Полюбить раздолбая (СИ)

Она расслабленно наблюдает, как работает другой человек и впадает в легкий транс от монотонности его движений. В руках у Митрича извивается новый ярко — синий, с красными прожилками, шланг. Блестит он на солнце красиво, как будто тоненькую яркую материю кинули в траву. Но подсоединен шланг к безобразной ржавой трубе, что торчит с торца корпуса. Митрич, похоже, не так прост и галантен, как кажется.

Вот к нему подходит невысокая женщина в солнечных очках. Худенькая, длинное легкое платье в цветочек. «-Наверное, жена» — невольно решает Анжела. Девушке удобно наблюдать за парой: садовник и его дама ее не видят, и не чувствуют за собой догляд. Анжела знает, что нехорошо наблюдать исподтишка за незнакомыми людьми. Это даже в какой — то мере незаконно. Но, чертовски интересно!

Поливальщик газона и его женщина о чем — то кратко беседуют. Тихо, ничего не разобрать. Обычная с виду пара. Наверное, решают житейский вопрос типа ехать в эти выходные на дачу, или провести время культурно. Пойти на спектакль Московского театра, например, что гастролирует сейчас по южным городам. И в их городе, в частности.

Анжела уже практически потеряла интерес к садовнику, как уже отводя взгляд заметила, что рука мужика рванулась к лицу женщины. Вот так дела! Он своим распылителем воды чуть ли не пол лица дамочке в очках не пробороздил. Та вскрикнула, но увернуться успела. Уши Анжелы отчетливо уловили, как садовник злобно и громко довольно прошипел сквозь зубы требование их трех слов: «-Иди сюда, сука!». Взбешенный промахом, подчиненный Агрипины Дмитриевны замахивается второй раз, но его несчастная собеседница уже отшатнулась назад на пару шагов.

Садовник приосанился и воровато огляделся по сторонам. Никто не стал свидетелем этой молниеносной, безобразной сцены. Никто, кроме красавицы — журналистки. Ее взгляд натолкнулся на стреляющий по сторонам взгляд мужчины. Последний понял, что она все видела. Бешенная злость на миг вспыхнула в его глазах. Как будто кто — то зажег спичку в темноте. Но всякая эмоция в них тоже также быстро умерла. Контроль над ситуацией вернулся к нему моментально. Он даже слегка улыбнулся Анжеле. Мол, это все баловство. Мол, я шуткую со своей женой. Анжела отвела взгляд и уткнулась в раскрытый перед ней дамский журнал. Садовник продолжил полив газона. Женщина в очках уже покидала место раздора, как, уже отойдя метров 20, споткнулась. Падала она вперед прямо на ладони. Только и успела крикнуть залихватское «-Ух!». На это «-Ух» обратила внимание Анжела.

Солнцезащитные очки жены садовника слетели, и взору отдыхающих предстал безобразный лиловый фингал на лице женщины. Прямо под левым глазом. Вот что она маскировала за темными стеклами очков! Несчастная незамедлительно поднялась с асфальта, схватила очки и водрузила их на переносицу. Торопливо зацокали каблуки ее туфель.

«— Вот, значит, какой на самом деле «джентльмен» этот Митрич! — открытие поразило Анжелу. — С начальством — сама галантность, а с женой — на тебе фингал! Все мужики имеют двойное дно. У них в мозгу как будто некий тайник скрыт. А в тайнике сундучок с крошечными и не очень мерзостями спрятан. Этот вот экземпляр, — она снова мельком глянула на садовника, — на людях один тип, а без свидетелей, дома, в семье — тиран. Руки распускает».

Анжела вспомнила и свое отражение в зеркале. В ту пору она безумно была влюблена в Живчикова. Наверное, он тоже ее любил, но по — своему. Но мог и перешагнуть черту. В частности, один раз он ее ударил. И это решило всё.

Анжела тогда была вынуждена взять больничный и, так же как жена садовника Митрича, замаскировала следы рукоприкладства солнцезащитными очками.

Одни женщины говорят, что если мужик их бьет — значит любит. Другие полагают, что если бьет — то мужик есть моральный урод и что, невзирая на обстоятельства, от него нужно «давать стрекоча». Третьи признают, что бить более слабого нехорошо, но как еще «воспитывать меня — бабу?». Четвертые считают, что кулак неизбежен в семейной жизни и смиряются.

В старину мужик дубасил свою бабу при малейшей провинности: так он ее воспитывал. Может, от этого семьи были столь крепкими? Детей рожали по десять штук. Из десяти, правда, выживали трое — пятеро, но…

Анжела прервала свои размышления, встала. Решила немного размяться. Покрутила головой, несколько раз нагнулась, касаясь кончиками пальцев земли. Вернулась на свое место. Попыталась уткнуться в журнал, но прочитав заголовок одной из статей под названием «Что делать, если тебя ударил муж?», отложила глянцевое издание.

«— Что делать, что делать?!» — подумала Анжела. — «Уходить от него нафиг! Уходить!».

Она вот ушла от человека, которого очень любила. Но он вспылил, позволил себе распустить руки. И Анжела безжалостно отрезала невидимую нить Любви, что связывала ее и того, кто ее ударил, с Тимуром Живчиковым.

Как это случилось?

Она сама тогда пригласила его в качестве сопровождающего на международный симпозиум по вопросу свободы слова в СМИ.

— А чего я там буду делать то? — искренне вопрошал Тимур.

Юное лицо парня явно выглядело озадаченным. Анжела эгоистично любила это лицо и хотела его видеть рядом как можно чаще. Нет, всегда.

— Ты будешь меня сопровождать. Я же телеведущая, работник СМИ, и я прошу тебя меня сопровождать. Там, на симпозиуме, все женщины будут с кавалерами. А у меня — ты! Мне нужен спутник, хорошо?

— Я готов, конечно, «повращаться» спутником в твоей орбите. Но ведь я ничего не смыслю в СМИ. А уж тем более про свободу какого — то слова в этих самых СМИ. Единственное, что я знаю из Библии, например, что вначале было Слово.

— Вот слову — то как раз и нужна свобода! И ты можешь в том поучаствовать. Неужели ты откажешься сопровождать свою «лапочку» по ее же просьбе?! — Анжела деланно, с огорчением вскинула руки вверх.

— Лапочку? — поморщился Тимур.

— Ты же сам меня так называешь! — обиделась журналистка.

— Точно. Ты и есть моя лапочка. И мой апельсинчик! Но вот этот симпозиум мне как — то… скучный он, наверняка. Это то же самое, если бы сталевар пришел на курсы педикюра.

— Ну и что в этом такого? У сталевара, может, завод закроют. А другой профессии нет. А тут он курсы педикюра прошел. Ногти на ногах у всех растут. Так что сталевар без работы не останется, если заинтересуется педикюром. К тому же жена сталевара вполне возможно его бросит после того, как он сделается безработным. А он пойдет работать мастером по педикюру, и там у него море невест будет. Так, что есть польза во всяком занятии. Даже если оно не связано с твоей основной деятельностью.

— Опа! Ты прямо целую речь толкнула о пользе разнообразия! — удивился Тимур.

— Так ты будешь меня сопровождать? — потребовала конкретики телеведущая.

— Буду! Согласен. Только если меня там кто — нибудь о чем — нибудь спросит, то, что мне отвечать? Я же в СМИ ваших не бум — бум.

— Да уж будет лучше, если ты будешь там помалкивать. Скажешь, что ты мой секретарь. А чего, идея.

— Я — секретарь? — округлил глаза Живчиков.

— По возрасту ты подходишь в самый раз, — улыбнулась журналистка. Живчиков помолчал, вытянул вперед свои длинные ноги. Спросил:

— А у всех секретарей 45 размер ботинок?

Анжела взглянула на огромные ботинки с армейской шнуровкой на своем возлюбленном. Почесала у себя за ухом:

— А сейчас везде акселерация!

— Значит, я буду там на симпозиуме представлять отряд парнокопытных секретарей — акселератов?

— Прежде всего, ты будешь сопровождать меня.

Помолчали.

— Что там за публика обычно собирается?

— Толстые дядьки с худенькими длинноногими секретаршами. Жирные тетки — редакторы с вереницей сопровождения из юных журналистов, выпускников журфаков. Разные будут издатели, директора издательских домов, радио и телеведущие, директора различных телеканалов. Публицисты, эссеисты, писатели и многие известные люди смежных со СМИ профессий.

— Солянка?

— Солянка. И если тебя там кто — нибудь будет о чем — то спрашивать, то ты… ты…