Любовь по заданию редакции

Вадик вылетел из-за стола, заломив ручки и морщась — явно от головной боли, которая всегда почему-то появляется у всех участников различных презентаций, проходящих на борту «Академика Велиховского». Матильде хозяин не понравился, и она зарычала, после чего Вадик отпрыгнул от нее и заворковал на расстоянии:

— А кто у нас такая клясивая собаська? Папа плохой, папа бяка, папа бросил свою собаську! Евгения, я ваш должник до гроба… моя мумусичка! Сто мы кусали на завтрак?

Женька подала голос, в котором явственно проглядывали ледяные торосы и снежные пустоши Крайнего Севера.

— Мы кушали «Вискас» и овощной суп. Потому что нас никто не предупредил, что нам придется два дня жить в чужом доме, где собак отродясь не было.

— Евгения, не будьте занудой, я же сказал — должник до гроба.

— Мне не надо до гроба, мне надо в пятницу.

— Шантажистка! Ну хорошо, хорошо, хорошо! В пятницу можете уйти, хотя это будет кошмар и ужас, я без вас замучаюсь.

— Я оставлю все материалы на столе.

— Естественно! Иначе я вас вызвоню хоть из Рио-де-Жанейро. Кстати, а куда это вы собрались?

— У меня, Вадим Альбертыч, день рождения.

— Фу, какие предрассудки. После тридцати это уже не праздник. Вам ведь уже… сколько? Тридцать шесть? Тридцать семь? Юбилей ваш мы, помню, справляли…

Женька уже не слушала. Она боролась с постыдным и неспортивным желанием стукнуть Вадика по голове бронзовым пресс-папье. Настроение даже не испортилось — оно просто пропало.

— Если я вам в ближайшее время не понадоблюсь, чтобы выгулять собачку или покормить рыбок, то я пойду поработаю, ладно? И не забудьте про пятницу.

— Ох, да не кричите вы. Кстати, принесите аспирин.

Женька украдкой помахала Матильде и вышла из кабинета Вадика. Первым делом требовалось составить план реанимации собственного внешнего вида, иначе в пятницу она просто никуда не пойдет…

ЖЕНЬКА

Мы сидели в ряд, как четыре дурочки, но нам на это было совершенно наплевать, потому что коктейли в «Авокадо Клубе» смешивают совершенно потрясающие и еще потому, что с меня наконец-то спало напряжение трудовых будней, и даже тридцатиоднолетие перестало представляться длинной унылой дорогой с одиноким верстовым столбом с отметкой «31», а стало все же напоминать веселенький тортик с кучей беспорядочно воткнутых в него свечей. Или надо говорить — тридцатиодногодие?

Я до последнего не верила, что все получится и Вадик меня отпустит, как договорились. Уж больно тих и ласков он был всю неделю. Точнее, со вторника по сегодняшнее утро — в понедельник его мучило жестокое похмелье. Но нет, обошлось, и мне даже подарили огромный букет роз — от всего нашего дружного коллектива. Наверняка Катерина его и покупала…

Маринка с удовольствием глотнула свой «Текила Санрайз» и промурлыкала:

— Как это ты ухитрилась уговорить своего Вадика отпустить тебя пораньше? И когда, скажи на милость, ты успела привести себя в относительный порядок?

Да-да, вы не ошиблись, это моя подруга!

Я пригубила свою четвертую «Маргариту» — в какой-то момент мы с девочками решили, что возраст позволяет нам переходить на текилосодержащие напитки — и независимо помахала рукой.

— Вадик прекрасно понимает, что и рабочую лошадь надо иногда кормить. Кроме того, он мне задолжал.

— Много?

— Как мерить. Если в граммах — то где-то три кило, если же в потраченных килокалориях…

Про Матильду я девчонкам не рассказывала. Во-первых, мы с Лесиком по ней скучали. Это правда. Во-вторых… Во время нашего прошлого совместного обеденного перерывчика я успела намекнуть им — с весьма загадочным видом — что Вадик обещал мне продвижение по карьерной лестнице и ужас какое важное задание… Ну, и зачем уточнять, что это задание заключалось в визите к собачьему парикмахеру?

И вообще, у меня в кои веки есть возможность расслабиться, ну ее, эту работу! Я воинственно — немножечко, из-за текилы — оглядела волнующееся море голов, рук и прочих частей тела. «Авокадо Клуб» не был заведением, в котором исключительно едят и пьют. Здесь много музыки, столики расставлены так, чтобы не мешать танцующим, но при этом ходят сюда не подростки, а люди вполне приличного, в том смысле что НАШЕГО, возраста…

На веселый взгляд этого парня я наткнулась совершенно случайно. Он, конечно, был очень даже симпатичный, но не настолько, чтобы броситься в глаза в огромной толпе. Парень сидел у барной стойки в глубине зала и о чем-то болтал с барменом, одновременно с любопытством оглядываясь. Темноволосый, атлетического сложения, очень загорелый, только не тем удивительно неестественным загаром из солярия, которым могут похвастаться умеренно богатые москвичи в середине мая, а, скорее, настоящим, откуда-нибудь с Кариб…

Вроде бы он был один. Во всяком случае, рядом не суетилось никого, напоминающего ЕГО девушку, да и сам парень не напоминал бабника, вышедшего на охоту. Ну прям мой тип!

Я только успела размечтаться, как Ольга некстати встряла с заботливым вопросом:

— Ну, и как твоя аллергия на мужиков?

Честно говоря, после Матильды в моем жутко ценном для исследователей грядущего организме что-то разладилось, и я временно перестала реагировать даже на тополиный пух, но в данный момент мне совершенно не хотелось разговаривать о здоровье. Я пялилась на темноволосого и размышляла о том, что это совершенно точно мой тип мужчины. Поэтому я буркнула, не глядя на подруг:

— Спасибо, отлично.

Маринка гневно откинулась на стуле.

— Бож-же, как низко может пасть женщина, придумывая себе отмазку насчет собственного одиночества!

Я оторвалась от созерцания мужчины моей мечты и смерила Тихомирову уничтожающим взглядом.

— Это не отмазка. Аллергологи всего мира еще поставят мне памятник. А некоторым… счастливым обладателям домашнего питомца по кличке Стасик вообще должно быть стыдно!

— Стыдно, когда видно!

— Интересно…

— А интересно, когда в бане тесно!

Еще немного — и мы с Маринкой сцепились бы не на шутку, потому что Маринка Тихомирова была настоящим знатоком различных народных поговорок на одну и ту же тему, но тут снова вмешалась Ольга — прирожденный миротворец.

— Девочки, не ссорьтесь. Настает время подарков. Дорогая Женька! В этот знаменательный день мы хотим подарить тебе этот полезный во всех отношениях предмет. Ты можешь не сомневаться — на НЕГО у тебя никакой аллергии не будет.

И они с Катериной выволокли из-под столика разноцветный пакет, перевязанный розовой ленточкой. Я немедленно в него вцепилась и принялась с искренним вожделением срывать многочисленные слои оберточной бумаги — это Катькины приколы, она обожает увернуть подарочек в сто двадцать восемь упаковок. Чтобы у одариваемого зубы сводило от нетерпения.

Я не очень легко схожусь с новыми людьми. Честно говоря, кроме Катьки, Маринки и Ольги у меня вообще нет друзей, да и их подругами не назовешь, учитывая, что мы знаем друг друга с семи лет. Это уже, скорее, сестры…

Когда на свет Божий показалась коробка, я уже заподозрила неладное. Уж больно развратная баба красовалась на картинке. Фен в такую коробку не положат…

Это был вибратор. Самый настоящий, класса «реалистик». Я почему знаю — у нас ведь журнал для мужчин, а там полно всякой неприличной рекламы. В данный момент я туповато пялилась на образец товара, явно не дешевый и глубоко заграничный, а подлые девки гнусно хихикали и пихали друг дружку локтями. Наконец Катерина откашлялась.

— Дорогая Женечка! Поскольку я не такая зануда, как некоторые медицинские работники, я не настаиваю на долгом и кропотливом поиске второй половины и считаю, что раз уж не вышло в двадцать — на четвертом десятке ловить нечего…

— Вот спасибочки!

— А пожалста! Ты что думала — моложе мы уже не будем!

Я как раз прикидывала, в каком бы секс-шопе у меня могли купить эту дрянь, когда вокруг раздались приветственные вопли, и до отвращения молоденькая и хорошенькая официантка вкатила столик, на котором стоял тортик, являвший из себя воплощение худшего кошмара женщины. Потому что на нем было ровно столько горящих свечей, сколько мне лет на самом деле. Возможно, кто-то скажет: вот фигня! Станет кто считать их, что ли? Отвечаю: на среднестатистическом тортике весом девятьсот граммов элегантно смотрятся от силы двадцать свечек. Тридцать одна свеча превращает этот тортик в некое подобие ежика, попавшего под бомбежку напалмом.