Лучше только дома

Дейзи царапала скатерть, а Матильда пыталась сложить из бумаги «гадалочку».

— Вчера ночью дедушку увезли в больницу, и он умер.

Девочки вскинули головы, а я уставилась на свои ладони, сложенные на коленях, надеясь удержать слезы. Последовала пауза. Девочки пытались переварить информацию.

— А он принесет мне подарок на Рождество? — поинтересовалась Дейзи.

— Нет, Дейзи, вряд ли, — честно ответила я, и она разрыдалась. — Зато подарок принесет бабушка, — торопливо добавила я, и от такой заманчивой перспективы малышка просияла.

Матильда молчала, а я почти слышала, с каким напряжением проворачиваются шестеренки у нее в голове.

— Он попадет на небо? — наконец уточнила она.

— Обязательно. Встретит там Пушинку, и они славно побеседуют.

Уверенность — вот что необходимо детям в таких ситуациях.

— Да нет, что ты. — Матильда посмотрела на меня как на ненормальную.

— А почему бы и нет?

Неужели она уже сомневается в существовании рая?

— Пушинка же не умеет говорить. — Матильда раскрашивала «гадалочку» и продолжала: — Если Бог нас любит, почему люди умирают?

Вызов был брошен. Я решила, что пора поговорить начистоту.

— Все мы когда-нибудь умрем. И не надо этого бояться.

Дейзи прижалась ко мне:

— Мама, не умирай! Я не хочу!

— В ближайшее время умирать я не собираюсь. Поживу до старости, а там вы и сами будете рады от меня избавиться, — объяснила я, старательно изображая беспечность.

Утром я повела Матильду на урок хореографии. Наша миссис Джонсон — типичнейшая, шаблонная таперша. Она сразу завела разговор с Матильдой, и я услышала первый вопрос:

— Сколько тебе лет, крошка?

— Пять, — уверенно заявила Матильда.

— А как ты думаешь, сколько лет мне? — сладко продолжала миссис Джонсон.

— Лет сто, — уклончиво отозвалась Матильда.

Когда я забирала Матильду после урока, она нарочно громко спросила:

— А миссис Джонсон скоро умрет?

Я поспешно переобула ее и потащила в машину. Мне то и дело приходится напоминать себе, что Джек умер. После смерти близкого человека кажется, будто весь мир замер, но уже вскоре становится ясно, что ты ошибся. Жизнь идет по-прежнему — у всех, кроме нас.

Перед сном, после того как девчонки почистили зубы и вдрызг разругались, споря, кто кому первый сплюнул зубную пасту на руки, Матильда зарылась поглубже под одеяло и спросила:

— А я увижу дедушку опять?

— Нет, солнышко. Но ты навсегда его запомнишь. Он будет жить в твоих воспоминаниях, а это самое важное.

— Круговорот жизни, — деловито откликнулась моя дочь и, заметив мое изумление, пояснила: — Это из «Короля-льва». — А потом, достроив логическую цепочку, в ужасе спросила: — Дедушку затоптал Гну?

— Нет-нет, что ты.

— А он сейчас нас видит?

— Может быть. Этого никто не знает.

Позднее, когда я наводила порядок в ванной, мне послышался голос из комнаты Матильды. Я прислушалась и поняла, что она болтает с Джеком по воображаемому мобильнику.

— Деда, очень жаль, что ты умер. Как тебе там, весело? — Она умолкла, притворяясь, что слушает ответ. — Всего одним ударом? Как интересно… Слушай, я позвоню тебе завтра, так что не скучай, ладно?

Я вдруг обнаружила, что Матильда старательно копирует мой «телефонный голос». А рай — это, видимо, такое место, где можно каждый день загонять мяч в лунку одним ударом. Перемывая на кухне посуду и прикидывая, хватит ли мне сил поджарить на гриле овощей себе на ужин, я вспомнила «Короля-льва». А может, умереть от инфаркта — и вправду то же самое, что и погибнуть под копытами табуна взбесившихся антилоп гну?

Я передам от тебя привет Алексу. Спасибо за чудесное письмо, которое ты ему отправил. Он растрогался и прочел его мне по телефону. Наверное, Алекс не ожидал такого потока соболезнований. Письма ежедневно прибывают мешками. Если бы только Джек знал, сколько людей любят и ценят его! Такой уж он был человек — жил играючи, словно наслаждался длинным отпуском. И умер почти мгновенно — не успев испугаться и, насколько нам известно, почти безболезненно. Тяжелее пришлось Сильвии и его детям — они просто не успели морально подготовиться к утрате. В глубине души я завидую быстрой смерти Джека. Хотела бы я уйти из жизни так же, а еще лучше — умереть во сне. Такое бывает? В наши дни смерть во сне еще встречается?

Желаю тебе удачного отпуска с Кевином. Конечно, он совсем измотан — и неудивительно при такой бурной жизни. Вспомни о нас, когда будешь лениво потягивать коктейль и любоваться калифорнийским закатом. Кстати, тебе известно, что там, куда ты едешь, принято аплодировать закату? Всего хорошего!

Кому: Делиссе, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Не идет из головы…

Последние несколько дней выдались эмоционально напряженными, но страдание принесло очищение. Хорошо, что мы с тобой теперь видимся гораздо чаще. Дети обожают свою «бабулю Делишу». Вчера вечером, проводив тебя, я задумалась о той ночи, когда умер Джек. Помнишь, ты еще сказала: «Дот, не повторяй мою ошибку»? Что ты имела в виду?

Кому: Делиссе, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Наследственная неверность? А это лечится?

Почему же ты мне раньше об этом не говорила? Я всегда думала, что папа сам ушел от нас. Но мне и в голову не залетало, что он ушел, потому что у тебя был роман на стороне. А я его знаю? Как это вышло? Почему? И самое важное — а если бы вы с папой не развелись, ты перестала бы изменять ему? У меня такое чувство, будто я смотрю пьесу, которую видела уже тысячу раз. Персонажи все те же, а я вдруг перестала понимать, что творится на сцене: сюжет изменился до неузнаваемости. А теперь и ты боишься, что история повторится. Мама, я окончательно запуталась! Хоть бы что-нибудь в жизни складывалось как положено!

Кому: Делиссе, [email protected]

От: [email protected]

Тема: Сжигание мостов

Наверное, ты права: отношения — сложная штука. Питера я не помню, только видела его на фотографиях рядом с тобой и папой. Значит, это он был корреспондентом Би-би-си и разбился при аварии вертолета? Представляю, как тебе было тяжело… или к тому времени вы уже расстались? Папина работа счастливой семейной жизни не способствовала. Он ведь был репортером — вечно разъезжал по командировкам, а дома либо спал, либо работал над книгами и статьями. И меня то и дело одергивали: «Тише! Папу разбудишь» или «Не шуми, папа работает».

Помнится, я отчетливо сознавала, что с ним ты несчастна, а почему — не понимала. И дело было не только в работе. Папа был настолько одержим собственной карьерой, что мы с ним так и не сблизились: мне всегда казалось, что я для него только обуза, да так оно, наверное, и было. Не припомню, чтобы я когда-нибудь карабкалась к нему на колени или гуляла с ним за ручку по парку. Когда вы поженились, вы оба были гораздо моложе нас с Алексом — наверное, потому и не успели перебеситься. Похоже, трудное это было время, конец шестидесятых и начало семидесятых. Интересно, сколько уцелело «свободных браков» тех времен? Если верить тебе, папа был убежден, что вы с ним — прогрессивная пара, а ты влюбилась в другого.

И все-таки тебе было тяжело, когда папа ушел, — мы обе пострадали. Тогда родители-одиночки еще считались аномалией, в школе меня все сторонились; хорошо, Бет меня не предала. Если вдуматься, это даже к лучшему, что папа уехал за границу. С глаз долой — из сердца вон. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что у меня не было перед глазами примера для подражания — счастливой и любящей семейной пары. Потому я и не знаю, как реанимировать свой брак. Только этому ты меня не научила… нет, я тебя не виню — должна же я хоть в чем-то разобраться своими силами. С тех пор как ты поняла, что папа не вернется, твоим девизом стали слова «независимость — любой ценой». У нас с тобой возник прочный партнерский альянс, мы окружили себя непробиваемыми стенами, неприступными для врага. И мы выжили. Но при этом привыкли никого не подпускать к себе вплотную. По-твоему, я — неисправимая эгоцентристка?