Вверх по лестнице в Голливуд

Мы вернулись на свое рабочее место. Дагни начала организацию приезда в Нью-Йорк исполнительницы главной роли, Аны-Марии Вердадес, который был назначен на послезавтра. Ана-Мария играла жену фермера — застенчивую, милую молодую женщину, постоянно защищавшую мужа от других фермеров в деревне. То, что он читал стихи коровам, сделало его объектом постоянных насмешек. Ана-Мария играла весьма убедительно и была ослепительной красавицей. Но она очень плохо говорила по-английски. Дагни записала ее на ускоренный курс Берлитца, чтобы актриса занималась ежедневно, пока не научится изъясняться достаточно бегло, чтобы давать интервью американской прессе. Затем она заказала для Аны-Марии билет в один конец из Каракаса и номер в «Хилтон тауэрс».

Я стала набрасывать пресс-релиз, цитируя Фила: «Чтобы предоставить «Молочнику» оптимальный шанс завоевать симпатии Киноакадемии, мы вместе с моими верными сотрудниками приняли решение отменить наши рождественские каникулы. У меня исключительно преданная команда, и я не сомневаюсь, что ее стараниями «Молочник» будет номинирован в категории "Лучший фильм"».

Добавив несколько разъяснений касательно венесуэльского кинематографического законодательства и подтвердив, что «Молочник» действительно заслуживал выдвижения, я переслала черновик Аллегре, захватила сигареты и вышла из здания. Я уже научилась достаточно убедительно зажигать и держать сигарету, чтобы торчать с курильщиками из «Глориос» на пятачке у черного входа. Там я застала Роберта, Сабрину и Джанет, новую помощницу Ивонны Стэплтон — седьмую по счету с момента моего прихода в компанию. Джанет приступила к работе около двух месяцев назад, и, судя по всему, она должна была задержаться на этой работе дольше, чем ее предшественницы. Как только она появилась в компании, мы с Робертом попросили ее пресекать все якобы невинные вопросы чересчур прытких практикантов.

Было необычно тепло для этого времени года, а потому мы не спешили вернуться внутрь. Пристроившись рядом с Робертом, я прислонилась к стене. Какое-то время все молчали; мы лишь удрученно стояли, подпирая стену. Первым заговорил Роберт:

— Мы вполне могли начать заниматься «Молочником» после каникул, и еще осталась бы куча времени.

— Да, но Филу хочется впечатлить членов Академии своей жертвой, — ответила Сабрина.

— По-моему, им наплевать. Я уверен, что мы никого из них не застанем дома.

Я вспомнила прошлогоднее телефонное безумие в связи с «Пилотом-иностранцем» и содрогнулась от мысли, что теперь придется делать все то же самое для «Молочника». Каждому собеседнику придется подолгу объяснять, что да, вы правы, эта картина подпадает под категорию «Лучший фильм на иностранном языке», но есть техническая тонкость, и фильм должен быть целиком национальным, так что от вас, уважаемый член Киноакадемии, ждут, чтобы вы переместили картину в категорию «Лучший фильм». Я была уже не та, что год назад, взволнованная и счастливая лишь от того, что должна в любое время суток звонить членам Киноакадемии и восхвалять «Глориос пикчерс». С тех пор произошло слишком многое, но мне все еще было мало. Прошлым вечером я взглянула на кухонный календарь и поняла, что всего через два месяца мне предстояло выбрать — остаться или уйти. Независимо от решения мне удастся выдержать заключенное с кузиной пари и продержаться в «Глориос» год.

— А куда собирался Фил? — спросила я у Сабрины.

— Фил? Он никогда не уезжает на Рождество — во всяком случае, не уезжал последние три года, что я здесь. Но обычно разъезжаются все, кроме одной помощницы Фила, одной — Тони, да еще пары человек, без которых остановится производство. Если кому-то приходится остаться, это стараются возместить деньгами.

— Правильно, но в этом году, когда все и каждый пляшут вокруг, никто не разорится, верно?

— Никто, — согласилась Сабрина. — Проще выеденного яйца. — Она растоптала сигарету с такой силой, словно хотела проломить каблуком мостовую.

— А Ивонна останется? — спросила я Джанет.

— Она сказала, что это зависит, — ответила та. — Но только не уточнила, от чего.

— И что еще здесь происходит под Рождество?

— Что ж, некоторые сами предпочитают остаться, — сказал Роберт.

— Не подсказывай. Марлен?

Он кивнул и жестом пригласил продолжать.

— Вивьен?

— Ага, она тоже.

— И я уверена, что Аллегра не позволит им болтаться в офисе без присмотра, — сказала я, и Роберт поспешно подтвердил мою правоту. Этого не может быть на самом деле, подумала я.

Я покачала головой и направилась внутрь, где обнаружила Дагни, при полном макияже, сияющую и суетящуюся. Внутри у меня екнуло. Я была уверена, что вещи, осчастливившие Дагни, отразятся на мне самым неприятным образом.

— Ты не поверишь, — изрекла она, сияя глазами.

— Поверю.

— Я объяснила Аллегре, что мне очень, очень нужно поехать в Ибицу и что я планировала поездку целый год, и она разрешила мне ехать.

— Рада за тебя.

— Судя по голосу, не очень.

— Если ты уедешь, то при большом везении я, может, и получу выходной в сам праздник. Лучше бы ты меня предупредила и мы все обдумали вместе, чтобы отдохнуть обеим.

Она с секунду помедлила и выдала:

— Но у тебя-то и планов никаких не было.

— И потому ты думаешь, что мне не нужны каникулы?

— Нет, это все потому, что я еду в Ибицу. — Она удалилась с высоко поднятой головой.

Меня совсем не удивило письмо от Кларка, который сообщил, что получил специальное разрешение уехать на «Ранчо "Каньон"».

Золотые Дети — Рабочие Лошади, 2: 0.

Жизнь в нашем аду продолжалась. У Тони возникли проблемы с поддержанием на плаву его сиквела к «Ворону». Фильм, известный как «Ворон-2: Никогда», на бумаге казался в полном порядке: аудитория состояла из неистовых фанатов, мрачный колорит обещал привлечь падких на ужасы подростков, а роль Ворона исполнил Эрик Клостенхаймер, немецкая поп-звезда с испепеляющим взглядом. Еще не будучи известным в Соединенных Штатах, Эрик уже гремел на всю Европу, где его называли немецким ответом на «Бэкстрит бойз», хотя он и действовал в одиночку. Актер, сыгравший Ворона в первом фильме, не мог сниматься из-за несовпадения графиков, а Тони не мог рисковать и откладывать премьеру «Ворона-2: Никогда», открывавшую праздники.

К несчастью, у Эрика, который неплохо говорил по-английски, был очень сильный акцент. Его агент пообещал Тони, что Эрик позанимается с репетитором и будет говорить как житель Среднего Запада — то есть так, как разговаривал Ворон, пока не обрел бессмертие. Однако во время просмотра стало ясно, что Эрик, вопреки всем своим старанием, ни на йоту не поколебал своих тевтонских модуляций. У него получился не ангел мщения, а придурковатый немец, персонаж Майка Майерса из шоу «Прямой эфир в субботу вечером». Тони уверял, что «Ворон-2: Никогда» выйдет в срок и уложится в бюджет. Проблема, как он отвечал каждому, кто осмеливался спросить, будет решена во время монтажа.

На следующее утро мы с Кларком отправились в студию звукозаписи, где шла запись реплик Эрика. Нам предстояла встреча с журналистом из «Пипл», собиравшимся взять у Эрика интервью. Последнего собирались включить в ежегодный список «Самых занятных людей года» — большая удача для нас. «Занятный» — слово, очень неплохо описывавшее Эрика, так как мы знали о нем очень мало, помимо того, что его песня «Ich habe Fieber» [21]разила наповал всех европейских девчонок и что его зеленые глаза, угловатые черты и черные как сажа волосы на всех языках назывались «клёвыми». Мое присутствие не было обязательным, но я убедила Аллегру отпустить меня, сказав, что это будет хорошей тренировкой, на случай если когда-нибудь мне понадобится следить за интервью — возможно, на праздниках, которых я лишена.

Мы приехали в студию, и нам велели подождать в комнате отдыха, сплошь заставленной низкими мягкими диванчиками, сидеть на которых было настолько же неудобно, насколько приятно на них смотреть. Стены были снизу доверху увешаны золотыми и платиновыми дисками с записями многих музыкантов — от Элвиса до Эрика Клэптона. По комнате были расставлены стеклянные столы со сладостями. Кларк взял из огромной вазы две «Тутси Роллз», а я угостилась «Эм энд эмз» с арахисом — из автомата, который щедро насыпал полную пригоршню при каждом нажатии кнопки.