Лучшие друзья (СИ)

Сложно представить, но даже после этого фиаско с работой плотника Роза всё ещё хотела попробовать забить гвоздь, однако Вальдемар больше не доверил ей инструмент, так удачно пользуясь тем, что он выше её, и, в итоге, она не смогла вырвать у него из рук молоток.

Дальнейшая работа шла, как по маслу, пока девушка, отправленная погулять часок другой, плескалась у побережья океана, Вальдемар довольно быстро соорудил, прочное подобие мостика, чтобы при входе и выходе из пещеры не сломать шею. Уже к обеду он был свободен, и каково же было его удивление, когда оказалось, что «обед» это не только время суток, но и ещё мастерство кулинарии от неопытной в этих делах девушки.

Загадка того, для чего аристократке понадобился большой рюкзак с неизвестным поутру содержимым, стала понятна и ясна. Конечно, обед был из одного блюда, а именно яичницы с сосисками, но всё равно это было вполне съедобно и к месту.

После восполняющего силы обеда Вальдемар по просьбе Розы приступил к ещё одним чудесам самодеятельной инженерии. На крепком суку одного из деревьев он начал сооружать простые по своей конструкции качели, которых, по словам девушки, так не хватало здесь – в райском уголке их маленького мира.

Сосредоточившись на своей работе настолько, что он даже забыл об аристократке, Вольф вспомнил о её существовании только тогда, когда почувствовал, что на его голову что-то легло. Оно было лёгкое для него и довольно тяжелое для растений.

Развернувшись лицом к подкравшейся сзади девушке, он увидел, как она прикрывает ладонями губы и крепко сжимает глаза, дабы заглушить рвущийся на волю смех. И вот, когда Вальдемар поднял вверх взгляд, он понял, что на него был одет венок из жёлтых одуванчиков, вид которых в сочетании с ним был до такой степени нелепым, что Роза не сдержалась и засмеялась в голос.

Это было просто нечто – большой чертёнок в одуванчиках с каменным лицом, выражающим то, что он не заценил шутку и свой глупый вид. Однако это просто не могло не смешить аристократку, от звонкого смеха которой мужчине и самому хотелось улыбаться.

Испытания нового аттракциона прошли, мягко говоря, катастрофически. Оттолкнувшись от земли, Роза сразу же почувствовала то, как ветка не выдержала и сломалась, давая девушке резко приземлиться на твёрдую землю. У Вальдемара от пламенного испуга чуть пепел сердца в штаны не ссыпался. Он в ту же секунду подбежал к молодой госпоже, по пути коря себя за то, что он не выбрал дерево покрепче, однако так и не смог понять смеётся она или плачет.

На самом деле в ней присутствовало всё: это был смех сквозь слёзы. Боль однозначно присутствовала, однако сама ситуация не могла не смешить девушку, первые слова которой стали: «Я толстая».

Снова Вальдемара потрясло то, что она не обвинила его в этом происшествии, ей было куда легче принизить себя, нежели человека, который старался ради неё. И в такие моменты даже Вольф не мог усмирить сильное биение сердца, которое заявляло о безоговорочной победе.

Вечер наступил так быстро, что Роза и Вальдемар даже не успели к нему морально приготовиться. Качели были реконструированы, мостик тоже, а ещё Вальдемар сделал более удобным место около костра, соорудив из остатков досок подобие лавочек в нескольких сантиметрах от земли.

Теперь, когда солнце снова скрылось за горизонтом, а костёр грел и горел ярче солнца, двое уставших насыщенным днём на воздухе людей зажаривали, насадив на палочки, зефир и были весьма довольны проделанной работой.

– Спасибо за всё, Вальдемар, – счастливо окинув это место взглядом, сказала девушка, посмотревшая на мужчину, который очень сильно ей помог сегодня.

– Не за что, – в ответ на её благодарность ответил Вольф, взяв в руки венок из одуванчиков и подержав его над головой, словно нимб, из-за чего Роза снова залилась звонким смехом, вызывающим у Вальдемара сдержанную, но счастливую улыбку. – Похоже, я теперь знаю, какой бы был мой Felix Mundi, – с туманными мыслями и задумчивым голосом произнёс мужчина, даже не ожидая такой бурной реакции на его слова, воспринятые совершенно неверно.

– Ура! Тебе тоже кажется, что это, – она кинул данное место взглядом, – самый что ни на есть счастливый мир?! – Вальдемар, застывший взглядом на горевшем от восторга лице, даже был рад её поспешным и неправильным выводам, так как он всё равно не смог бы сказать вслух то, что хотел, именно поэтому он лишь кивнул, не став разочаровывать полную надежд девушку. – Я так рада, – сжала от радости кулачки Роза и постучала ими друг о друга. – Знаешь, я не против разделить с тобой мой счастливый мир.

И вот после этих слов где-то в пяти миллиардах световых лет от нас взорвалась планета Felix Mundi, понявшая, что она не имеет права называться счастливой, потому что по сравнению с чувствами Вальдемара она была лишь песчинкой радости.

Сердце мужчины больно сжалось, но от этой боли было так приятно, что хотелось большего, словно мазохисту. Конечно, Роза не имела в виду то, чего хотел бы услышать Вальдемар, судя по тому, как она спокойно продолжила есть зефир, однако приятное ощущение доверия всё же крепко поселилось в груди мужчины, переставшего останавливать то, что уже не поддаётся желанию его разума. Он влюблялся, и это было бесповоротным явлением. Всё его тело пронзала дрожь, а в мыслях, когда взгляд касался милого лица девушки, лопающей свою сладость с превеликим удовольствием, рождалась истина – истина его сердца.

«Теперь ты мой Felix Mundi, Роза», – его рождённые слова души были отображением действительности, в которой история двух абсолютно разных людей была так похожа на маленький райский уголок земли – сильные и грозные горы обнимали прекрасный и счастливый мир мечтаний.

====== 139. Поцелуи на прощанье. ======

Что творилось в сердце молодого шамана, полностью растоптанного жестокими правилами игры реальности, не было известно даже великому королю духов. Он просто плыл по течению речи жизни и уже сам толком не мог понять, о чём именно он думает. Мысль – она бесконечна, однако сейчас Асакуре казалось, что все его немые слова испарились, оставив лишь абстракцию безразличия ко всему.

И ведь действительно, поднимаясь по лестнице на второй этаж общежития, голова Йо была абсолютно пуста и скудна на размышления по поводу произошедшего. Он абсолютно не хотел ничего анализировать, даже понять поступков Анны, однако, посмотрев на него, нельзя было сказать, что он сдался. На его лице была какая-то странная суровость, не свойственная ему, будто бы он собирался либо что-то сделать с собой, либо с теми, кто причинил ему такую боль.

Ещё никогда его помыслы не были окутаны такими грозовыми тучами, но, возможно, не всё, что мы видим, является таковым на самом деле. И, возможно, под этой разгневанной маской скрывалось что-то иное – что-то, чего мало, кто мог понять.

Во всём мире был лишь один человек, которому он мог доверить свои мысли, будучи уверенным, что они не будут осмеяны или преданы возражению, однако сейчас шаман плохо осознавал это, пока вдруг, едва оказавшись на пороге своей комнаты, не услышал имя того, кто может ему помочь разобраться не только в себе, но и в происходящем...

– Рен, нет! – пронзил атмосферу комнаты звонкий и испуганный голос девушки, которую Йо просто не успел увидеть. Он зашёл в номер с опущенными глазами, только начиная возобновлять своё чёткое мышление, однако сильный и выбивающий все мысли удар в живот заставил его не только забыть обо всём на свете, но и потерять связь с реальностью.

В глазах сильно потемнело, голова закружилась, а во рту появился неприятный вкус желчи. До слуха хоть и слабо, но доносились голоса шатенки и байкера, которые стали барьером между упавшим на колени и едва приходящем в себя Асакурой и до боли спокойным Тао, смотрящим на друга с холодным равнодушием.

– Йо, ты как? – чувствовал шаман не только положившую ему руку на спину Юи, но и наряду с этим всё, что было на душе Рена в тот момент, когда он просто не успел отговорить друга от затеи с дуэлью.