Кто-то, кого я знала (ЛП)

— ...Она... непреднамеренно привлекательная, — я улыбнулся, когда использовал фразу Френ. — И она просто нечто... большее, чем когда-нибудь кто-то сможет отразить это в книге.

— Да она просто муза, я полагаю. Попробуй украсть ее, хорошо? Мне понадобится все вдохновение, которое я могу получить, для этого монстра.

Однажды я спрошу Джозефа, почему он выбрал меня, независимо от того, возьму я эту роль или нет. Я уверен, что это будет интересный разговор. Что касается моего психического состояния после короткого, но, возможно, меняющего жизнь обеда, я остался ошеломлен.

Лазар припарковался давным-давно, позволяя мне запрыгнуть на заднее сидение в любое удобное для меня время, но я не двигался. Я уставился на свой телефон, лежащий на ладони. Я хотел поделиться с кем-то. Я только что познакомился с Джозефом Хоффманом! И он хотел снять фильм со мной!

Джозеф ясно дал понять, что этот секрет нельзя доверять еще кому-либо в студии. Он сказал это, настойчиво смотря мне в глаза, Я сомневался в том, что в это «кто-либо» входит моя семья. Мне бы хотелось поделиться с ними, увидеть их непредсказуемую реакцию, но они не были теми самыми, кому бы я рассказал в первую очередь.

Забавно, что был лишь единственный человек, которому я хотел рассказать. Эдли находилась в таком блаженном неведении о нашем мире, что я даже видел, как она одарила бы Стивена Спилберга презрительным взглядом, когда тот прорвался бы в очередь перед ней. Она была единственной свободной от ограничений Джозефа и той, которой я не знал, как рассказать.

Наши отношения стали странными с тех пор, как Кэм вернулся. Я пытался пару раз с ней встретиться, но она всегда находила оправдание, почему мы не могли провести время вместе. То, что она никогда и не говорила мне исчезнуть, казалось мне хорошим знаком.

Я скучал по ней.

Я ненавидел то, что стал зависим от нее, но это было бесполезно отрицать.

Дни, которые тянулись бесконечно долго в начале лета, замедлились, пока не осталось всего несколько дней съемок. Мы не обсуждали будущее. Все казалось таким далеким и незначительным. Я знал, что она не планировала лететь домой до начала сентября, и мы несколько раз говорили о том, что у меня нет последующего проекта.

Казалось, впервые в моей жизни передо мной был чистый лист. Я сам владел своим будущим. В глубине моего разума, может быть, какая-то часть меня надеялась, что, чем более пустой я сделаю свою жизнь, тем больше Эдли попытается ее заполнить.

И точно так же, мое настроение испортилось, сделав меня слабым и бесхарактерным, пока я не упал на сиденье.

Это было жалко. Я был жалким.

Она превратила меня в жалкого влюбленного щенка. С тех пор как Кэм вернулся на съемки, я чувствовал неопределенность. Это можно было понять только по одному взгляду на ее лицо. Он никуда не ушел на самом деле. Она принадлежала Кэму. Как я мог конкурировать с этим?

Они сделали меня лицемером. Мои глаза следили за ними острее, чем у любого объектива камеры папарацци, как только у меня появлялся какой-то шанс. Неважно сколько я смотрел. У меня не получалась расшифровать их взгляды украдкой или прикосновения. Ревность превращала все, что я видел, во что-то значимое.

Я был более чем жалок и просто покончил с этим. Все волнение, ревность и неопределенность были оставлены в лимузине.

У меня было дело, которое я должен сделать.

Пройдя мимо охранника, он едва принял к сведению мой кивок, отвлекшись на русоволосого парня, спорящего с ним.

— Смотри, сюда, это мое официальное калифорнийское водительское удостоверение. Видишь, Томас Эдер. Я не какой-то репортер. Я просто хочу увидеть свою сестру.

Я не смог убежать от нее! Я сделал все, что мог, чтобы заглушить звук, даже закрывал ладонями уши и гудел, но слова стройного мужчины все равно донеслись до меня. То, что он настаивал на том, что был Томасом, а не Кейдом Эдером, который был книжным братом Эдли, подтвердило его заявление.

Я замедлил шаг, несмотря на здравый смысл.

Мне было не так много известно о ее семье. Вообще-то, она не любила говорить с кем-то о жизни. Все, что я знал — она ушла из дома, когда узнала о беременности. Я не мог себе представить, что она бы бросила их без причины. Должна быть причина.

Насколько я знал, они никогда ее не искали. Почему Томас внезапно появился после стольких лет?

Я не переставал спрашивать. Мне было любопытно, но я не был глупым. Спросить Эдли, как прошел ее день, могло быть опасным, я не собирался вставлять свой нос в ее семейные проблемы. Ух, нет. Нет, спасибо. Этого не будет.

— Пожалуйста, если не верите мне, просто сходите и скажите, что я здесь. Она скажет вам, кто я, — взмолился он скрипучим и побитым голосом.

Что-то было знакомое в его голосе. Что-то, что я мог услышать только в разговорах с Эдли. Что-то, что добралось до самых моих слабых мест.

Черт возьми, Томас. Я очень надеюсь, ты меня не кастрируешь.

Я нашел Эдли, прячущейся за Альфредом и его огромной тенью, пока Маделин раздавала автографы и позировала для фото с проходящей группой туристов. Она скрестила руки и склонила подбородок в своей лучшей попытке уйти незамеченной. Я мог бы дразнить ее, обвиняя в фобии на фанатов, но в отличие от большинства людей у нее была настоящая причина бояться толпы.

Я видел, как она расстраивалась, видел ее сердитой, даже в ярости, но меня ничто не испугало так, как выражение лица Эдли после того случая, когда папарацци почти разорвали ее на части. С ободранными коленками и кровоточащими, грубыми руками, ее глаза искрились чем-то диким и пугливым. Это напомнило мне лошадей моей матери. У них был тот же самый взгляд перед тем, как они начинали паниковать и делали что-то глупое.

Ее страх вызвал ярость в моей крови. Я хотел снести им головы их собственными камерами. Я хотел пытать их и издеваться, пока они не почувствовали бы себя беспомощными и напуганными, как она. Альфред был тем, кто остановил меня, и его ежедневное присутствие рядом с Эдли, готового действовать в качестве неофициального защитника в случае необходимости, было огромным утешением.

Она никогда не позволяла мне защищать ее. Даже проявлять заботу было невозможно. Моя маленькая глупая Шейла (прим.пер.: песня группы «Slade» «Little Sheila»).

Забывая, что Маделин и Эдли были не единственными на съемочной площадке, я ввязался в драку. Визг и восклицания послышались со всех сторон, как будто я попал на выступление, и инстинктивно, я посмотрел на Эдли, надеясь уловить ту же мысль. Я пропустил раздраженную маленькую складку, между ее бровей, которая появлялась, когда я делал что-то, что она находила особенно невыносимым.

Она даже не смотрела на меня. После моего нарушения порядка, Альфред стал защищать меня, а Эдли тащилась за ним, как ребенок, который прячется за ногами отца. Уязвимость заставила ее нахмуриться и я, наконец, привлек ее внимание и оттащил, прежде чем девушка смогла возразить.

— Что ты делаешь, скотина? — она дернула руку, пытаясь освободиться, но ее ноги не могли бороться со мной. Это было многообещающее начало.

Я еще не ответил. Я должен был быть осторожным — деликатным — из-за того, как ситуация разыгралась. Во-первых, нам нужно было уйти от толпы, и после этого... ну, я еще не думал так далеко. Я пошел в самое заброшенное место, о котором только и мог думать. Мне нравилось думать об этом участке как о районе, но это на самом деле была просто тихая дорожка, где кинозвезды могли пройти к своим трейлерам.

Эдли издала хихиканье, и я качнулся в замешательстве, откровенно говоря, немного испугавшись. Ее знакомая усмешка заставила меня нервничать еще больше.

— Несколько дней без секса и вы ведете себя как пещерный человек, мистер Дэвис, — сказала она с нахальством, подняв правый уголок рта и поставив руку на бедро.

Я ничего не мог вспомнить о Томасе, когда Эдли прижалась ко мне в дерзкой манере своих бедер. Я застонал от этого вида. Она хоть представляла, какую власть имела надо мной? Мог ли я по-настоящему понять, или это утонет вместе со мной на дне ямы с собственным отчаянием, куда она бросила меня?