НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

- Я приду, милый, только выращу твоих сыновей. Клянусь, в моей жизни не будет другого мужчины. Моё тело не будет принадлежать больше никому, кроме тебя, любовь моя.

Он загорался от тепла её слов, кровь пьяным вином шумела в его висках. Дарья его жена и он постарается организовать женщине жизнь в вечной сказке и любви. Вот она его любимая девочка трепещет в его руках, словно кусок шёлка. Этой ночью, как никогда, Дашка была жадной до его ласк. Они заснули лишь на рассвете, сжигая в объятиях, друг друга.

- Ты лучшая.

- Желанный мой. - Шептали пылающие губы даже во сне.

Они прощались, это была их последняя шальная ночка проведённая вместе, в своём семейном гнёздышке. Какая сладкая и тяжёлая это была ночь. Завтра он увезёт её в дом своих родителей. Дашка боялась плакать, хотя слёзы горели в глазах, драли горло, и саднили нос. Надо терпеть. Прилипнув к нему, не давала шансу влезть между ними даже миллиметру. Он говорил, что она его хозяйка и сегодня Дашка воспользовалась этим на всю катушку. Отлюбив на все силёнки. Жаль времени мало, только до первых лучей солнца она может держать его в плену своего тела. А ранним утром, загрузив машину необходимыми для Даши и малышей вещами и устроив на заднем сидении семью, Роман гнал к родным пенатам. Он искоса посматривал на свою жену стараясь не замечать бледности её лица и потухших глаз. Понятно, что малышка переживала, но стойчески мирилась. Дарья не любила дорогу с детьми то пить, то есть, то горшок срочно нужен и весь этот набор в двойном экземпляре. Но сейчас бы терпела всё, как можно дольше, лишь бы та дорога не кончалась. Но она привела к дому Бугровых.

- Живые есть кто? - гудел Ромка под лай собак. - Сан Саныч, открывай.

- Лечу. Открываю. Открываю. - Бежал со стороны сада Саныч, - предупреждать, Ромаха, надо загодя.

- Батюшки, сынок, Даша, мальчонки, - металась Зинаида между гостей. - Почему без звонка. Случайно дома оказалась, могли и не застать. Золотые мои, дайте расцелую их маленькие пальчики, носики-сопулечки, щёчки-яблочки. - Чмокала она, крутя внуков, устроивших спросонья мощный рёв. - Роман, всё из-за твоего упрямства, сколько просили привезти детей. Внуки бабушек и дедушек не знают, вон как ревут.

- Положим, ревут они от крика бабули. Будем считать, что твой вопль души услышан. Привёз и даже на целый год, - усмехнулся сын. - Привет мамуля. Желание всегда сбывается, если уж очень желать.

- Господи помилуй, что случилось? - опустив детей, запричитала мать.

- Служба, мамуль. Даша поживёт у вас с годик?

- Не вопрос, пусть живёт, мы рады и сами знаете, но ты то о чём думаешь? Двое детей у тебя, олух. Тебя точно мало в детстве били, барана упрямого.

- Поздно хватилась, теперь уже под ремень не лягу. В дом бабуля пустишь? Есть хочется, пупок спиной чувствую.

- Придуряешься всё, проходи, Дашенька. Ух, так бы и съела деточек сладеньких моих. - Тискала и целовала она внуков. - Папка ваш - бяка, бросает вас, ангелочков невинных.

- Только вот бить меня ниже пояса не надо. И без тебя болит. Потом имидж отца безупречен.

- Имидж? Им отец нужен, а не словечки модные, балда.

К вечеру собралась вся семья. Сурово молчащие мужчины и взволнованные женщины, и безмерно счастливые внуки. Переходящие из рук в руки, осыпанные горами подарков, перецелованные, затисканные близнецы визжали от восторга и переполняющего их удовольствия.

- Бабули займитесь детьми, мы пойдём попаримся, - хлопнув Громова по плечу, поднялся Фёдор Егорович.

- Федь, а мы? - сунулась, было, Зинаида.

- У нас мужской разговор. Ромаха, поднимайся.

- Полегче там, но ввалить парку ему надо, - шепнула Зинаида.

- Не трогайте его, - кинулась к мужу Даша. Словно в её силах было защитить его от любого зла. - Он - взрослый мужчина, оставили бы вы его в покое. Если человек делает что-то с желанием, у него получается всё намного лучше. Он с желанием работает, с желанием любит. Не надо ему мешать.

- Даша, он отец двоих детей. Козёл, безрогий. - Прицыкнул на невестку впервые Фёдор Егорович. - Дети не тормозят его, так о жене молодой подумай, кровь с молоком баба, её время весёлое сейчас, рога хочешь заиметь.

- Это мои дети, - сделала ещё шаг непослушная Дарья.- Это я ему их на шею повесила. Он любит их, это правда, но если вы будете прикрываться ими, как щитом, то добьётесь обратной реакции. Он охладеет к этим и никогда не заведёт других. Про рога же вообще вспоминать не надо. Рома - вольная птица, а мою жизнь повязала любовь только к одному мужчине.

- Может ты и права Дарья, но с ним надо что-то делать, - сдался свёкор.

- Ничего не надо делать. Он вернётся, его учили возвращаться. Он профессионал и умный сильный мужик. Ему нравится его работа. Роман может её хорошо делать и чувствует себя в ней комфортно. Зачем его ломать. Будем стараться держаться на позитиве и поддерживать друг друга. Может быть: плакать, сходить с ума от неизвестности, но ждать. Моя участь такая: ждать, не надо меня жалеть. Я научилась относиться к своей жизни, как к игре, иначе я начинаю задыхаться. Это помогает мне справляться. Не волнуйтесь за меня. Я буду его ждать, я смогу его ждать.

Роман, молча стоявший у стены со сжатыми кулаками и не раскрывший рот даже, когда отец ему расписывал возможность получить "рога", притянув свою малышку к себе и сжав в железных объятиях, покрыл поцелуями её лицо. Его руки обручем сдавили её худенькие плечики. Могучие мышцы спины вздулись бугром. Её глаза переполняла нежность. Он смотрел в них, потрясённый и околдованный силой этой маленькой женщины, его жены. Потом прижался губами к её шее и жадно впился в её рот.

- Вы оба ненормальные, - растирала слёзы по щекам Зинаида. - Надя, ты чего молчишь? Скажи ей, она твоя дочь. - Как утопающий за соломинку кинулась она к Громовой.

- Боря тоже молчит. В нашу с ним жизнь никто не лез. Жили, как могли со своими тараканами в голове. Вот и они пусть сами свою лодку гребут. Мы поддержим и поможем.

- А детки, с ними как? - всхлипнула Зинаида. - Мальчишки, им отец нужен.

- Зина, не хорони его, - поддержал жену и Борис Викторович. - Ему и так не весело. Мы-то с Фёдором на что, не мужики что ли, с двумя пацанами не разберёмся. Ромахе поддержка сейчас нужнее морали. Со всем другим он разобрался сам и для себя всё уже решил. Наши вопли ничего не изменят. Скажем ему, что с женой и с детьми всё будет в полном порядке, а что ещё мы можем в этой ситуации.

- Славный у нас мужской разговор получился, - усмехнулся Фёдор Егорович. - Ты очень-то не расслабляйся, я тебе веничком сейчас хорошо врежу. - Подтолкнул сына, отрывая от жены, к дверям сауны.

Удовольствия от пара никакого, естественно, не было: Роман ждал продолжения.

- Пиво класс, как парок, Ромаха?

- Не плавай, батя, говори уж, для чего и затеял душегубку. - Вздохнул Роман.

- Нет, каков, почему нужно во всём искать подвох обязательно. Скажи ему, Борис.

- Ром, мы просто хотели сказать тебе, что на нас с отцом ты можешь положиться. Приглядим и за твоим семейством, и за бизнесом. - Похлопал парня по крутым плечам тесть.

- Борис правду сказал, - поддакнул отец. - Твои дети и жена под надёжной защитой. Ты служи - не волнуйся.

- Прости отец. Спасибо Борис Викторович. - Обнял родню Роман.

- Мы ж кумекаем, при матери не хотели разговаривать. Её тоже понять можно. Переживает очень. Ты при рождении своих пацанят присутствовал, понимать должен, что такое для матери дитя. - Шлёпнул его по загривку отец.

- Считай, что твоя наука не пролетела мимо. Пиво, что надо, и парок хорош.

- Давайте мужики нырнём, всё ж утрясли. - Подошёл к краю бассейна Фёдор Егорович.

- Подождите нырять, я не всё Даше сказал. Меня не будет два года. Потом сами скажете ей.

- Ёкорный бабай, - маханули в бассейн отец с тестем. - Это тебе Дашку любить не отлюбить сегодня. Силёнок не наберёшь.

- Наберу, если с детьми поможете.

Детей на ночь забрали к себе родители, и они принадлежали только себе. Роман устроил жену у себя на груди. Ему хотелось быть к ней поближе, и уложив её на своём упругом животе, он неосмотрительно подставил под Дашкины ласки подбородок, с которого она не спускала горячих губ и кое-что важное, с чем она играла коленом. Пришлось Роману спешно перестраиваться, чтоб не выдохнуться быстрее, чем бы ему того хотелось. Дашка закрыла глаза и упала в его жар, который жёг её губы, кожу лица. Она не мешала его языку забавляться с начинающими твердеть сосками. И сдерживая стон, когда разрывало от нетерпеливой руки наливающуюся тяжестью грудь, требовала ещё и ещё ласк. Исполняя её волю, умелая рука, сползая с груди, блуждая по спине, ласкала бедро, разливая по телу завораживающую дрожь. Ей самой хотелось впиться губами в его ненасытные и такие манящие губы, но она ждала, когда насытится он своими ласками над ней, чтоб сменить его уставшего и вновь затащить обоих в омут страсти, утопая в нём с головой. Распаляясь от его горячего дыхания и задыхаясь от вездесущего языка исследующего её рот, она то испуганно сдерживала его, то вдруг страстно льнула сама, и он вновь терял голову. Рассвет их застал тесно прижавшимися, друг к другу, счастливые и утомлённые они спали, забыв обо всём. Лёгкие тени у глаз и припухшие губы напоминали о безумной ночи.