Вновь обретя веру (ЛП)

Она поднимает голову.

— Я думала, ты сказал, что они все мертвы.

— Он, как и я, пострадал при взрыве, но, когда понял, что я потерял ногу, поднял меня и потащил, перекинув через плечо.

Меня мутит, и я подумываю, а не сделать ли перерыв, чтобы отойти и избавиться от содержимого желудка. Но вдруг Фейт пододвигается ко мне и кладёт голову мне на плечо. При этом она сдвинула ноги, и теперь они не касаются моего бедра, поэтому я кладу их себе на колени и укутываю в плед. Она сидит рядом со мной. Я чувствую, как бьётся её сердце в груди, прижатой к моей руке.

— Что произошло? — шепчет она.

Мой голос надламывается, и я собираюсь с силами, чтобы продолжить:

— Мы добрались до безопасного места, но стоило нам оставить переезд позади, как в него попал снайпер. Он упал. Я пытался поднять его и потащить дальше, но тут подбежали медики и забрали меня. Позже мне сказали, что он умер.

Рик спас мне жизнь, а сам, блядь, умер. Он мог оставить меня лежать там. Но не сделал этого.

Я чувствую влагу на щеках и ненавижу себя за это. Фейт не смотрит на меня. Она просто лежит рядом, и я чувствую слёзы на моём плече.

— Чёрт, я не хотел, чтобы ты плакала, — говорю я, притягивая её лицо к своему, и она смотрит мне в глаза.

— Как после всего этого ты продолжаешь жить? — спрашивает она.

Её рот так близко, что я могу чувствовать аромат чипсов, которые она недавно ела. Я облизываю губы. Так как хочу её поцеловать. Но мне не следует начинать что-то. Ведь мои дни сочтены.

— Не уверен, что я и вправду всё ещё живу, — признаюсь я. — В некоторые дни особенно трудно.

— Сколько времени потребовалось, чтобы научиться жить с этой ногой? — спрашивает она.

Её рука касается моего бедра, и мои мышцы напрягаются.

— Много.

Фейт утирает лицо о мой рукав и вздыхает. Я знаю, она заметила мои повлажневшие щёки, но мне всё равно. Не знаю почему, но это так. Хотя мне стоило бы об этом побеспокоиться. Ведь мужчины не плачут, не так ли?

— Мужчины плачут, — шепчет она.

Чёрт. Я что, сказал это вслух?

— Ну, если ты так говоришь, — легкомысленно выдаю я и вытираю лицо.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему остался в живых? — спрашивает она.

— Я задаюсь этим вопросом каждый чёртов день, — брюзжу я.

Я не был достоин этого. Не был лучше перней. Выжить должен был кто-то другой. Дома меня не ждала мать, жена или хотя бы подружка. Я был одинок, в отличие от них.

— Ты веришь? — спрашивает она.

Я опускаю взгляд на неё.

— Ты имеешь в виду, верю ли я в Бога?

Она качает головой.

— Веришь ли ты в то, что есть нечто большее, чем ты?

Она поднимает палец, чтобы остановить меня, когда я открываю рот. Я не верю ни в Бога, ни в предопределение или ни какую-либо другую фигню. Больше не верю.

— И я не подразумеваю кого-то, кто отвечает за твою жизнь. А говорю о вере… В том смысле, что ты не одинок, даже тогда, когда у тебя никого нет.

— Я не понимаю.

— Представь невидимые нити. Они связывают тебя с людьми. Так, как ты был связан со своими родителями, пока они были живы. Затем, когда потерял с ними связь, ты по-прежнему был связан с другими, например, с парнями из твоего отряда. Твои нити не рвутся, когда ты кого-то теряешь. Ты связан с этим человеком и всегда будешь его помнить. Таким образом, нитей становится всё больше, поскольку к предыдущим добавляются новые, и эти новые связи тоже становятся частью тебя.

Она на секунду замолкает, и я не знаю, что сказать, потому что вижу картинку, которую она нарисовала в моей голове, и она чертовски прекрасна. Но это не реальность. Мои нити были перерезаны, и им некого связывать. Больше нет. А я так чертовски устал быть один.

— Извини, Фейт, но я думаю, это бред.

Она приподнимается и берёт моё лицо в свои ладони.

— Это не бред, — говорит она. — Так что заткнись и создай со мной связь, чёрт возьми.

Я качаю головой и отвожу её руки от своего лица.

— Я не хочу ни с кем связываться.

— Хочешь. Все хотят иметь связь с кем-то. Почему, по-твоему, люди занимаются сексом? Всю ночь напролёт? Потому что это связь. — Она фыркает, и, боже мой, это самый прелестный звук из всех, что я когда-либо слышал. — Не то чтобы я хочу заняться с тобой сексом или что-то в этом роде, — уточняет она с улыбкой.

— Ты хочешь этого, — дразнюсь я, потому что так поступать легче, чем пытаться почувствовать что-то настоящее.

— С тобой я ничего не хочу, пока ты не создашь со мной связь. — Она приподнимается и откидывает плед в сторону. — Ты не сломан, Дэниел. Просто тебе нужно исцелиться. После этого твои нити сами будут искать, с кем бы создать новую связь. — Она встаёт и упирается руками в бёдра. — Все мы жаждем связей, но, отказываясь от них, мы словно умираем.

Внутри я и так мёртв.

— Ты такой грустный, что мне хочется схватить тебя и заставить вернуться к жизни. Но только ты можешь это сделать, Дэниел.

Она проводит рукой по волосам и отходит от меня.

— Куда ты? — спрашиваю я.

Мне хочется взять её за руку, переплести свои пальцы с её пальцами и притянуть Фейт к себе на колени, чтобы иметь возможность держать в своих объятиях. Я хочу дышать ею. Хочу... Но не могу. Я просто не могу.

— Работать над твоими часами, — говорит она с тяжёлым вздохом.

Я приподнимаюсь, чтобы встать, но она кладёт ладонь на моё плечо.

— Посиди, — говорит она. — Отдохни.

Фейт накрывает меня пледом, подтыкая его вокруг меня, и тем самым проявляя ко мне заботы больше, чем кто-либо ещё за очень долгое время.

— Мне нужно лишь, чтобы ты, Фейт, починила мои часы, — говорю я.

Она покусывает губы.

— Это не всё, что тебе нужно, Дэниел, — ласково говорит она.

Девушка прижимается губами к моему лбу, и я чувствую кожей, как она дышит, и ощущаю внутри себя чёртов комок слёз. Но заталкиваю его обратно, пока он не вырвался наружу.

— Мне и этого достаточно, — ворчу я.

— Я знаю, — говорит она. — Спасибо, что рассказал мне свою историю, — произносит она тихо. — Мне очень жаль, что ты выжил.

Я понимаю, что она имеет в виду.

— Как и мне, — отвечаю я.

Фейт

Я наблюдаю за ним, сидя в другом конце комнаты, и понимаю, что он изводит себя мыслями и событиями. Мне хочется утешить его, но вряд ли сейчас я могу для него что-то сделать. Он сидит на диване и выглядит при этом так противоречиво, что мне хочется устроиться у него на коленях и успокоить. Но я не могу. Даже если решусь, он всё равно не примет это от меня.

Я верю. Верю в любовь. Верю в то, что есть что-то больше меня, и что эта вера направляет, решает, с кем мне создавать связь. Она укрепляет нити, что удерживают нас вместе. Я верю в добро, добродетель и свет. И понимаю, что Дэниел уже очень давно не впускал свет в свою жизнь. А там, где нет света, не могут прорасти и чувства.

Но я не могу быть для него светом, если он не готов открыться и впустить меня. Да ему и не обязательно впускать именно меня, но я надеюсь, что он впустит хоть кого-нибудь.

Сейчас Дэниел спит на диване. Он задремал около двух часов ночи. Я подтягиваю плед ему под подбородок, как ребёнку, и он вздрагивает. Я была осторожна, но, похоже, ему снятся не очень приятные сны. И боюсь, что если попытаюсь разбудить его, он может испугаться. Так что я быстро провожу рукой по его шевелюре и оставляю в покое.

Мне нужно принять душ и переодеться. Я всё ещё в пижаме. Поднявшись наверх, просовываю голову в комнату Нэн. Дедушка улегся к ней в постель, и она свернулась возле его груди. Таким образом они проводят большинство ночей. Мгновение я смотрю на них и задаюсь вопросом: что будет, когда её не станет? Как сильно он будет горевать? Сколько времени будет по ней скучать? Закроется ли он, как Дэниел? Или же станет искать утешения в связях с другими людьми?

После душа я надеваю тёплый свитшот и джинсы, а также плотные носки и ботинки. Земля всё ещё покрыта снегом, так что в подвале может быть холодно. Но я хочу закончить с часами Дэниела. Предположив, что он уже проснулся, делаю две чашки кофе. В противном случае мне же больше достанется.