Новая методика обольщения

— На мой вкус, в самый раз. Не свались с табуретки. Может, пойдем отсюда? Звонок бывшего мужа — еще не повод, накачиваться всякой дрянью.

Неохотно отставив бокал, Эшли с трудом сползла на пол и неуверенной походкой направилась к выходу. Кевин поддерживал ее под локоть. Не сумев попасть в дверь с первого раза, Эшли бросила на Кевина тоскливый взгляд:

— Да прав он. Я слишком толстая…

— Ты просто аппетитная, как горячий оладушек, с клубничным джемом. Идем, идем, держись за мою руку. Надо же, как тебя разобрало… Давай я довезу тебя до дому. Я-то по этой жаре пил только минералку — если, конечно, ты заметила. Хотя вряд ли…

— Ты повезешь меня на пожарной машине? — нечленораздельно поинтересовалась Эшли, цепляясь за руку Кевина, покрытую золотистой шерстью.

— Ага. С включенной сиреной. Садись, оладушек, поехали.

Утром Эшли проснулась в жутком состоянии: у нее раскалывалась голова, ее подташнивало, и она не могла избавиться от ощущения, что ее желудок провел всю ночь на дискотеке. Добредя до ванной и взглянув на себя в зеркало, Эшли издала протяжный стон: ресницы были склеены не смытой с вечера тушью, крылья носа украшали полоски слипшейся пудры, нерасчесанные перед сном длинные каштановые волосы спутались и свалялись. Но, — что самое ужасное — она не могла вспомнить, оставался ли Кевин у нее на ночь, и произошло ли между ними хоть что-нибудь. Отмокая в ванне, она усердно припоминала последовательность вчерашних событий: они вместе вышли из бара, сели в его машину, доехали до дому. Он, несомненно, дотащил ее до квартиры, потому что в сознании брезжило воспоминание, как он помогает ей снять туфли. Дальнейшее растворялось в густом тумане забвения, и сколько Эшли ни пыталась различными путями проникнуть в недавнее прошлое, ей это так и не удалось.

Эшли было безумно стыдно за свое кретинское поведение: надо же было умудриться, так налакаться в присутствии незнакомого мужчины, а потом еще приволочь его к себе домой! Прежде за ней не водилось привычки действовать такими темпами — можно только догадываться, за кого этот Кевин ее теперь держит. Что она ему наговорила, как себя вела? А как он себя вел? И — самое главное — как вести себя при новом рандеву, которое несомненно, состоится: прятаться, холодно делать вид, что промелькнувший эпизод уже забыт, кокетничать? Ужасно, ужасно. Мысли о собственной неправедности заставляли содрогаться и испортили все выходные дни.

Стабилизировать душевное равновесие она намеревалась по ходу следующей недели, но очередная встреча произошла чересчур быстро, в среду — в холле на первом этаже. Кевин прохаживался неподалеку от лифтов, возвышаясь над всеми на целую рыжую голову, и — как сразу поняла Эшли — терпеливо дожидался именно ее.

— О, привет! Я два дня пытался с тобой пересечься, а повезло только сегодня. Ну, как ты? Пришла в себя?

Эшли неуверенно кивнула. Его развязный тон не позволял усомниться, что полностью запамятованный пятничный вечер был насыщен всяческими событиями.

— Голова в субботу сильно болела? Я до сих пор не понимаю: как тебе удалось слететь с катушек от двух невинных коктейлей, в которых льда больше, чем алкоголя?

— Я была голодная. И потом сначала я выпила неразбавленного виски…

— А-а, ну теперь все ясно. Нельзя потреблять спиртные напитки в такой неразумной последовательности. Ты же понижала градусы, — а это даже лошадь с ног свалит. Уж поверь специалисту по жидким субстанциям.

— Я бы сказала, специалисту широкого профиля. Но я тебя не виню. Я сама во всем виновата.

На лице Кевина отразилось недоумение.

— Ты о чем?

— Я бы с удовольствием сказала, что ты был просто великолепен, но, к сожалению, подробностей я не помню.

Классическим жестом театрального простака Кевин почесал затылок, потом сделал шаг к Эшли и крепко взял ее за плечо.

— Похоже, голубушка, ты думаешь, что мы переспали?

Эшли открыла рот, но ничего не ответила.

— Ой-ой-ой. Во-первых, я не имею обыкновения овладевать нетрезвыми женщинами. А во-вторых, если бы между нами что-то произошло, ты бы это запомнила, — можешь не сомневаться.

Эшли уже давно не приходилось выставлять себя, такой дурой. Сначала она ощутила, как запылали ее щеки, потом к глазам подкатили слезы — но, к счастью, остановились где-то на ближних подступах: Кевин ласково погладил ее огромной ладонью по голове и улыбнулся:

— Бедный, оладушек. Нализался, в дым, а потом, задним числом, принялся фантазировать… Представляю, сколько всего ты передумала — в том числе и обо мне. Ладно, забудь, проехали и больше этой темы не касаемся. У меня есть другое предложение: может, в ближайшие дни куда-нибудь сходим? В кино, в джаз-клуб, в итальянский ресторан? Какие у тебя предпочтения?

— Кино… — проговорила Эшли дрожащим голосом. — Господи, я такая идиотка…

— Сказал же — проехали. А что ты любишь: мелодрамы, фантастику, боевики?

— Фантастику с роботами…

— Да ну? Не ожидал. Я был уверен, что мелодрамы со страстями. — Кевин скорчил гримасу, и все веснушки на его физиономии сдвинулись со своих мест, словно пересыпались стеклышки в калейдоскопе. — А на сегодняшний вечер, каковы твои планы?

— Идти домой…

— К сыну?

— Нет, он еще у бабушки. Вернется через десять дней.

— Так ты никуда не спешишь? Тогда, может, пройдемся пешком? Я тебя провожу. Минут за сорок доберемся, — заодно и погуляем эдак неторопливо. Знаешь, как раньше гуляли в тюремных дворах? Руки за спину и потихоньку двинулись по кругу…

— Не знаю, не сидела. Ну, провожай.

Если в начале прогулки Эшли еще испытывала мучительное чувство стыда за собственную глупость, то уже к середине пути оно полностью выветрилось. Кевин оказался словоохотливым малым и просто сразил Эшли увлекательным рассказом о своем переезде в Торонто из маленького Бентли, где он лет десять вел научную работу в местном университете. Его лаборатория часто получала заказы от фармацевтических компаний на испытания различных препаратов, а затем от «Карвер-Зегерс фармасьютикл» (которой он, по его словам, «приглянулся») последовало предложение войти в штат фирмы. Это предложение совпало с замужеством его младшей сестры, тоже благополучно перебравшейся в Торонто (ей удалось окольцевать литературного обозревателя одной из центральных газет), — так что Кевину сам бог велел продолжать карьеру на новом месте, в новом качестве и рядом с любимой сестричкой. Правда, снобы-коллеги в первое время называли его «провинциальным выскочкой» и демонстративно игнорировали, но он быстро прояснил ситуацию: получил свою тему, свою группу и утвердился в компании вполне прочно.

Уже около дома они обменялись телефонами, после чего Кевин сочно чмокнул ее в щеку, весело подмигнул и без долгих прощаний удалился. Он позвонил в пятницу днем и поинтересовался, не передумала ли еще Эшли идти в кино, а то билеты уже лежат у него в кармане. В фильме — в точном соответствии с ее пожеланиями — и впрямь фигурировала целая свора человекоподобных киборгов, но Эшли не успела толком разобраться в перипетиях сюжета. Кевин, на манер осваивающего науку искушения старшеклассника, выдержал паузу минут в пятнадцать, а потом — ненавязчиво, но настойчиво — полез целоваться. В первый момент Эшли смутилась и воздосадовала (не пристало такой зрелой даме, уподобляясь ветреной барышне, бесстыдничать в кино!), но Кевин действовал настолько мастерски, что она размякла, растаяла и быстро вошла во вкус слегка подзабытого занятия.

Далее события развивались по классической схеме: после фильма они посидели в кафе, болтая о том, о сем; потом Кевин подвез ее домой, потом они вместе поднялись в ее квартиру. К этому времени Эшли (прекрасно понимавшая, куда все катится) уже успела пересмотреть свои соображения недельной давности о том, что ей нравится другой тип мужчин и что Кевин производит впечатление завзятого ловеласа. Зато он обладал мощной позитивной энергетикой, источал невероятное обаяние, являлся каноническим простодушным добряком и замечательно целовался. В результате они еще немного поболтали, капельку выпили, потом вполне органично переместились на диван, где все — столь же органично — и произошло. И Эшли была вынуждена признать справедливость самоуверенного заявления Кевина: забыть эти полчаса на диване и впрямь не представлялось возможным — ей, во всяком случае.