Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

Удовлетворённо кивнув головой, Алиса показала рукой на парня и полным теплоты и умиления голосом сказала:

— А это мой старший сын Александр.

Жак подняла глаза на парня, устремив при этом взгляд внутрь себя. Только так она могла смотреть на этого человека — настолько была застигнута врасплох нахлынувшими чувствами и ощущениями, и настолько стеснялась своей, до такой степени сильной и внезапной, тяги к этому юному прекрасному созданию.

Стоя сейчас перед парнем, влюблённая разрывалась от желания сбежать куда-нибудь, в какой-нибудь укромный уголок и просто посидеть и тупо привыкнуть к новым ощущениям, к этой ее, непонятно откуда взявшейся, тяге к человеку, которого она знала четверть минуты, и, одновременно, от нежелания отдаляться от Александра с этого момента и до конца жизни на расстояние больше, чем пара метров.

Но, ни той, ни другой возможности у неё не имелось. Поэтому она несмело протянула парню руку и сказала:

— Привет, Александр. Рада знакомству. — В свой голос, однако, девушка постаралась вложить как можно больше фамильярных и даже панибратских ноток, на автомате вспоминая юность. Примерно так, она бы поздоровалась с парнем, будь ей лет на восемь-десять меньше.

— Здравствуй, Жак, — ответил парень самым красивым голосом за всю чертову историю красивых голосов. При этом интонации его были подчеркнуто, можно даже сказать, показательно располагающими. — Добро пожаловать в Глазго. — Он пожал протянутую ему женскую ладошку.

Рука его была тёплая и большая. Когда он сжимал руку Жак, она почувствовала, как парнишка при этом контролирует силу сжатия, чтобы не переусердствовать. У неё приятно потеплело внутри. Александр был, конечно же, еще очень молод, но при этом дюймов на десять выше и, примерно на столько же, шире в плечах.

Приободрённая столь бережным к себе обращением со стороны юноши и напуганная перспективой, как максимум, бездарно упустить свой шанс оставить о себе, как ей хотелось бы, неизгладимое первое впечатление на Александра, ну, примерно, как он на неё, и, как минимум, своей неспособностью сейчас произвести на него хоть какое-то впечатление, Жак собрала все силы и посмотрела на визави напоследок еще раз очень кратко и целенаправленно, как «пять» отбила, или пальцем указала, или просто в упор сказала: «Ты!», или что-то вроде этого.

И хотя взгляд был максимально кратким, а парень — настолько же молодым, он понял его.

Безошибочно. Даже в обход желания. Для этого у него имелось много чего другого, кроме желания: возможности, умение, привычка, опыт. Выражение глаз самого Александра виделось, кстати, весьма неопределённым, но, в любом случае, вежливым. В поисках подробностей девушка просто побоялась в них всматриваться. Поэтому, высвободив руку, на что парень с готовностью ответил, быстро отдёрнув свою, отвернулась к Алисе.

— Поздравляю, Алиса, — искренне начала говорить дежурную речь Жак, — у тебя очаровательные дети. О таких детях мечтает любая мать. — Теплотой её улыбки можно было растопить все льды Гренландии. Она очень надеялась, что Александр это заметит и оценит.

— Спасибо, Жак. Мне очень приятно это слышать. Я, наверное, должна объяснить их присутствие здесь. Всё дело в том, что Алекс, — Алиса перешла в разговоре на уменьшительно-ласкательное имя своего сына, — в этом году перевёлся к вам в Оксфорд из нашего Университета Глазго, и мне бы хотелось вас представить друг другу. Возможно там, в Оксфорде, у вас появятся поводы к дальнейшему общению или даже сотрудничеству. Видишь ли, я, как и любая мать, переживаю за судьбу своего сына вдали от дома.

После этих её слов девушка заметила неуловимое движение Алекса. Взглянув на него, она увидела, что тот немного дёрнулся в сторону и закатил глаза. Жак улыбнулась.

— Да-да, — с нажимом в голосе повторилась Алиса, — переживаю. И мне было бы спокойней знать, что у моего сына там будут взрослые и самостоятельные друзья, какими нам всем здесь представила вас с твоим мужем Эшли.

— Я польщена, — расплылась в притворном удовольствии гостья из Оксфорда, загоняя мысленно пинками подальше вглубь себя свою досаду. Ей очень не хотелось, чтобы при Алексе её представляли как взрослую и зрелую, ей была неприятна эта мысль. — Мы с Чарльзом всегда открыты для новых знакомств. — Она решила ограничиться этой сухой, ни к чему не обязывающей, фразой. Последнее, что входило сейчас в её планы, так это планировать и обещать знакомство и наведение мостов между мужем и Алексом. Она бы, наоборот, предпочла, чтобы они жили на разных планетах и, ко всему своему ужасу, поняла, что сама уже предпочла бы планету Александра.

Но, как бы там ни было, Алисе пришлось удовольствоваться этой фразой. Что она и сделала, и, тем не менее, продолжила:

— Ну, а эта малявка просто очень любит своего брата и увязывается за ним при малейшей возможности. — Закончила мамаша, притворно, укоризненно воззрившись на дочь.

Дженни ничего не ответила, а только лишь стеснительно поджала губы, а потом, так же стеснительно, заулыбалась.

А у Жак, тем временем, появился отличный повод еще раз взглянуть на красавца, под предлогом увидеть его реакцию. Она ожидала, что услышав такое признание от матери, о привязанности к нему его сестры, он будет польщен, как минимум. Но её ждало разочарование. Может быть, Алекс и был польщен, но выражение его лица говорила как-то вот совсем на другую тему. Его сказочно красивая физиономия не выражало вообще ничего, кроме обреченного укора без тени юмора.

Ответным взглядом Жак он не удостоил, а всё время смотрел только на мать.

«Парень явно не в восторге от этой маменькиной затеи — завести ему знакомство в Оксфорде, — подумала Жак. — Оно и понятно, уже считает себя взрослым и самостоятельным и уверен, что в опеке не нуждается. Интересно, сколько ему лет? На вид восемнадцать-девятнадцать. И если судить о том, что он на втором потоке, то так оно и должно быть». — Решила для себя девушка. «Просто он, действительно, очень высокий» — что-то объяснили ей её мозги помимо воли. Она даже не поняла: что именно, но объяснение ей понравилось.

— Ну что же, — раздался голос вернувшейся из кухни Эшли, куда она отлучалась, чтобы дать распоряжения насчет ужина, — раз уж у нас здесь теперь все друг с другом знакомы, можно и подкрепиться. Всех прошу к столу. Жак, позволь тебе предложить вот это место. — Сказала хозяйка, направляясь к стулу по левую руку от своего мужа.

— Спасибо, Эшли. С удовольствием. — Направляясь к столу гостья думала только о том, где сядет Алекс.

Все задвигались, рассаживаясь.

Эшли села напротив дядюшки Лама — во главе стола с противоположной стороны. По левую руку от неё села Марго. Рядом с Марго сел Алекс, рядом с сыном — Алиса, которая оказалась прямо напротив Жак и по правую руку от дядюшки Лама. Рядом же с Жак села Дженни и оказалась, таким образом, напротив своего брата. Возле самой Дженни осталось свободное место напротив Марго, по всей видимости, для опаздывающего Итана.

За столом разговор шел обо всём на свете непринуждённо и, вполне себе, по-свойски. Жак первым делом сделала комплимент двум подругам по поводу их кафе, найдя его уютным и оформленным со вкусом. Она уделила немного внимания картинам в этой комнате. Особенно двум, в стиле модерн, на которых были изображены городской и сельский пейзажи что-то на манер среднего между Ходлером и Климтом. Алиса пояснила, что эти картины они с мужем, ныне покойным, отцом Дженни и Алекса, привезли с отдыха на Французской Ривьере, где приобрели их у какого-то местного художника, и что они ей тоже очень нравятся и очень дороги как память. Когда подали блюда, разговор еще коснулся и гастрономической темы, потом погоды, потом досуга и развлечений.

К большому огорчению Жак, Алекс по собственной инициативе в разговоре не участвовал, а только отвечал на вопросы или реплики, с которыми к нему обращались. Поэтому поводов открыто смотреть на парнишку и тайно любоваться им, и продолжать открывать для себя его внешность, мимику, интонации у девушки выдалось абсолютно недостаточно. Но, тем не менее, их вполне хватило, чтобы назвать для себя его красоту беспрецедентной, ибо красивее мужского лица, чем Алекса, Жаклин в своей жизни не встречала и очень хотела бы посмотреть в глаза тому человеку, который стал утверждать иное для себя.