Поющая в башне (СИ)

-    Но почему Вы не стали разговаривать со мной там, за столом?

-    Мама... Она бы все равно не поняла. Но я прошу Вас, мне очень надо с Вами встретиться. Пожалуйста, это важно. Я долго ждала этого, и сама уговорила маму к Вам обратиться.

-    Послушайте, я уже объяснил: это не мой формат. Без обид, но...

-    Я знаю! Конечно, я знаю. И мне очень жаль, что Вам пришлось это слушать. Там, в «Башне». Но у меня не было другого способа выйти на Вас. Прошу, не говорите маме об этом разговоре. Я пойму, если Вы откажете, но умоляю... Сейчас некогда все объяснять, вот, возьмите, - она сунула ему в руку сложенный в несколько раз лист бумаги и на мгновение отчаянно сжала его ладонь.

-    Послушайте, Вы должны хотя бы...

-    Я Вас очень прошу! - прошептала она и выскочила в зал ресторана.

Самсонов стоял, ошарашенный, забыв, зачем сюда пришел. Еще не развернув загадочного послания от странной девушки с длинной косой, он знал: оно не предвещает ничего хорошего.

[1 ] WhatsApp - мобильное приложение для обмена сообщениями.

Глава 3

Варя нервничала все утро. С самого пробуждения, хотя едва ли ее ночные метания по простыне можно было назвать сном. Торопливо приняла душ, сразу же влезла в свои лучшие джинсы и клетчатую рубашку. Такой вид придавал рабочего запала и скидывал пару лет. В двадцать шесть ей рано было заботиться о морщинах и седине, но душа требовала хоть как-то ухватить, вернуть отголоски детской легкости. Она чувствовала себя спокойнее, беззаботнее в этих подростковых вещах. Словно не надо думать, что будет послезавтра, через неделю, через год. Только сейчас и сегодня, а там уж как-нибудь.

Она насыпала себе немного мюсли, спешно, но тщательно пережевала каждую ложку, - пятнадцать, двадцать, тридцать раз, - чтобы лучше усвоилось, приготовила термос с горячим чаем и собралась на улицу. Зима выдалась дурная. Ветреная, промозглая и мокрая, хоть валенки с калошами надевай. Посмотрела напоследок в кухонное окно  полгорода видно. Россыпь заснеженных крыш, подмерзшая по кромке серо-желтая река. По набережной машины месят кофейную жижу. Пешеходов толком не разглядеть – высоко. Да и смысла никакого, Москва ведь. Все равно один в дубленке и шапке меховой, а другой в кроссовках на босу ногу. Детство детством, а тепло Варя любила больше.

Натянула любимые сапоги с овчиной, мягкие, мохнатые внутри, и придирчиво оглядела себя в зеркале. Пусть он не такой, пусть внешность для него – не главное, но ведь мужчина же. Ведь хочется же произвести впечатление. Но не так, словно очень старалась. Взяла ключи от машины, вошла в лифт и спустилась на парковку.

Там было тесно, как на кухне в хрущевке. Куда ни повернись – что-нибудь заденешь. На сей раз Варя задела «мазду» соседки с четырнадцатого этажа. Ничего, краска почти не повредилась, сигнализация не сработала. Та и сама ездила неважно, царапин собрала много – того и гляди не заметит. Варя потерла пальцами еле различимый след. Главное, не осталось ее краски: фиолетовый цвет для автомобиля был как отпечаток пальца. Такого не то, что на парковке, во всем районе, пожалуй, больше не нашлось бы. И Варя поспешила уехать, чтобы не опоздать в студию.

Олег уже ждал ее. К счастью, один.

 - Привет! Ну, с чего начнем? По кофейку или с места в карьер?

 - У меня с собой чай. Спасибо. Слушай, а можно просьбу?

 - Выкладывай.

 - Я принесла пару минусовок. Можем записать для меня? Только по секрету, хорошо? Полчаса, не больше, я обещаю!

 - Ой, только не смотри на меня этими щенячьими глазами! Ладно, пишем. Но придет большой босс – отдувайся сама.

 - Рискну, - она передала ему флешку с записями и зашла в застекленную комнатку.

 - Да ладно! – раздался в динамиках удивленный возглас Олега. – Queen?!

 - А что такого?  - она пожала плечами.

 - Не ожидал от тебя…

 - Не отвлекайся. Давай попробуем.

И он включил. Ее любимая песня – Somebody to love. Крик души. Она давно дома гоняла ее, искала свой вариант звучания. Тайком, никому не показывая. И ей было волнительно первый раз исполнить ее кому-то. Закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Конечно, без бэк-вокала вышло бедно, добавить бы голосов, но она старалась, как могла, выталкивала мощные звуки из недр собственного организма и получала удовольствие от того, как вибрирует голос во рту и, отталкиваясь от неба, разносится вокруг. Она словно разбила скорлупу: не аккуратничала, не скромничала, не думала о том, как выглядит в этот момент, а просто закрыла глаза, отключилась от всего вокруг и выпустила на свободу самое себя.

Когда последняя нота стихла, она стояла, едва держась на ногах от переизбытка эмоций... Пресс болел, как будто она только что дала жару в спортзале. Варя уронила себя на высокий, как в баре, стул.

 - Ну как? – она, наконец, нарушила тишину.

 - У меня нет слов, - пробормотал Олег в динамик.

 - И у меня, - раздался второй голос, и из голубоватого полумрака аппаратной выступил Самсонов.

 - Александр! Вы все-таки приехали?

 - Вы очень просили, а мне все равно надо было заскочить к Олегу… Эмилия, я догадывался, что у Вас сильные вокальные данные, но настолько? Слушайте, Вы просто обязаны сменить репертуар!

 - Об этом я и хотела поговорить. Только Эмилия – мой сценический псевдоним. Меня зовут Варя.

 - А почему Вы сразу не сказали?

 - Мама предпочитает Эмилию, а мне не нравится. Не мое. Коробит. Но это неважно. Скажите, Вам понравилось, как я пела?

 - Шутите? Это фантастика. Олег, не принесешь кофе?

 - С ума сойти, - донеслось из динамиков. – Я все-таки звукорежиссер, а не официантка.

- Не начинай, - отозвался Самсонов.

-    А студийное время?

-    Накинешь потом пятнадцать минут.

-    Ладно. Но с напитками разбирайтесь сами. И подальше от аппаратной.

Самсонов взял Варю за локоть и вывел в небольшой холл перед студией с оранжевыми диванами и журнальным столиком. Обычно здесь отдыхали и перекусывали музыканты в перерывах между записью.

Варя присела на краешек дивана и сложила руки на коленях, а Самсонов плюхнулся рядом. Она не могла поверить: он пришел! Человек-легенда здесь ради нее... Он был такой... И не описать одним словом. Солидно-вальяжный, привыкший к подчиненным и высокому статусу, но сохранивший рокерскую перчинку. Темная поросль на лице, - будь то еще щетина или уже борода, - ему шла. И острый живой взгляд, и лукавые морщинки в уголках глаз, и саркастично изогнутая бровь, и небрежная прическа с выбившейся прядью, которую так хотелось поправить, - все это выдавало мужчину зрелого, опытного, но страшно обаятельного. Прямоугольные очки в черной оправе делали его интеллигентнее и строже, но дух вольной музыки и самобытный вкус чувствовались в каждом предмете одежды. Варя с благоговением смотрела на его крепкие жилистые запястья в тонких ниточках самых разных браслетов: кожаный, деревянный, металлический... И здоровые часы с широким ремнем, она еще ни разу не видела таких интересных, с разбросанными цифрами. На шее - клык на черном шнурке, замшевый пиджак, красная футболка и потертые джинсы, а на ремне - большая серебряная пряжка. С волком, кажется. Варя отвела глаза, стараясь прекратить бессовестно его разглядывать.

-    Я могу помочь найти музыкантов, собрать Вам команду, - говорил он, не замечая ее интереса. - Это совершенно не мое, я не занимаюсь продвижением исполнителей. Но Вы - особый случай. Вы сами придумали эту версию? Серьезно, я думал, меня уже ничего не удивит. Но от Вашего голоса аж мурашки по коже. Пожалуй, сам бы я не взялся, но у меня есть друг. Известный продюсер, я уверена, он оторвет Вас с руками и ногами.

-    В этом и проблема. Продюсер у меня уже есть.

-    Вы о матери? Слушайте, я не хочу лезть не в свое дело, но это же просто слезы! И я не имею в виду ее музыкальный вкус, точнее, его отсутствие. Ведь деловые качества тоже под большим вопросом! Посудите сами: какой из нее продюсер, если Вы с Вашими данными еще не собираете Олимпийский? И если так пойдет и дальше, то и никогда и не соберете. В лучшем случае - корпоративы и концерты в ДК «Железнодорожник».