Потерянный бит (СИ)

И тогда я понял, что всегда буду изводить тебя своими подозрениями и своей ревностью. День за днем буду душить твою любовь и уважение своей неуверенностью, пока ты , в конце концов, не возненавидишь меня.

Я влюблен в тебя, Тэйлор, но еще я люблю тебя. А любящие люди хотят самого лучшего для тех, кого они любят. Таким, какой я сейчас есть, я не лучший вариант для тебя. Поэтому я уезжаю. Представляю, как сейчас ты закусываешь губу и материшь меня по-испански. Бегу снова, да. Это у меня хорошо получается. На этот раз обратно в Нью-Йорк, где все начиналось.

Но причина, по которой я убегаю, вовсе не та, что ты думаешь. Я бегу не от тебя. Я уезжаю, чтобы разобраться в себе и попытаться стать кем-то лучше. Если я останусь в Лос-Анджелесе, то не выдержу и прибегу к тебе на следующий день, хотя и пообещаю себе и тебе этого не делать. Так же как я делал это, когда приезжал к тебе на работу и тайком наблюдал за тобой из машины. Ты была такой беззаботной и веселой в компании новых друзей, малышка. Такой я видел тебя лишь однажды - когда ты ехала за рулем моей машины. Самое прекрасное зрелище в моей жизни. Ты, расправившая крылья.

Памятуя о твоей любви к моей крошке, я оставляю тебе ключи. Завтра мой юрист переоформит ее на тебя. Я буду представлять тебя в ней, весело катящей навстречу новому счастливому дню, и как твои кудрявые, пленившие меня с первого взгляда, волосы развеваются на ветру.

Я не могу просить тебя ждать меня, пока я смогу привести свое дерьмо в порядок, я буду лишь надеяться на это. Мой номер останется тем же. Прошу, если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь - не стесняйся ко мне обратиться. Что бы это ни было, я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь.

Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня, Тэйлор. Я влюблен в тебя. Я люблю тебя. Но порой этого недостаточно.

Я не могу дышать, не могу сделать ни одного вдоха. Огромная черная пропасть внутри меня не дает мне. Даже слез нет. Солнце и звезды потухли, все живое погибло. Перед глазами темнеет. Комкаю бумагу в руках, прижимая ее к животу, и ору в пустоту квартиры, что есть силы:

-Ненавижу тебя! Будь ты проклят! Я ненавижу тебя!

33

Широкое бежевое кресло бизнес-класса вжимает меня в себя по мере того, как самолет набирает высоту. Я ненавижу летать с детства, но другой возможности добраться до Лос-Анджелеса, не состарившись, нет. Я родился и вырос в Нью-Йорке, но меня не покидает ощущение, что сейчас я возвращаюсь домой. Наверное, потому что дом там, где твое сердце, а мое бьется за четыре тысячи миль от тела, там, где я оставил его три месяца назад.

- Мистер Лотнер, могу я вам что-нибудь предложить? Шампанское, вино, минеральную воду?

Подняв голову, упираюсь взглядом в кукольное лицо с глянцевыми губами.

- Воду,- коротко улыбаюсь стюардессе, перед тем как опустить взгляд в телефон.- И Wall street Journal, пожалуйста.

- Может быть, хотите что-то еще? - не унимается барби, наклоняясь ближе, так что ее грудь, обтянутая белой форменной рубашкой тенью нависает надо мной.

Снова поднимаю глаза, пытаясь понять, что девушке нужно от меня. Вижу тот самый взгляд. Хищницы из клуба. Бизнес-класс, костюм от Armani, нет кольца на безымянном пальце. Я для нее лакомый кусок. Еще  полгода назад я бы рассмотрел возможность секса с ней в туалетной кабинке.

После того, как я покинул Нью-Йорк в первый раз, ни к чему не обязывающий секс заменил мне личную жизнь. Я не горжусь этим, но после Айви я выживал, как мог. Трахался направо и налево, благо желающих на мою диджейскую задницу в клубах было хоть отбавляй. Потом я познакомился с Мэнди и вновь окунулся в близкую мне моногамию. До тех пор пока случайно не оказался в том самом туалете, где в соседней кабинке ее имел какой-то идиот из подтанцовки. На мой взгляд, им следовало выбрать женский. Я постучался к ним в дверь и попросил Мэнди освободить мой дом от своего присутствия и шмоток к утру. Член парня был еще в ней, когда через закрытую дверь она стала убеждать меня, что я не так все понял. Возможно, ее фраза «Засади мне глубже, Тедди» была вырвана мной из контекста. В любом случае, я не заморачивался.

Опускаю взгляд на полированный бейджик, приколотый к правой груди. Элизабет.

- Ничего больше не нужно, Элизабет. Благодарю вас.

Наверное, эта девушка симпатичная, но все, что я вижу, это то, что глаза у нее голубые, а не карие, волосы прямые, и совсем не кудрявые, а брови слишком светлые и тонкие. Не она. Она нигде и всюду, всегда в моей голове, что бы я не делал.

Я никогда не употреблял наркотиков и не должен знать, что такое ломка. А я знаю. Ломка - это когда тебе не хватает ее настолько, что хочется орать. Ломка - это когда желание набрать ее номер настолько силен, что ты разбиваешь о стену второй смартфон за неделю. Ломка - это когда напиваешься в смерть, чтобы стереть ее слезы из своей памяти.

Вытягиваю ноги на бежевую кушетку и закрываю глаза. Снова она. От нее не скрыться. Встает передо мной на колени, вопросительно смотрит вверх, покусывает полную верхнюю губу. Эта картина всегда передо мной, когда я иду в душ. И многие другие картины, как мы занимаемся с ней любовью. Как она стонет и царапает мою спину, как трепещут ее ресницы и приоткрывается рот, когда она достигает оргазма. Она, везде она, девочка, сразившая меня.

Эти три месяца в Нью-Йорке я не жил, я выживал. Днем спасала работа и консультации, а ночью мысли о том, что я вернусь к ней. Знаю, она злится на меня, но я смогу все исправить. Я изо дня в день работал над тем, чтобы стать достойным мужчиной для нее, и сейчас пришло время ей это доказать. Тэйлор выслушает меня. Простит меня. Будет моей.

34

Несмотря на мою нелюбовь к полетам, атмосфера аэропорта всегда меня завораживала. Это оазис чистых эмоций, машина времени, переносящая меня в детство .

Мне было девять, когда отец уволился с Нью-Йоркской фондовой биржи, где проработал более пятнадцати лет, и решил основать собственную трейдинговую компанию. Он арендовал небольшой офис в средней части Манхэттена, который впоследствии стал моим первым рабочим кабинетом. Тогда папа много летал, на первых порах заключая сделки самостоятельно, а мы с мамой встречали его в аэропорту после каждой поездки. Эти счастливые моменты встречи нашей семьи останутся в моей памяти навсегда. Улыбающийся отец, появляющийся в стеклянных дверях зоны прилета с распахнутыми объятиями... Я, несущийся к нему очертя голову, бесцеремонно расталкивающий людей вокруг, виснущий у него на шее... Отец никогда не стеснялся проявлять своих чувств на публике. Он крепко обнимал меня и целовал в макушку, каждый раз приговаривая: «Я скучал, сын. Очень сильно скучал». Так происходило до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать, когда я решил, что стал слишком взрослым для подобных сентиментальностей. Малолетний идиот. Сейчас я бы отдал все деньги мира за возможность обнять его хотя бы раз. Мне так не хватает тебя, пап.

В моих мечтах сегодня меня должна была встречать Тэйлор. Зная ее горячий темперамент, она бы визжала на весь аэропорт, едва завидев меня, и, словно маленькая обезьянка, запрыгнула бы на меня с ногами. Да, именно так бы все и было. Но, к сожалению или к счастью, в жизни мы получаем лишь то, что заслужили, а заслужил я, видимо...это.

Я, блять, убью его.

Посреди зоны прибытия пассажиров в толпе встречающих стоит ухмыляющийся громила в натянутой на глаза бейсболке и тёмных очках. В руках он держит плакат: «С возвращением домой, пупсик. Я скучал» с распечатанной на цветном принтере моей фотографией.

Едва не ломая ручку своего Samsonite, быстрым шагом подхожу к шутнику и выдираю чертов плакат из его рук.

- А очки слабо снять, пупсик? - рычу ему в лицо.

- Даже не поцелуешь? - с издевкой спрашивает Блейк, вытягивая губы.

- Продолжишь в том же духе — начну громко просить у тебя автограф,- предупреждаю его, когда мы разворачиваемся к выходу. – И даже пальцем не пошевелю, чтобы выдрать тебя из рук твоих слюнявых фанатов.