Скрытой камерой

– Мамочка, но здесь же нет ни машин, ни гузовиков. – Глаза Грейси наполнились слезами, нижняя губа задрожала. Она зарылась головой в грудь матери.

Элвис пришел в ужас. Господи! Он совсем не хотел доставлять неприятности этому ребенку. По щеке девочки скатилась крупная слеза. Нет, этого шериф не мог вынести.

– Здесь безопасно, миссис Сэндс. И в коридоре с ней ничего плохого не случилось бы. Здесь никто не причинил бы ей никакого вреда.

Слезы на щеках Грейс мгновенно высохли. Изумленно моргая, она пристально смотрела на великана. Презрительного отношения к себе Грейс, возможно, и не распознала бы, но то, что сейчас ее хотят защитить, поняла сразу.

Эмма внимательно разглядывала Элвиса, пораженная тем, что одна детская слеза привела этого сурового гиганта в такое смятение. У него наверняка нет детей.

– Вы живете здесь, шериф?

– Да, мэм. В конце коридора.

Ему это было удобно. Близко от места работы, и, кроме того, не надо самому возиться с обедами, заботиться о доме и саде.

Эмма решила, что пора бы ему оставить их обеих в покое.

– Да, кажется, обстановка здесь не такая, как в тех мотелях, где мы останавливались до этого. А так как мы проживем здесь по крайней мере неделю… – она снова опустила глаза на дочь, – то все остальные правила обсудим завтра утром, мисс Сэндс. – Эмма спустила дочь с рук на матрас. – Наверное, и ванну отложим до завтра. Ты уже устала за день, Пойди-ка принеси что почитать, и пора переодеваться в пижаму.

Грейси сползла с кровати, подошла к стопке книг на подоконнике. Элвис неловко переминался с ноги на ногу в дверях.

– Ну ладно, я, пожалуй, отправлюсь к себе. – Однако прежде чем сделать это, он устремил долгий серьезный взгляд на Эмму. – Спокойной ночи, миссис Сэндс.

– Спокойной ночи, шериф.

Дверь тихо закрылась за ним.

Через несколько минут Грейси снова подошла к кровати, оставив под подоконником беспорядочную груду книг. Взгляд ее с надеждой устремился к дверям. Она остановилась, увидев, что дверь закрыта, и разочарованно обернулась к матери.

– Куда он ушел, ма?

– Шериф Доннелли пошел к себе в комнату, моя радость. Иди сюда, я переодену тебя в пижамку.

Грейси послушно забралась на кровать. Эмма начала снимать с нее одежду.

– А он азве не хочет почитать пво щенка Поки?

– Едва ли он умеет читать книжки маленьким девочкам.

Эмма сняла с дочери туфли и носки, расстегнула на плечах комбинезон, спустила лямки и стянула его вниз, потом сняла с дочери майку.

Глядя, как невыносимо медленно Грейс натягивает на себя пижамку, Эмма едва подавила искушение схватить дочь на руки и все сделать за нее.

С тех пор как почти две недели назад Эмма, схватив на руки Грейси, сбежала из дома, она огромным усилием воли умудрялась держать себя в руках в течение дня. Пока дочь бодрствовала, Эмма уделяла ей все свое внимание. Однако в те безмолвные часы, когда все вокруг стихало, а Грейси мирно спала, Эмма словно распадалась на части.

Сейчас она стояла у окна второго этажа, глядя на слабо освещенную площадь. Как во многих небольших городках, улочки в Порт-Флэннери вскоре после полуночи как будто сворачивались на ночь. Конечно, таверна внизу, у пристани, наверняка еще полна народа, там, вероятно, еще кипит жизнь, но здесь, наверху, полная тишина и безлюдье. Лишь одинокая бездомная собака бродит вокруг газонов, вынюхивая что-то в темной траве. Вот она подняла левую лапу… Эмма отвернулась от окна, задернула шторы.

Она так усиленно пыталась не вспоминать о стопке видеокассет, лежавших сейчас в сумке на полке в одежном шкафу, что это стало почти навязчивой идеей, словно подтачивало ее изнутри. Они притягивали ее непреодолимо, как и в тот день, когда Эмма впервые увидела их в библиотеке, ожидая Гранта. В тот день, который перевернул всю ее жизнь.

Тогда она и не предполагала вмешиваться в его частную жизнь, Ах ты Господи… По телу ее прошла дрожь. Его частная жизнь! С судорожным вздохом Эмма обхватила себя руками, будто пытаясь унять дрожь, Его частная жизнь… Какая горькая ирония судьбы!

Однако факт остается фактом. В тот день она не собиралась предпринимать никаких тайных действий. Просто хотела убить время в ожидании Гранта. Эмма не раз видела, как он доставал ключ от стенного шкафа, где лежали кассеты, а потом снова убирал его на место. Она с самого начала предполагала, что это его деловые материалы. То, что они хранятся под замком, ее нисколько не удивляло. В тот день Эмма лишь от нечего делать подошла поближе и увидела даты на коробках. Четырнадцатое марта тысяча девятьсот восемьдесят второго года… Эта дата неизбежно привлекла ее внимание. Именно в тот день она впервые встретила человека, который впоследствии стал для Эммы тем, кто больше всего напоминал смутный образ отца, сложившийся у нее. В тот день она попыталась украсть серебристый «роллс-ройс» Гранта Вударда.

Ей не полагалось принимать в этом участие. Большой Эдди позволял Эмме торчать в мастерской, докучая ему, второму механику и еще двум работягам, однако категорически запрещал ей хоть как-то участвовать в угоне машин, из которых они потом вытряхивали запчасти. Эдди часто повторял, что он, может, и ворюга и никогда никем другим не станет, но будь он проклят, если и сестра будет заниматься тем же.

Эдди вообще на этом помешался, заставлял Эмму ходить в школу, чистить зубы утром и вечером, не позволял другим мужикам грязно ругаться в ее присутствии. Эмме еще двенадцати не исполнилось, когда он научил ее водить машину. Показал, как разбирать мотор, выравнивать вмятины, как красить машину. Однако держал сестру в стороне от своего главного бизнеса. Ну нет, ничего такого он ей не позволит!

Поэтому Эмма и решила увести машину сама, на свой страх и риск. Тот автомобиль они видели не раз. Брат и его помощники всегда восхищались машиной, вот она и решила, что они с удовольствием бы ее увели. Ей захотелось удивить их, провернуть всю операцию самостоятельно и доказать им наконец, что и с этим она способна справиться не хуже любого мужика.

Эмма осторожно вела «роллс-ройс» к мастерской Эдди, соблюдая все правила дорожного движения. Меньше чем через пять минут большой черный седан прижал ее к тротуару, оттуда выскочили двое огромных толстошеих мужчин с пустыми холодными глазами и рывком открыли дверцу «роллс-ройса». Один из них, стоя спиной к автомобилю, не спускал глаз с окружающих окрестностей, другой наклонился и заглянул внутрь машины. Некоторое время он молча смотрел на нее, потом протянул руку и вынул ключ из зажигания.

– Выходи, сестренка.

Они запихнули ее в седан, проехали несколько миль и наконец остановились в подземном гараже фешенебельного здания, похожего на учреждение. Эмму вывели из машины, повели к лифту, поднялись вместе с ней на семнадцатый этаж. Задержались в «предбаннике». Один произнес несколько неразборчивых фраз по внутреннему телефону, после чего Эмму впустили в святилище. Дверь за ней закрылась. Охранники остались стоять по обе стороны двери.

Эмма распрямила плечи, разгладила платье, откинула со лба светлую прядь волос, оглядела роскошный кабинет, огромные окна от пола до потолка, из которых открывался сказочно-красивый вид. Ха! И нисколечко она не боится!

Сердце молотом забилось в груди – кожаное кресло сочного зеленого цвета с высокой спинкой неожиданно развернулось. Лицом к Эмме, внимательно глядя на нее, сидел пожилой человек, богато одетый, полный сдержанного достоинства. Эмма снова откинула светлые волосы с лица, вздернула подбородок и вызывающе посмотрела на него.

– Так-так… – наконец произнес он. – Вот, значит, как выглядят угонщики автомобилей.

Эмма поразилась тому, какую ненависть в ней вызвало это определение. Ведь она действительно хотела научиться всему тому, что делали мужчины в мастерской Эдди. Прикусив нижнюю губу, чтобы не дрожала, Эмма снова окинула глазами кабинет, время от времени останавливая взгляд на произведениях искусства и антикварных вещицах. Даже она, при всем своем невежестве, понимала, что они бесценны. Эмма взяла в руки одну из таких вещей, повертела, не выказывая, однако, никакого благоговения, потом перевела взгляд на человека в кресле.