Три сердца

«Самое забавное, — подумал он, — что я все-таки вынужден выслать секундантов. Попрошу Полясского, Кучиминьского и Ирвинга. Они умрут со смеху, когда услышат, с кем у меня поединок».

Он позвонил Полясскому, но его не было дома, и как раз набирал номер телефона Ирвинга, когда услышал его голос в прихожей.

— О, Фред, великолепно, что ты пришел! — обрадовался он. — А я как раз тебе звонил.

— Как дела? Пани Кейт нет дома?

— Сейчас вернется, вышла в магазин. Представь себе, что у меня будет дуэль!

— Что?! — удивленно воскликнул Ирвинг.

— Смехотворная вещь.

— С кем?

— С… только не упади со стула! С Ясем.

— С Ясем Стронковским? Ты, наверное, шутишь?

— Конечно, шучу, про дуэль, но он обиделся на меня и прислал секундантов.

— За что обиделся?

— Переговорили по телефону, а я был раздражен своими делами и, признаюсь, обругал его слегка.

— Но о чем речь?

— Ай, глупости… Он прислал цветы. В этом, собственно, нет ничего плохого, но, говорю тебе, я был взбешен из-за чего-то другого и действительно судил его слишком строго. Я даже не помню, что наговорил ему, кажется, назвал его сопляком и что-то там еще.

— Это очень неприятно, — сдавленно заметил Ирвинг.

— Согласен, я ведь считаю его своим приятелем, я не собирался оскорблять его и охотно извинюсь. Думаю, что мы по-прежнему будем друзьями. Самое глупое в том, что он все-таки прислал ко мне секундантов, вмешал в это чужих людей, лишив меня тем самым возможности извиниться только перед ним, и я вынужден послать к нему своих секундантов.

— Да, это досадно, но у Яся не было другого выхода. Пани Кейт не говорила, когда вернется?

— Скоро. Я только что звонил тебе. Хочу просить Адама и тебя быть моими секундантами. Я договорился, что вы появитесь у них завтра около пяти.

Гого встал, взял со стола визитки и сказал, подавая их Ирвингу:

— Это их координаты. Много времени не понадобится, потому что я согласен на любые условия. Мне кажется, что за одну встречу вы устроите все. Я полностью приму любую форму примирения, какую только они предложат, а позже мы обмоем договор. Вот и будет прекрасная оказия.

Он рассмеялся, глядя на Ирвинга.

— Возьми, здесь их адреса.

Однако Ирвинг не протянул руки. Он сидел неподвижно. На его щеках выступил легкий румянец.

— Я бы хотел, — произнес он тихо, — чтобы ты обратился к кому-нибудь другому.

— Но ты же не откажешь мне? — удивился Гого.

— А какая тебе разница?

— Но почему?

Фред посмотрел ему в глаза и ничего не ответил.

Вдруг Гого понял все сразу. Кровь ударила ему в лицо. Как он мог совершить такую страшную бестактность! История с портсигаром, вчерашнее поведение Ирвинга совершенно вылетели у него из головы. Он догадался, что Ирвинг решил всю эту ситуацию затушевать, просто постараться забыть. И ни в коем случае нельзя было подвергать его великодушие такому испытанию.

Фред был единственным человеком на свете, которого Гого не имел права просить о защите своей чести.

Он опустил глаза, но лицо его горело так, точно он получил две тяжелые оплеухи. Ситуация стала невыносимой. Он чувствовал, что следует что-то сказать, но не мог найти пи одного подходящего слова. Мучительные, пронизывающие, острые мысли проносились в голове. Вот сейчас Ирвинг назовет его вором, потребует, чтобы он не смел просить ни одного из общих знакомых, чтобы отказался от удовлетворения Стронковскому и растоптал свою честь.

Гого, потерев лоб, выдавил с трудом:

— Я… не настаиваю… если не хочешь. Это не совсем приятные обстоятельства…

— Мне бы хотелось, чтобы ты обратился к кому-нибудь другому, — повторил Ирвинг.

— Конечно, конечно, — к Гого постепенно возвращалось присутствие духа, — я не хочу тебя затруднять.

Он закусил губы и добавил:

— Ты и так предоставил мне достаточно доказательств доброжелательности и… великодушия, чем я имел… право ожидать.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — ответил Ирвинг, — но, во всяком случае, мне бы не хотелось, чтобы ты ошибался, оценивая мое отношение к тебе, чтобы не переоценил его. Поэтому скажу тебе искренне, что мое поведение зачастую, очень часто продиктовано эгоистическими мотивами.

Он говорил с некоторым усилием, взвешивая и акцентируя слова. Гого не понял, что Ирвинг имел в виду, и, предпочитая отдалиться от опасной темы, спросил:

— Как ты считаешь, я могу попросить в секунданты Полясского и Кучиминьского?

— Полагаю, что да, — не задумываясь, ответил Ирвинг.

— Если не возражаешь, я сейчас позвоню им.

Сложившаяся обстановка для обоих была такой тягостной, что оба облегченно вздохнули, когда Гого начал разговаривать по телефону. Как Кучиминьский, так и Полясский согласились и обещали вскоре прийти.

Спустя несколько минут возвратилась Кейт вместе с Иолантой Хорощанской. Они встретились на улице, и Кейт пригласила ее на ужин. После появился Тукалло, который довольно бесцеремонно привел своего знакомою, грузинского поэта, пана Солинадзе. Когда уже накрывали на стол, пришли Кучиминьский, Полясский и Хохля.

За столом было много выпито. Большинство гостей после ужина перешли в кабинет, куда подавали кофе.

Пани Иоланта хотела поправить прическу, и Гого проводил ее в комнату Кейт.

— Я оставил дверь приоткрытой, — заметил он шутливо. — Могла бы и оценить мои усилия по сохранению твоей достойной репутации.

— Моей?.. Ах, не стоит утруждать себя, — ответила она. — Хотя с твоей стороны ничто ей и так не угрожает.

— Должен ли я это понимать как выражение доверия?

— Как выражение уверенности, что никто из тех особ, — движением головы она указала на дверь кабинета, — даже не усомнится, что…

— Что я могу предпринять атаку, — подсказал Гого.

— Нет, что такая атака может быть успешной.

— Я кажусь тебе таким омерзительным? — весело спросил Гого.

Она смерила его кислым оценивающим взглядом, точно осматривала какую-то мебель, о которой нужно высказать свое мнение.

— Нет, ты не омерзительный, — произнесла она деловым тоном. — Ты просто никакой, серый, классически посредственный.

— Так-так, Иоланта, это делает честь моей внешности, даже льстит, за что я благодарен тебе, — он изобразил хорошую мину.

Иоланта покачала головой.

— Здесь не идет речь о внешности. Ты целиком посредственный.

— А может, мы слишком мало знакомы, чтобы ты была столь категоричной? — усмехнулся Гого натянуто.

— Возможно, — согласилась она.

— Меня радует, что, очевидно, не все придерживаются такого мнения. Людям приятно дружить, тем, кто далек от поисков посредственности.

— Ты говоришь о них?

— Да, о них.

— Боже, какими же легковерными бывают мужчины в своей самонадеянности, — рассмеялась Иоланта.

— Не понимаю, где тут легковерность, где самонадеянность?

— Потому что не замечаешь Кейт.

— Какое отношение имеет Кейт к нашей дружбе? — удивился он искренне.

— Огромное. Да только она и имеет! Дорогой мой, они же все обожают ее, именно ее, — подчеркнула Иоланта. — Осознаешь ли ты вообще, какая у тебя жена?

— Предполагаю, — усмехнулся Гого с иронией.

— Она необыкновенна.

— Поэтому я и женился на ней.

— Это понятно, — согласилась Иоланта, внимательно припудривая подбородок. — Это совершенно понятно, зато я не могу понять, какими мотивами руководствовалась Кейт, когда выходила за тебя замуж.

— Я

вижу, что ты сегодня очень озлоблена, — заметил Гого.