Жара

Общее собрание проводилось в старом актовом зале школы. Это помещение больше походило на церковь, внутри стояли скамейки с высокими спинками. Я пролезла за Джеммой и Джессой, и Адела втиснулась рядом со мной. Похоже, она ко мне прочно прилипла. Нельзя было не заметить, как атмосфера накалилась, когда знаменитый Кевин Хазелл сел рядом с Аделой, а за ним пришла еще толпа парней постарше, включая, к моему ужасу, Дональда. (Я даже подумать не могу о его имени без содрогания: тут же в ушах звучит жуткий голос его матушки-шотландки). Адела толкнула Кевина в бок, чем, естественно, привлекла его внимание. Все вокруг ждали, что будет дальше. Джесса уже чуть в обморок не падала от ревности.

— Так ты и есть Мистер Всеобщий любимчик, да? Я Адела, ваша первая скрипка.

— Прямо как полицейский! — сказал Кевин, доверительно улыбаясь нам. — Первые скрипки молодеют с каждым годом.

— А я вундеркинд, — ответила Адела без тени смущения.

— Тш! Замолчите! — раздраженно сказала Джесса.

Общее собрание началось.

Пока Козленок вещал о том, что на репетиции надо приходить вовремя, а после одиннадцати вечера соблюдать тишину, я осматривала зал. Нас было примерно семьдесят человек. Половина сплошь какая-то мелкота. Это младший оркестр, противные маленькие дети. Другая половина — старший оркестр, то есть мы, те, кому четырнадцать и больше, среди нас было много старшеклассников. Я успела всех разглядеть и успокоилась: есть нормальные люди, с которыми можно общаться. Тем временем нам рассказывали, как мы будем развлекаться в свободное время — похоже, здесь будет интересно и совсем не скучно — одна только война Джессы и Аделы за Кевина чего стоит. И я их прекрасно понимаю. Когда он улыбался нам, я была почти уверена, что улыбается он исключительно мне…

Наши дни были расписаны так: занятия утром по отдельным секциям и всем оркестром после обеда, не раньше трех часов. В середине дня оставался большой перерыв, чтобы отдохнуть или поплавать, поиграть в теннис или съездить в город. Репетиции шли до полпятого, после чего все мчались в комнату с телевизором в ожидании ужина, который был в полседьмого. Длинные летние вечера полностью принадлежали нам. По пятницам вечером дискотека. В ответ на это сообщение наша «продвинутая» молодежь засвистела — это не соответствовало их клубным привычкам.

Младший оркестр толпой вышел в другой зал, им там расскажут о музыке, которую они будут играть, а мы остались слушать нашу программу. Нам предстояло подготовить довольно большой концерт с симфонией Бетховена, «Испанское Каприччо» Римского-Корсакова, в котором куча соло на разных инструментах, и концерт для скрипки с оркестром Мендельсона. Угадайте, кто будет играть соло. Адела округлила глаза и заерзала, как маленькая. Еще нам надо было подготовить камерный концерт: самостоятельно разбиться по группам и взять на выбор любую музыку, от старой классики до джаза и рока. Послушать этот концерт в последний день приедут только самые любящие родители. Мои ни в жизнь не приедут. Они, дай бог, исхитрятся и успеют как раз к началу вечернего концерта, перед тем как забрать меня домой.

Собрание наконец подошло к концу. Козленок подытожил:

— Вы будете много работать, но мы попытаемся сделать эти десять дней приятными для вас. Вы все великолепные музыканты, иначе бы вас здесь не было. У вас очень много общего. Познакомьтесь же друг с другом! (Смешки и свист.) Отдыхайте и веселитесь. Но сначала на обед. Столовая — через крытую галерею и за угол. Ваши дневные репетиции — в спортивном зале в три часа. Секции — в музыкальном корпусе утром.

Мы один за другим вышли из зала и направились в столовую. Я все время старалась держаться подальше от Дональда. Сама не знаю почему. Я всегда жутко смущалась, сталкиваясь с ним. В столовой, с места, где я сидела, мне хорошо был видел стол парней. Адела и Джесса бесстыдно глазели на Кевина, а я лишь время от времени украдкой бросала туда взгляды. Кевин, конечно, невероятно привлекателен. Весь такой темненький и хорошенький, с глазами, как бездонные озера. Я не могла не заметить, что сегодня длинные светло-коричневые волосы Дональда были такие чистые и шелковистые (и без всякой перхоти!). Заостренный нос и бабушкины очки придавали ему сходство с Джоном Ленноном, но больше всего меня завораживал его рот и то, как приподнимались кончики губ, когда он улыбался — вот прямо вылитый Джон Леннон.

— А Кевин — классный парень, — сказала Адела. — Джесса права насчет его глаз. Когда он смотрит прямо на тебя, то аж голова кружится.

— У тебя голова кружиться может только от сигарет, Адела, — неприязненно сказала Джемма.

Адела скрипнула стулом по полу и резко встала.

— Кто-нибудь курить пойдет? — громко спросила она. Никто ей не ответил, и она развязной походкой вышла одна.

— Симпатичная попка, — сказал кто-то за соседним столом, но точно не Кевин и не Дональд.

— Ну симпатичная, а дальше что? — добавил еще кто-то.

— Фу, — я вышла из столовой, надумав присоединиться к Аделе, не покурить, а просто прогуляться по окрестностям. Тем более парни всегда смотрят ей вслед, может, кто обратит внимание и на меня…

Дневная репетиция шла отлично, пока я не почувствовала знакомые рези внизу живота и не поняла, что надо скорее бежать в туалет. Мои «дела» выбрали для начала самый подходящий момент. Я едва дождалась конца музыкальной фразы и рванула. Конечно, я задела пюпитр, и он с грохотом полетел на пол, но времени задержаться и поднять его у меня не было. Когда я вернулась, меня ждал весь оркестр. И за что нам, женщинам, это наказание? Я пробралась между рядами на свое место. Кто-то уже установил мой пюпитр. Джесса и другая Ханна уже приготовились играть, поэтому Дональд перегнулся через Ханну и показал мне, с какого такта мы начинаем. Было что-то особенное, трогательное в том, как он это сделал, но я не осмелилась посмотреть ему в глаза. Конечно, он знает, почему мне пришлось так срочно убежать. О-о-ох. Ужас, ужас! Я вся сжалась и попыталась сосредоточиться на музыке.

Глава 4

Без пятнадцати восемь ранним утром в пятницу нас разбудил отвратительный дребезжащий звонок. Я не сразу сообразила, что это «утренняя побудка».

— Какого черта? — вскрикнула Адела.

Джесса еще нежилась в постели, а Джемма бодро села и посмотрела на часы.

— Время вставать, — сказала она и спустила ноги с кровати.

— А… восколькоунассекции? — невнятно пробормотала Адела.

— В десять часов, — ответила я.

— Вот и разбудите меня в десять, — сказала она и зарылась под одеяло.

Я смутно припомнила, что Адела уходила куда-то посреди ночи. Наверное, поэтому она такая усталая. Я решила не рассказывать об этом девчонкам. Джесса и не думала об Аделе. С отрешенным видом она сидела на кровати, обняв колени.

— Я вот думаю, может, бросить мне своего парня? — мечтательно спросила она. — Как вы считаете, разве это честно, оставаться с одним парнем, когда тебе по-настоящему нравится другой?

— А тебе не кажется, что Кевин нравится всем? — с сомнением спросила я. Например, мне нравится Кевин. И Адела на него глаз положила.

— Конечно, — сказала Джесса, — но со мной он особенно мил. Он разговаривает со мной не так, как со всеми остальными… выделяет что ли…

Так, понятно, доверительная улыбка предназначалась вовсе не мне одной.

— Ох, — вздохнула она, — может, у меня получится сегодня вечером потанцевать с ним медляк на дискотеке…

— Мечтай, — сказала Джемма, входя в спальню. — Ты с ума сошла, Джесса. У тебя же такой классный парень! Может, мне позвонить ему и рассказать, что тебя интересует некто другой, по имени Кевин?

— Ой, ну не будь такой занудой, Джемма, — буркнула Джесса и ушла в душ.

Секции — это когда каждая группа инструментов (струнные, медные духовые, деревянные духовые и так далее) репетирует по отдельности. Моя секция деревянных духовых инструментов состояла из четырех флейт, трех гобоев, одного английского рожка, трех кларнетов и двух фаготов. Кларнетисток, Джоси и Хелен, я немного знала, они учились в моей школе в другом классе. Третий кларнетист, Макс, был немного младше меня, мы играем вместе с ним бок о бок уже несколько лет. Когда я подошла, учителя еще не было. Джесса, Ханна и Дональд сидели на своих местах, поэтому мне пришлось протискиваться мимо Дональда, чтобы добраться до своего пюпитра. Завидев меня, Джоси и Хелен обрадованно закричали: