек ответил взаимностью, пригласив Камаля в их

любимый спорт-бар посмотреть футбол команды США в отборочном матче чемпионата

мира. Футбол помог вернуть отношения, но спиртное помогло еще больше, и теперь у них

происходило третье «свидание», как в шутку называл его Тиг. Однако они впервые

затронули эту тему, которая тогда встала между ними.

— О чем тут можно говорить? Ты оказался прав, она меня обманула. Ты выиграл.

Камаль опустил руки в перчатках и сорвал с головы шлем.

— Черт!— рявкнул он. — Ты думаешь, что я должен получать от этого удовольствие?

Дерек пожал плечами.

— Так, вот нет. Последняя вещь, которую я хотел был для тебя, получить твое

растерзанное сердце, не говоря уже о распятии в прессе. Ты же на самом деле не думаешь,

я что когда-либо хотел, чтобы тебя называли предателем и угрозой национальной

безопасности, не так ли?

Дерек указал ему на головной убор, предлагая надеть, чтобы продолжить спарринг,

подпрыгивая и стараясь раскрыться, чтобы сделать удар.

— Это уже не столь важно, — сказал Дерек. — Что сделано, то сделано, и я готов

вернуться к жизни и забыть, что это когда-либо было.

— И ты думаешь получиться?— поинтересовался Камаль.

— Я не знаю, но чертовски уверен, что попробую.

— Мне кажется, ты совершаешь ошибку.

— Ты всегда так говоришь, — поморщился Дерек, как Камальдвинул его по левому плечу.

— Потому что так и есть. Да она обманула тебя, но это был совсем другой обман, нежели

я думал первоначально, — он дернулся вправо и увернулся от одного из знаменитых

апперкотов Дерека.

— Она обманула тебя не потому что пыталась использовать тебя. Она обманула, потому

что боялась потерять... тебя.

— Ну, в одном она была права— она потеряла меня. Но думаю, ты преувеличиваешь ее я

видно мало интересовал.

Камаль покачал головой.

— Нет, не преувеличиваю.

Дерек схватился за грудь, которая покалывала. Камаль замер, поняв, что это не от

спарринга.

— Все прошло, ничего уже не вернешь. Любит она меня или любила, я не знаю, но знаю,

что она разрушила кампанию, которую мы готовили в течение восемнадцати месяцев. Она

разрушила мою безупречную репутацию, она разрушила шанс Мелвилла пойти выше, чем

Сенат. Черт, он даже не переизберется на второй срок в Сенат теперь, — апро себя он

подумал, что она разрушила его для любой другой женщины.

Камаль остановился.

— Думаю, что Мелвилл и его тесть тоже приложили к этому руку, — он начал перебирать

ногами, пытаясь поймать Дерека врасплох, ударив его по бицепсу, оказалось по-

настоящему больно. — Разве она не заслуживает второго шанса?

— Нет, — тон Дерека поставил точку в этом вопросе. — Я хочу жить дальше, как будто

ничего не произошло. Мы можем закончить этот разговор? По крайней мере на сегодня?

Камаль глубоко вздохнул, стряхнулся, и двое мужчин продолжили спарринг, также, как

они делали каждую неделю в течение вот уже многих лет.

Камаль задал всего лишь один вопрос:

— Ты все еще любишь ее?

Дерек скрипнул зубами и ответил:

— К сожалению, я всегда буду любить ее.

Как только Дерек оставил ее стоящей в одиночестве на тротуаре, Лондон сделал то, что

делала всегда — спряталась. Она спряталась в своем доме, слишком измученная и убитая

горем, чтобы выдержать большой мир за ее дверью. Но прячась неделюза неделей, она

устала от этого. Джоанна приходила к ней каждый день, принося еду и маленькие

безделушки, наняла массажистку. Ее мать тоже пыталась вернуть ее к жизни, поэтому не

могла оставаться встороне, проводя с ней по двенадцать или четырнадцать часов. Кухня

Лондон наполнилась настоящими персидскимипродуктами —сыр Фета, оливками всех

сортов и разносторонними пряностями из ее детства.

Пока она наслаждалась прошлым из своего детства и двумя спорящими женщинами, она

оставляла их, прячась у себя в спальне в постели. Сама себе она говорила, что это не

потому, что Дерек ушел от нее навсегда. Конечно, не из-за этого.

— О Боже,— простонала Джоанна,кладя в рот рагу из баранины. — Это божественно, что

твоя мать положиласюда?

Лондон сидела за стойкойкухонного островка, покачивая головой от любви своей подруги

к ближневосточной кухни.

— Я же готовила все эти годы персидскую еду, — сказала она. — И ты ее кажется

пробовала.

— Ты можешьготовить все, что захочешь. Но оставь этотвоей маме, пожалуйста.

— Она что-то особенное, не так ли?— спросила Лондон, не в силах удержаться от улыбки,

от мысли, что женщина, которую она ненавидела—нет, не ненавидела, просто обижалась

на нее очень долго.

— Я понимаю, что ей следовало сказать тебе правду о твоем отце, но она потрясающая,

Лондон. Красивая, потрясающая, мужественная и готовит, как ангел, хотя ей следовало

бить людей палками.

Лондон молчала, опустив глаза и задумавшись над тем, что говорила Джоанна.

— Ты знаешь...я никогда не видела, чтобы она с кем-то встречалась. Может быть за

последние десять лет, но когда я росла у нее никого не было, и она никогдадаже сейчас ни

о ком не говорит. Мне кажется, мне следует спросить ее об этом, — она пожала плечами.

В конце концов, это была ее мать.

— Кстати, говоря о свидании..., — Джоанна кинула на Лондон взгляд, вытаскивая йогурт

и инжир из холодильника.

— Нет,— предупредила Лондон, тут же напрягаясь. Ей потребовалось шесть часов, чтобы

перестать плакать, два дня, чтобы что-нибудь съесть, и полная неделя, чтобы дотащиться

до душа, уже прошел целый месяц, а она все еще не могла заставить себя выйти из дома.

Она была пленницей в своей золоченой клетке, и она хотела бы здесь остаться намного

дольше, если бы ей не нужно было зарабатывать на жизнь.

Голос Джоанны стал совсем тихим, она сопереживая смотрела на Лондон.

— Я знаю, что вы причинили друг другу боль, но ты же любишь его, не так ли?

Лондон вздохнула.

— Это уже не важно.

— Да, почему? — Джо поднесла ложку йогурта к миске, наполненной хлопьями с медом и

грецкими орехами.

— Он не любит меня. Как он может любить меняпосле всего, что я сделала? Зная, чья

дочь?

— Мне кажется, ты его недооцениваешь. Такого человека, как Дерек Эмброуз, не

отпугнут запятнанные свекрови. Этот человек славится тем, что пробьет любую стену и

добьется всего, чего хочет своим гуманным отношением. Знаешь ли ты, что он пошел в

политику, потому что хотел продвинуть экологические реформы? Он жертвовал

миллионы долларов на программы обучения женщин и защиты дикой природы. В

прошлом году он провел сбор средств для крошечной организации в Гане, которая