Укрощая шторм (ЛП)

— Сколько тебе лет? Пять? Я не в отношениях с Лилой, идиот. Она мой секс-друг.

— Секс-друзья обычно не сохраняют моногамию. В этом вся суть. У них есть регулярный секс, но они также трахаются и с другими.

— Я знаю это, засранец, но Лила не такая девушка, а я хотел трахнуть её — очень. Серьёзно, ты видел, насколько она горяча? И сиськи у неё настоящие, Ден, чертовски настоящие. Я давно не прикасался к настоящим сиськам. В наши дни у всех тёлок, похоже, одно лишь силиконовое дерьмо. Поэтому, конечно же, я согласился трахать исключительно её до тех пор, пока не закончится тур. Мы трахаемся столько, сколько хотим, пока не вернёмся в Лос-Анджелес. И тогда — пока-пока, птичка.

Что это за боль в моей груди?

— Ты отрицаешь, — он качает головой, посмеиваясь.

Я потираю свою грудь.

— Я не отрицаю.

— Ты не хочешь признавать очевидное. Тебе нравится эта девушка, Том. Я же вижу. Мы знакомы уже целую вечность, и я никогда не видел, чтобы ты смотрел на девушку так, как на неё — не говоря уже о том, что ты приковал себя исключительно к ней одной. И о том, что ты ревнуешь.

— Я, бл*дь, не ревную, — рычу я. — И ты очень ошибаешься. Всё, чего я хочу от Лилы — её упругая киска и огромные сиськи.

— Не-а, —ухмыляется он. — Она тебе нравится.

— Конечно, она мне нравится, придурок. Она классная тёлка. У неё лучшие сиськи, какие я когда-либо видел, и она трахается как порнозвезда. Что из этого могло мне не понравиться?

— Нет... она нравится тебе, а ты нравишься ей.

— Ты проводишь слишком много времени с Симоной. Уже даже говорить начинаешь, как она. У тебя на киске отросли лобковые волосы?

Показав мне средний палец, он говорит:

— Мне кажется, что ты тоже нравишься Лиле, потому что она впустила тебя в свою кровать. И ещё мне кажется, что она не из тех девушек, которые спят со всеми подряд.

— Нет.

Это вызывает у него ещё одну всезнающую ухмылку.

— Итак, она нравится тебе, а ты нравишься ей. Почему бы тебе просто не посмотреть, к чему это приведёт?

— Потому что это ни к чему не приведёт, — я сажусь, потирая голову от боли, вызванной его нытьём.

— А теперь, можем мы просто оставить это и выпить? — я поднимаю своё виски.

Лицо Дена становится серьёзным, он наклоняется вперёд и ставит локти на стол.

— Том, в том, чтобы быть с Лилой и, наконец, позволить себе быть в отношениях, нет ничего такого уж плохого. Всё может обернуться очень хорошо. Ты не твой отец. Ничего не…

— Серьёзно, — огрызаюсь я, — заткнись. Мы не будем это обсуждать.

Я провожу рукой по своим волосам, чувствуя, что уже нахожусь на пределе, а потом опустошаю свой стакан и даю сигнал официантке, чтобы она снова подошла.

— Ладно, только не выпрыгивай из своих чёртовых штанов, — он забирает свой напиток и опрокидывает его. — Я лишь хочу сказать, что думаю, что ты совершишь колоссальную ошибку, если уйдешь от Лилы в конце этого тура. Вам будет очень хорошо вместе, если ты дашь этому шанс.

ГЛАВА 23

Лила

Позднее тем же вечером — Гостиничный номер Мандалай-Бэй, Лас-Вегас

Я в пижаме, песня Бейонсе «Опьянённая любовью» доносится из телевизора, когда я слышу стук в дверь. (прим. ред.: «Drunk in Love» Beyoncé).

В моём животе просыпаются бабочки в надежде, что это Том, и я поднимаюсь с кровати и иду к двери.

Когда открываю её и перед моим взором предстаёт именно он, бабочки мгновенно превращаются в светлячков.

Я надеваю на лицо маску, не уверенная в том, в какой ситуации мы находимся в настоящий момент. Том явно взбесился на тех съёмках. Он чётко и ясно дал понять это своим срывом и уходом.

Кейл заметил, как вёл себя Том, и спросил меня об этом за ужином. Я преуменьшила, сказав, что понятия не имею, в чём дело. Что Том, скорее всего, был в плохом настроении или что-то в этом роде.

Я всю ночь думала о его поведении на съёмках. Я бессмысленно бегала по кругу, пытаясь понять, какой в этом смысл, и что с ним происходит.

— Привет, — говорит он, поднимая руки над головой и сжимая пальцами дверную раму.

От этого движения его рубашка задирается, демонстрируя мне его восхитительный пресс. Мой живот мгновенно сжимается от желания.

Открыв дверь шире, я отхожу назад, впуская его.

Когда он проходит мимо меня, я улавливаю запах виски в его дыхании.

То, что Том пахнет виски, каким-то образом делает его ещё горячее.

Я едва успеваю закрыть дверь, когда его тело прижимает меня к ней.

— Мне не нравилось смотреть, как тот придурок прикасался к тебе, — его голос — низкое рычание.

От силы в его словах у меня перехватывает дыхание.

Полагаю, что это и есть ответ на мучивший меня вопрос. Он ревновал.

— Мне не нравилось, что он прикасался ко мне, но это была просто актёрская игра, Том. Ты прекрасно знаешь, каково это. Я видела ваши музыкальные видеоклипы, помнишь?

Он прижимается своим лбом к моему, тяжело дыша.

— Я просто... бл*дь, я не ревнивый, Фейерверк. Я не такой мужчина. Но, увидев его с тобой... — он встречается со мной взглядом, пылающим такой интенсивностью, которую я никогда не видела. — Сегодня я стал таким.

А затем его рот обрушивается на мой.

Я зарываюсь пальцами в его волосы, открываясь для него.

Я отчаянно нуждаюсь в нём. Меня так испугало, что он разозлился на меня, и после Кентукки между нами всё очень изменилось, поэтому от того, что он здесь и сказал мне это, я счастлива как никогда.

Да, меня пугает то, что моё счастье зависит от Тома.

Но прямо сейчас я отбрасываю это в сторону и сосредотачиваюсь на настоящем и на том, как я чувствую себя с ним.

Мы срываем одежду друг с друга, как будто соревнуясь, кто из нас быстрее сможет раздеться.

Том выигрывает.

Он поднимает меня, сбрасывает джинсы и несёт меня в постель.

Затем опускает нас на матрас, перенося свой вес на руку.

— Ты моя, — низко говорит он. — Пока длится тур, ты принадлежишь мне.

— Да, — шепчу я. — Тебе.

Я обхватываю его лицо и прижимаюсь своими губами к его.

Грубые пальцы поднимаются по моему бедру. Я поднимаю ногу, обхватывая его бёдра, моя пятка упирается в его задницу.

Его пальцы находят меня влажной и ждущей.

— Такая чертовски влажная... всегда готова для меня, — он накрывает мой рот своим, одновременно толкая внутрь меня палец.

Я выгибаю спину, поднося свою грудь ближе к нему.

Он опускает голову, берёт мой сосок в свой рот и дразнит его языком.

— Мне нужно быть внутри тебя так чертовски сильно.

Его глубокий голос проходит через всё моё тело. Я чувствую его везде.

— Чего же ты ждёшь? — я сексуально и дерзко улыбаюсь ему.

Горящие нефриты встречаются с моей голубизной.

— Фейерверк, ты же знаешь, что я ненасытный мужчина. Для начала, мне нужна закуска. Затем я пообедаю твоей киской... а на десерт ты оттрахаешь ею моё лицо.

Охренеть.

Том отодвигается от меня, потянувшись к своим джинсам, и достаёт из кармана бумажник.

— Дерьмо, — стонет он.

— Что случилось? — сажусь я.

Он проводит рукой по своим волосам.

— У меня закончились презервативы.

У него закончились презервативы?

Как это возможно?

У Тома всегда есть презервативы. И да, знание того, что он повсюду носит с собой упаковку с ними, — психологический вызов, с которым я борюсь каждый день.

— Я знал, что они закончились. Я хотел зайти в магазин, чтобы купить какие-нибудь, но забыл. Мне не терпелось вернуться к тебе.

Ему не терпелось вернуться ко мне. У моего сердца вырастают крылья, и оно упархивает из моей груди.

— Ну, ты знаешь, у меня их тоже нет, — я сдуваю спутанные волосы со своего лица.

Том садится рядом со мной.

— Ты принимаешь противозачаточные?