Прощаю за все

Между тем Филипп нагнулся к машине, достал темно-серую куртку, легко выпрямился и спокойно перебросил куртку через плечо. Эшли внимательно оглядел замок и затем посмотрел прямо на окно ее спальни. Джейн поскорее отпрянула в глубину комнаты и уселась на кровать, чувствуя, как кровь стучит в висках. Нет, это просто смешно. Ей необходимо взять себя в руки...

Девушка запустила пальцы в волосы. Ее нервное напряжение достигло предела. Как он узнал, где она скрылась? Догадался? Телепатия? Неужели их связывает нечто большее, чем короткая церемония у алтаря и обручальное кольцо?

Хватит ли ей сил спрятаться или опять убежать? Нет, на этот раз она убегать не станет. Она встретится с ним лицом к лицу. Однако, может, стоит попросить мадам Саксон присутствовать при их свидании?..

Мельком увидев в зеркале свое бледное лицо, Джейн скорчила сама себе гримасу и поспешила в ванную принять душ. Расслабившись под струями горячей воды и немного успокоившись, в белом махровом халате она вышла, готовая к встрече с мужем, и сразу попала в полосу яркого солнечного света, льющегося сквозь раскрытый ставень.

Щурясь и улыбаясь солнышку, Джейн вдруг заметила Филиппа, сидевшего на стуле у другого окна, где ставень был закрыт и царил полумрак.

— Тебя впустила мадам Саксон? — дрожащим от страха голосом произнесла Джейн, ей казалось, что сейчас она потеряет сознание.

— Да. Я дал ей понять, что мой визит окажется для тебя сюрпризом.

Голос Эшли звучал бесстрастно.

Горячая волна захлестнула девушку. Она запахнулась плотнее, судорожно сжав полы халата. Вдруг она поняла, что начинает дрожать как в лихорадке, даже зубы стучат. Должно быть, выглядела она столь ужасно, что Филипп поднялся со стула, пересек комнату и взял ее за руки.

— Дженни, ты больна? — На этот раз в голосе мужчины послышалась пусть грубоватая, но забота.

— Нет...

Джейн отрешенно покачала головой. Главное — не показать, насколько ей трудно находиться рядом с ним.

— Значит, у тебя нет неизлечимой болезни, о которой ты забыла поведать?

От язвительных ноток в голосе мужа на душе Джейн стало еще хуже. Наконец она решилась взглянуть ему в лицо. По голубым глазам, казавшимся льдинками на смуглом лице, она поняла, что шутить Филипп отнюдь не намерен. Он не отводил от Джейн взгляда, и стало ясно, что снисхождения не будет, ждать нечего. Ее муж казался не просто разозленным. Он выглядел разъяренным до бешенства.

Собрав остатки чувства собственного достоинства, Джейн сумела выскользнуть из рук Филиппа.

— Нет, я...

— Николь сообщила мне, что ты получила какое-то загадочное письмо.

Джейн в ужасе взглянула на мужа. Сообщить ему о содержании письма она была не в состоянии. Разве она может заявить Филиппу, что сомневается в бескорыстии его женитьбы на ней? И что, более того, сейчас она всерьез опасается за свою безопасность?

— Я не хочу говорить об этом. Наверное, ты мог бы... догадаться, — бросила она ему. — Когда мужчину бросают, не стоит преследовать тех, кто это сделал!

— Ты дрожишь, — задумчиво произнес Филипп, не отводя взгляда от перепуганной жены. — Если бы я хорошо не знал тебя, то подумал бы, что ты меня боишься.

— Нет, я просто... не хочу больше оставаться твоей женой.

В комнате воцарилась тишина.

— Погоди-ка.

Дикая ярость смешалась в голосе Филиппа с язвительными нотками. Мрачный взгляд мужчины не предвещал съежившейся Джейн ничего хорошего.

— Давай разберемся, правильно ли я тебя понял. Только вчера мы поженились. И если у меня все в порядке со зрением, ты выглядела в храме самой счастливой невестой на свете. Через пару часов после этого ты убегаешь от меня и заявляешь, что не хочешь быть моей женой. Мне кажется, что ты просто обязана объяснить...

— Я не хочу быть в браке, я передумала. Может, твое уязвленное самолюбие не позволяет тебе понять суть.

Зачем она это сказала? — сразу покаялась про себя Джейн. Ей отнюдь не хотелось злить его еще больше...

— Мое самолюбие — весьма хрупкая вещь. — Эшли вновь сжал ее руки, да так, что Джейн похолодела от страха. — Как и моя выдержка. В чем дело, Дженни? Последние несколько недель ты светилась теплом и счастьем. А в ночь перед свадьбой просто была готова на все...

— Ничего подобного!

Насмешка и презрение отчетливо прозвучали в его словах, заставив вспыхнуть лицо девушки. Филипп, однако, прав, и она прекрасно знает это. Никогда она не испытывала столь страстного влечения к мужчине, как в ночь перед свадьбой. Ее обычные застенчивость и сдержанность исчезли. Она отвечала на его поцелуи и ласковые прикосновения так страстно, что сама испытала глубочайшее потрясение.

— Не пытайся одурачить меня. — Голос Филиппа звучал спокойно. — Что, черт возьми, происходит, Дженни? Почему ты сбежала?

— Мне... нужно еще время.

Сама того не желая, Джейн сказала правду. Она готова была сдаться, близость Филиппа оказывала на нее обычное магическое действие, а ей нужно оставаться твердой, чтобы трезво разобраться в ситуации. Уже так хочется дотронуться до него, обвить его шею руками и забыть обо всем. Неужели он это понял?

— Еще время? — Нечто похожее на сочувствие и желание понять ее промелькнуло на его лице. — Ты по-прежнему страшишься секса, Джейн? И хочешь сказать, что поэтому покинула меня, оставив в дураках сразу после свадьбы? Но ты же сама молила меня заняться с тобой любовью по-настоящему. Дорогая, мне казалось, мы уже нашли решение этой проблемы. Ради всего святого, неужели ты думаешь, что я превращусь в чудовище и подвергну тебя насилию в нашу первую брачную ночь?

Джейн вновь покраснела. Лгать она не умеет. Может, стоит сделать вид, что ее личные проблемы вновь дали знать о себе. Ведь в конце концов она всегда страшилась секса. Нет, не с Эшли, а прежде чем встретила его.

...Она росла гадким утенком. В этом, очевидно, и состоял корень проблемы. Она была болезненно худой девочкой и слишком хорошо училась, чтобы пользоваться уважением класса. Всегда в массивных очках, которые приходилось надевать для исправления легкого косоглазия, Джейн к тому же постоянно тревожилась по поводу прыщей и сальных волос. Тяжелое заболевание и последовавшие за ним осложнения выбили ее из колеи почти на целый учебный год. Она растеряла за это время последних немногих подруг. Результатом стала катастрофическая потеря уверенности в себе, закомплексованность, невозможность правильной самооценки.

В то время как ее сверстницы на вечеринках постигали с мальчиками первые премудрости секса и предавались другим юношеским забавам, Джейн считала, что она настолько проста и непривлекательна, что может вызвать только жалость или насмешку у противоположного пола. Красота Николь и ее твердая уверенность в своих сексуальных достоинствах — каждый ее подвиг на этой ниве, естественно, сразу доводился до сведения подруги — казалось, лишь еще ярче высвечивали недостатки Джейн.

Когда к восемнадцати годам из гадкого утенка Джейн внезапно превратилась в прекрасного лебедя, изменить сознание оказалось не столь легко. Она смотрела на свое отражение в зеркале по-прежнему с каким-то болезненным чувством собственной ущербности.

Она, конечно, стала больше общаться со сверстниками, когда поступила в университет, но как только ее отношения с мужчинами грозили перерасти в нечто большее, чем просто поцелуи, у нее сразу же пробуждались прежние комплексы. Джейн чувствовала, как ее тело деревенеет, словно становится чужим, она не могла расслабиться. Наконец она пришла к заключению, что секс вообще не для нее.

На факультете, где она изучала историю искусств, один из однокурсников проявил к ней интерес, и она все же решила пройти с ним весь путь до конца, но прежде чем они успели улечься в постель, выяснилось, что ее поклонник женат.

Отношения со Стивеном, женихом, выбранным скорее разумом, а не сердцем, пошли дальше, но особой радости по поводу ласк, на которых он иногда настаивал, Джейн не испытывала, поэтому они придерживались обозначенных ею строгих рамок...