Просто не забывай дышать (ЛП)

Я замечаю, что Дилан также шокирован как и я. Он пожимает руку отца и тихо говорит.

— Спасибо.

— Мы должны вам кое-что сказать, — говорю я тихо. Глаза Кэрри круглые как блюдца, и я вижу, что они направлены на мою левую руку. Где надето кольцо, которое Дилан подарил мне.

— Мистер Томпсон… миссис Томпсон, — говорит Дилан. — Я думаю, вы знаете, что мы с Алекс… мы очень сильно любим друг друга. Сегодня я здесь, потому что… ну… я попросил Алекс выйти за меня. И… она сказала «да». Я хочу попросить вашего благословения.

О. Мой. Бог. О чем он думал? Попросить у моих родителей благословения было безумием. Это как прыгнуть в яму со змеями и попросить их не кусаться.

Но опять-таки я поражена. Мой отец улыбается, но мама именно та, чья реакция действительно поражает. Слезы бегут по ее лицу, она встает и подходит к Дилану. Она кладет руки на его плечи и говорит:

— Конечно, ты получишь наше благословение. И… я надеюсь, что смогу быть первой, кто скажет: «добро пожаловать в нашу семью».

Боже. Я снова начну плакать. Господи, несите фонтан. Мои сестры начинают кричать, обступая нас, обнимая меня и Дилана. Мои сестры конечно должны были заметить кольцо, и я чувствую, как мою руку поднимают на свет, и не могу перестать улыбаться. Мои щеки начинают болеть, но на этот раз от настоящей улыбки, и я не возражаю.

Затем мой отец сдался и тоже обнял Дилана.

Кэрри прошептала мне на ухо:

— Ты дала мне надежду. Они приняли панк-рокера и бывшего солдата. Кто знает, кто будет следующим?

Я усмехаюсь и знаю, что все будет хорошо.

Глава 17

Ты еще не закончила

(Алекс)

Шесть дней спустя мы дома.

Я говорю «дома», потому что как бы я не любила Сан-Франциско и дом, где я выросла с родителями, сейчас мой дом — это Нью-Йорк. С Диланом.

На шесть дней мои родители приютили Дилана, позволили ему остаться в комнате для гостей на четвертом этаже. Мы вместе проводили наше раннее утро за пробежкой, или он учил меня рукопашному бою. Сара присоединилась к нам для этого, и я видела, что она полностью наслаждается этим. Я тихо подметила отцу, что она может наслаждаться, поступив в класс самообороны. Обе близняшки извлекут из этого пользу.

На следующий день после Дня Благодарения Крэнк и Джулия вылетели в Новую Зеландию, чтобы вернуться к группе, которая была на гастролях. Кэрри вылетела спустя два часа в Хьюстон, где Рэй Шерман собирался встретить ее на недельную поездку.

Близнецы, конечно, еще должны были учиться два года в средней школе, но, надеюсь, эти два года будут еще терпимыми для моих родителей. Джессика и Сара снова стали неразлучны.

Мы с Диланом собирались на ужин с Келли и Джоэлем, чтобы показать мое кольцо. Дату свадьбы назначили на июль, и свадьба будет проходить здесь, в Нью-Йорке. Наши семьи приедут к нам.

Этой ночью я возвращаюсь с Диланом в его квартиру. Вернувшись, мы садимся на его кровать в комнате, и я говорю:

— Я хочу сыграть в игру.

Он смотрит на меня с ироничной ухмылкой на лице и говорит:

— Что?

— Хорошо. Ты первый. Задаешь любой вопрос, но мы не спрашиваем о прошлом. Задаем вопросы о будущем.

Дилан смотрит на меня, затем кивает.

— Хорошо. О будущем, — он делает глубокий вдох, затем говорит. — Как ты представляешь себя через пять лет?

На секунду я задумываюсь, затем говорю:

— Здесь, в Нью-Йорке. Закончу юридический факультет, буду работать на некоммерческую организацию, наверно. Возможно, работать с жертвами изнасилования? И ты здесь. У нас будет великолепная квартира с высокими потолками, высокими окнами, но не слишком много места, потому что работа в некоммерческой организации не будет приносить много денег.

Он усмехается, затем говорит:

— Мне нравится это. Моя очередь. Ну… честно говоря, я думал о смене специальности. Я люблю писать, но не уверен, есть ли смысл изучать литературу. Есть смысл изучать жизнь. Я вижу себя в качестве консультанта в Управлении по делам ветеранов. Социальный работник. Буду пытаться помочь ветеранам, которые облажались как я.

— Ты не облажался.

Он кивает.

— О, я — это все еще я, Алекс. Я работаю над этим, но это не пройдет за ночь. Или за этот год, или за следующий. Мне еще снятся кошмары о том, как нас подорвали. Я все еще… вижу это иногда. Я просто не люблю говорить об этом.

Я подкладываю свою руку под голову и говорю:

— Тебе лучше привыкнуть разговаривать, Дилан. Ты не заставишь меня пройти через это снова. Я жду, что мы оба будем готовы поговорить о том, что происходит у нас внутри.

Он закрывает глаза и шепчет:

— Алекс, прости меня. Я не знаю, о чем думал.

— Да, ты знал, — отвечаю я.

— Ладно… да, я полагал, что знал. Я думал, что защищаю тебя.

— Есть такая штука как чрезмерная защита. Есть такая штука как крах настоящего из-за беспокойства о будущем. Понимаешь, о чем я?

Он кивнул.

— Чего ты боишься на самом деле?

— Превратиться в своего отца.

Я вздыхаю.

— Расскажи мне больше о своем отце. Ты почти никогда не говоришь о нем.

Он хмыкает.

— Как я сказал, есть вещи, о которых я не люблю говорить.

— О, я давно это поняла, Дилан, — я опускаю руку и кладу голову на его плечо. Он теплый.

— Дилан, — говорю я, заручаясь своим мужеством. — Послушай меня. Внимательно. Я люблю тебя. Всей душой. Я готова провести всю жизнь с тобой.

Я чувствую его сердцебиение под своей рукой, лежащей на его груди. Затем он говорит, его голос — тихое рычание.

— Я лучше умру, чем снова тебя потеряю.

Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться.

— Тогда ты должен говорить со мной. Ты должен говорить мне, что думаешь и чувствуешь. Не решай за меня, как лучше защитить меня, Дилан. Ты спрашиваешь, а не решаешь за меня. Понятно?

Он смотрит на меня, и я вижу, что добилась своего. Он на самом деле улыбается.

— Я серьезно, Дилан. Я большая девочка. Я могу принять все. Но я должна быть чертовски лучше информирована.

— Ты понятия не имеешь, как сильно ты возбуждаешь меня.

Я смеюсь и бью его слегка по плечу.

— Что? Я говорю, что чувствую.

— Обещаешь?

Он кивает.

— Не очень хорошо. Я хочу услышать это.

Он глубоко вздыхает, затем смотрит мне в глаза и говорит:

— Алекс, я обещаю. Я скажу тебе все, что думаю, что чувствую, как бы безумно это не было. Я не… Я не пытаюсь защитить тебя от себя, не говоря об этом.

Его голос обрывается, и мы смотрит друг другу в глаза. Эти прекрасные голубые глаза, которые привлекли мое внимание с другого конца комнаты три года назад и никогда не отпустят.

— Пожалуйста, прости меня, — шепчет он.

— Прощаю, — отвечаю я. Затем я наклоняюсь и очень нежно целую его в губы.

Он закрывает глаза, я чувствую, как его тело напрягается, и я кусаю его за нижнюю губу. Он тихо стонет, и для меня это красный свет. Я заставляю себя приблизиться, прижаться своим телом к нему, и спуститься губами к его шее. Он чисто выбрит после душа, и я могу уловить слабый вкус его лосьона после бритья.

Я тяжело дышу, вдруг осознав желание сорвать с себя одежду. Я смотрю на него, прямо ему в глаза, и шепчу:

— Что-то очень важное было прервано в вечер субботы несколько недель назад.

Он улыбается, и наши глаза встречаются, он садится, затем наклоняется ко мне вплотную и очень медленно целует мою шею, подбородок, чуть ниже уха. Каждый поцелуй посылает дрожь по моему телу. Когда его язык и губы проделывают путь к верхней пуговице моей рубашки, мои руки двигаются по собственной воле под его футболку, пробегая по его ребрам и на спину.

Он начинает расстегивать мою рубашку. Он останавливается после каждой пуговицы, чтобы поцеловать открывшуюся кожу. Я ложусь на спину, выгибая ее, пока его губы медленно проделывают путь по моей груди к животу. Каждая остановка мучительна, и я издаю громкий стон, когда он выдыхает чуть ниже моей грудной клетки.