Наследство для двоих

Рычание автомобилей, выезжавших по узкой дорожке с кладбища, заглушило все остальные звуки. Эбби откинулась на мягкие подушки сиденья. Нервы ее были напряжены до предела. Интересно, подумалось ей, со сколькими из их друзей уже успела поговорить эта женщина, скольким из них успела она нагородить своего беспардонного вранья? Жители Техаса просто обожали скандалы.

Она незаметно бросила взгляд на мать. «Бэбс – журчащий ручеек», – так, отчасти в шутку, отчасти всерьез, нередко называл ее старый Р.-Д. Эбби не могла не признать, что характеристика эта была на удивление точной. Ее мать обладала характером пенистым, как шампанское, и непостоянным, как весенняя погода. Она могла болтать часами и не сказать при этом ничего заслуживающего внимания. Ее жизнь представляла собой непрерывную череду вечеринок, и она любила устраивать их не меньше, чем посещать.

Эбби считала, что трудно было бы подобрать двух других людей, не подходивших друг другу в большей степени, чем ее родители. И тем не менее Бэбс не чаяла души в Дине. За всю свою жизнь она не приняла ни единого, даже самого пустячного, решения, не посоветовавшись прежде с мужем. Она верила в него, как в Бога, и считала безупречным все, что он делал.

Впрочем, наверное, все же это не совсем так, наморщив лоб, подумала Эбби. Ей вспомнились происходившие за закрытыми дверями ссоры между родителями – дрожащий голос и плач матери, гневный и решительный тон отца, в котором тем не менее угадывалась скрытая боль. И то, как он выглядел, выходя из комнаты. Мать после таких стычек обычно оставалась внутри, иногда – часами, а когда появлялась в дверях, была бледной, измученной и непривычно молчаливой, с опухшими, покрасневшими глазами. Некоторые из воспоминаний Эбби уже померкли от времени, но все же ей казалось, что поводом для ссор между родителями неизменно служили частые отъезды отца в Калифорнию к одному из его клиентов.

Однажды, вскоре после своего поступления в колледж при Техасском университете и переезда в Остин, в телефонном разговоре с матерью Эбби предложила той поехать вместе с отцом в одну из таких его командировок в Лос-Анджелес.

– В конце концов, – сказала она, – теперь, когда меня нет рядом, с какой стати тебе сидеть в этом огромном доме совершенно одной? По-моему, это прекрасная возможность для тебя посмотреть наконец другие места и, может быть, даже помочь папе в его работе.

Эбби до сих пор помнила какое-то придушенное, но тем не менее твердое, как сталь, «нет», прозвучавшее в трубке.

– Мама…

– Я ненавижу Калифорнию, – добавила мать с несвойственной ей горечью.

– Но мама, ты же там никогда не была!

– И не собираюсь. – На этом Бэбс предпочла резко сменить тему.

Если бы речь шла о ком угодно другом, Эбби непременно захотелось бы выяснить, в чем тут дело. Когда на ее пути встречалась преграда любого рода, она умела быть невероятно упрямой. В случае надобности она могла бы даже разобрать по кирпичику любую стену – только для того, чтобы узнать, что скрывается по другую сторону. Однако тут было очевидным – Бэбс пытается что-то утаить. Теперь Эбби задумалась: что же именно?

Женщина, назвавшаяся Рейчел, заявила, что она – из Лос-Анджелеса, с неохотой вспомнила Эбби. Разумеется, их внешнее сходство было не более чем случайностью. Как, например, лоусоновские глаза «фирменного» синего цвета. При мысли об этом Эбби почувствовала себя неуютно. Поежившись, она вспомнила, как временами смотрел на нее отец, думая, что она не замечает его взгляда. Тоска и боль, грусть и сожаление – все это вместе читалось во взгляде его глубоких синих глаз. Таких же синих, как у самой Эбби и… у этой женщины, Рейчел Фэрр.

Она привыкла думать, что отец смотрит на нее так потому, что ему всегда хотелось иметь сына. Какому мужчине не хочется иметь сына, который унаследует его фамилию и семейные традиции! Таких просто нет, и Эбби в этом не сомневалась. Но все же отец пытался любить ее, а она изо всех сил старалась заслужить его любовь, хотя удавалось ей это далеко не всегда.

Может быть, во всем виновата только она? Может быть, если бы она не спорила с ним так часто… Эбби то и дело затевала с отцом перепалки – но лишь затем, чтобы он смотрел НА нее, а не СКВОЗЬ нее. Они спорили обо всем – начиная с лошадей и ее домашнего задания и заканчивая кастрюлями и политикой. Поводом для последней крупной стычки между ними стал ее развод.

– Эбби, мне кажется, что ты, как обычно, проявляешь излишнюю поспешность, – жестко сказал отец после того, как она сообщила ему о том, что покинула Кристофера. – Любая супружеская пара сталкивается с трудностями. Но если ты постараешься проявить большее понимание и терпимость…

– Понимание?! – взорвалась она. – Ну-ка, растолкуй мне, каким запасом «понимания» должна обладать жена, узнавшая, что ее муж спит с другими женщинами, включая ее подруг!

– Однако это не означает…

– Что ты мне предлагаешь? Простить? Понять? Или ты посоветуешь мне смотреть в другую сторону, пока он делает из меня посмешище в глазах всех наших друзей? Я больше не позволю, чтобы меня унижали таким образом. Никогда!

– Я понимаю, какую боль причинил тебе его… неблагоразумный поступок. – Отец тщательно выбирал слова и неторопливо прохаживался возле своего письменного стола, словно выступая перед судом присяжных. – Не думаю, что он с самого начала поставил перед собой подобную цель. Такие вещи всегда начинаются очень невинно, а через некоторое время мужчина может обнаружить, что увяз гораздо глубже, чем ему бы хотелось. Это – не заранее обдуманный план. Это – случайность.

– Ты знаешь это по собственному опыту, папа? – едко спросила она и заметила, как отец моргнул и отвернулся, чтобы избежать ее взгляда. В тот момент у него был виноватый вид. Эбби была не из тех, кто мог бы упустить возможность и не воспользоваться внезапно появившимся преимуществом, и потому стала давить: – Ты изменял маме? Не потому ли теперь ты становишься на сторону Кристофера против меня, своей собственной дочери? Неужели тебе наплевать на то, что я несчастна?

– Конечно же, нет, – поспешно произнес он.

– А вот мне порой кажется, что – да. – Эбби отвернулась, пытаясь подавить овладевшее ею чувство горечи. – Я знаю, папа, ты считаешь, что мне следует простить и забыть все случившееся. Но я не могу и не стану этого делать. Я ему больше не верю, а без доверия не может быть любви. А может, ее никогда и не было. Я уже ничего не знаю, и, честно говоря, меня это больше не заботит. Теперь мне хочется только одного – покончить с этим браком и вышвырнуть Кристофера из своей жизни.

– Но, черт побери, Эбби! Никто из Лоусонов еще никогда не разводился!

– В таком случае я просто обязана стать первой! Пора бы уже создать прецедент. – Выходя из отцовского кабинета, Эбби задержалась у двери. – Но не волнуйся, папа, я не попрошу тебя представлять мои интересы в суде. Я постараюсь найти другого адвоката. Кого-нибудь, кто не мучается, подобно тебе, угрызениями совести.

Впоследствии эта тема редко затрагивалась в их разговорах, хотя Эбби знала: отец так до конца и не примирился с ее разводом. Она вернулась домой с твердым намерением положить конец возникшей между ними натянутости. Но не успела. Отец умер. Эбби чувствовала, как невидимый узел сдавливает ей горло, а в глазах закипают слезы.

Обернувшись назад, она увидела сквозь тонированное стекло лимузина Рейчел Фэрр, стоявшую среди могильных камней, и снова поразилась их удивительному сходству: тот же цвет волос, тот же овал лица, те же бездонные синие глаза. «Доминанта производителя» – так назвал бы это Бен на языке лошадников. Иными словами, способность жеребца производить на свет потомство, похожее именно на него.

Эбби казалось, что весь ее привычный мир перевернули вверх ногами и сильно потрясли. Все, во что она безоговорочно верила, оказалось теперь под вопросом. Все эти годы Эбби была уверена, что хорошо знает отца, а сейчас он казался ей чуть ли не незнакомцем. Любил ли он вообще когда-нибудь мать или ее саму? Ей были ненавистны эти мучительные вопросы, сомнения и… воспоминания, нежданно окрасившиеся в цвета обмана.