Аль-Ришад (Трилогия) (СИ)

— Мне, по крайней мере, не делали это за убийство, — уточнил Диггиррен.

— Правильно. — Линган кивнул. — Занимались только коррекцией. Но вот когда не удается ее провести, приходится уничтожать личность. Для этого разрешение будет не нужно. Это рассматривается как медицинские показания в данном случае и единственный шанс на спасение. А у ребенка обычно травмы такого рода затрагивают сразу все воспоминания из-за того, что их еще просто слишком мало.

— Линган, а проводились исследования — это эквивалентно рождению другого человека? — задал вопрос Диггиррен.

— Наверное, да, что касается жизни в Трехмерности на Земле. Вообще, мы очень отклонились от разговора. Теперь, я вас всех хорошо знаю — вы меня втянете в дискуссию о душе, теле и Многомерности. — Линган сделал паузу. — А решаем мы судьбу маленькой девочки. Если мы отдадим ее в другую семью, она, конечно же, будет сильно отличаться от той Лейлы, которую мы знали, из-за совершенно других воспоминаний, полученных там.

— Что получим, если лечить как взрослого человека? — спросила Этель.

— Страшную, болезненную, длительную процедуру без каких-либо реальных шансов для адаптации психики. Очень маленький ребенок. Как ты будешь объяснять наличие двух отцов и двух матерей? В этом возрасте не рекомендуется в подробностях объяснять даже нормальное оплодотворение, как, без подробностей, объяснишь искусственное? Лейла еще считает с трудом, а ты будешь рассказывать про тонкости регрессии у Аоллы и с помощью генетики объяснять, что она не чудовище — это на Земле, но когда бывает на Дорне, то временно превращается в чудовище? Я знаю немало взрослых, у кого это не умещается в голове, чего вы хотите от ребенка?

— Линган, ты во всем прав, но я не смогу подписать документы на убийство собственного ребенка. Для меня она умрет, — сказал Строггорн.

— Хорошо, я вижу, мне не переубедить вас, — сдался Линган. — Строггорн, я попрошу тебя в этом случае самому заниматься ее лечением. Ты профессионал и знаешь, что лечение такого рода является разновидностью психических пыток. Я этим заниматься не желаю, Диггиррен — сам после лечения, да он еще ее воспитывал — точно не сможет. Креил?

— Увольте, вы слышали мое мнение, я — за уничтожение личности.

— Лао наверняка не согласится заниматься ее лечением. Он скажет, что достаточно в свое время намучился с Креилом и его больной головой, чтобы снова приниматься за ребенка. — Линган вздохнул, посмотрев на Строггорна. Один справишься? Когда-то я слышал от тебя, что Этель мне не родная дочь, потому что мне ее не жалко, когда ты будешь ее оперировать. Ты не напомнишь, сколько тогда лет было Этель?

— Линган, ты можешь его уже ни о чем не спрашивать, он тебя не слышит. — Креил быстро подошел к Строггорну, вглядываясь в его лицо. Строггорн действительно ничего не слышал. Он был сейчас далеко от этого места, совершенно отчетливо увидев себя в камере пыток. Аолла кричала — у нее начались схватки, и он наблюдал за ней. Ребенок родился, но сейчас это причинило ему чудовищную боль, потому что тот был мертвый…

— Лежи спокойно, — четко услышал Строггорн голос Креила. Он лежал на операционном столе и никак не мог понять, что случилось, но потом все вспомнил. Креил вошел под купол, смотря ему в лицо. — Хорошо, что ты все помнишь.

— Я предпочел бы не помнить…

— И попасть в сумасшедший дом, — закончил Креил. — Очень плохо?

— Уже лучше, а что вы мне делали?

— Ничего, обычное дело — коррекция психотравмы, хорошо, что у тебя полетели блоки. Но Лао до сих пор отлеживается.

— Что с Лейлой? Как вы решили?

— А что с тобой решишь, когда ты от одной мысли, что ей изменят личность, валишься в психотравмы? Не ожидал от тебя такого! Слишком долго живешь и стал совсем нервный!

— Почему ты никогда не отвечаешь на вопрос? — Строггорн закрыл глаза.

— Ей все сделали. Исключительно, как ты просил: заблокировали, загнали воспоминание в подсознание, обезболили. Лечили примерно как тебя сейчас.

— Линган?

— А кто еще? Для тебя пришлось Лао вытащить. Сильно ругался и сказал, что последнее время мы все ему до чертиков надоели со своими проблемами.

— Он поможет с Лейлой?

— Поможет, но очень твердо выразился: если после знакомства с Аоллой ей не удастся примириться с матерью-чудовищем, он сам уничтожит Лейле личность и не даст больше мучить ребенка.

— Спасибо, хоть так. Аолла через два месяца будет на Земле, продержимся как-нибудь.

Лейлу поместили в детскую психиатрическую клинику. Днем и ночью к ней был приставлен врач — Вард, посвященный во все сложности ситуации. Она лежала одна в огромной двадцатиметровой палате с большим количеством тщательно отобранных игрушек. Линган специально проверял ассоциативный ряд Лейлы на слово «чудовище», убрав из палаты все, что могло бы вызвать неожиданное сопоставление и прорыв воспоминаний из подсознания. В нормальном состоянии, после того, как ей делали обезболивание и она просыпалась, Лейла не помнила о событиях, вызвавших психотравму, но для лечения было необходимо перевести воспоминания в сознание, что сразу вызывало психический шок. Начинать пришлось не с матери, а с отца — Строггорн тоже был назван «чудовищем» и всех удивило, что она согласилась с ним встретиться. Ни Этель, ни Диггиррена она не желала видеть, никогда не вспоминая о них, словно родителей вообще у нее не было, чем очень их расстраивала.

Через две недели Лейле проводили первый сеанс активизации памяти. Линган согласился лечить ее, понимая, что Строггорн один не в состоянии справиться. Подключившись к пси-креслу, он снял Лейле блоки — ее мозг был закрыт совсем как у взрослого человека, только сама она не могла ими управлять. Строггорн вглядывался в объемное изображение ее мозга, на котором отчетливо проступили повреждения. Линган посмотрел на Строггорна, тот кивнул, и он начал потихоньку активизировать зону, пока девочка не очнулась.

— Лейла, ты кого-нибудь хотела бы видеть? — задал вопрос Линган. Теоретически она должна была сейчас смутно помнить о том, что произошло.

— Да, отца.

— Назови мне его имя?

— Строггорн. — Она нахмурилась. Строггорн осторожно вошел под купол, не подходя близко к Лейле, лежащей на операционном столе. — Подойди поближе, попросила она. Строггорн подошел и встал рядом. Лейла пристально вглядывалась в его лицо, и он вдруг почувствовал, что она ощупывает его мозг, но ничего не сказал, а, наоборот, снял часть блоков, облегчив ей доступ. Она быстро устала и отступила. — Папа, ты можешь дать мне руку? Лейла была подключена к Машине, но сейчас Линган освободил ее. Лейла села, и Строггорну пришлось помочь — у нее кружилась голова. Она взяла его руку в свою и поднесла к глазам, внимательно рассматривая. Он старался не вспоминать о своих щупальцах. Достаточно было одной мысли о них, чтобы отправить сейчас ребенка в шок. Лейла отпустила его руку и удовлетворенно легла. Строггорн чувствовал, как она устала от этого осмотра. — Папа, ты не рассердишься, если я попрошу тебя раздеться?

— Нет. — Строггорн снял рубашку и брюки, оставшись в плавках. Лейла еще раз внимательно осмотрела его, слегка приподнявшись.

— Ты не чудовище, — уверенно и очень устало сказала она. — Почему меня обманули?

— Тебя не совсем обманули, Лейла, я — не человек, а Вард.

— Не понимаю, в чем разница?

— Обычные люди не умеют читать мысли…

— Я тоже не человек? — Она слабо улыбнулась. — Это не страшно, у меня все друзья такие. В чем еще разница?

— Есть много отличий, но ты слишком маленькая и я не смогу тебе этого объяснить…Хотя? — он вдруг вспомнил. — Помнишь, ты как-то спрашивала Лингана, как он разговаривает телепатически с Машиной с помощью руки?

— Помню, он сказал, что я еще маленькая и не пойму этого.

— Это одно из наших отличий от людей.

— Это не страшно. Ты не чудовище, меня обманули, — еще раз сказала Лейла. — Теперь я хочу понять про маму. Это правда, что Этель — не моя мать?