Спляшем, Бетси, спляшем! (СИ)

— Леди Элизабет, не забывайте о ребенке, не на смерть же вас осудили!

— Это хуже, Клер. Я никогда не смогу сюда вернуться и до конца дней буду встречаться с Колей раз в году, как заключенная. Повези-ка ты Алису попрощаться с ними и поговори с Майклом. Может, тебе остаться с ним? Тебя-то не высылают.

На следующий день Клер с Алисой едут в сопровождении Джека в Ленинград. Через день они возвращаются все — с мамой, сестрой, племянницами, Колей и Майклом. Тут я и узнаю, что вторым со мной уедет Хиллард. Я распрощалась с родственниками, Коли с ними, конечно, не было. Покидать территорию посольства я уже не могла, улетали мы через неделю. Я привожу в порядок дела, чтобы оставить все преемнику. Просматривая документы, я с трудом понимаю, что там написано, такой туман стоит у меня перед глазами, такой мрак в душе.

— Леди Элизабет, вы не пройдете со мной? — заглядывает в комнату Джек. Он вводит меня через приемную в свой кабинет, и там я с рыданиями падаю в объятия Коли.

— У вас не больше двух часов, — Джек тактично исчезает, а мы замираем, обнявшись.

— Бетси, Бетси, — шепчет Коля, но я вижу, что у него трясутся губы и предательски дрожит голос, вцепившись в него руками, я не понимаю почти, что он мне говорит, только горестно всматриваюсь в его лицо, — Бетси, самое главное для тебя — дети. Береги себя и их тоже. Спасибо Алексу, вы обеспечены. Я приеду в сентябре, Джек сказал, что проблем не будет, я приеду к сыну.

— Коко, я проклята, все вокруг меня заражено несчастьем! — слезы текут по моим щекам, о практических вещах я говорить не могу.

Коля вытирает мое лицо, целует в глаза, умоляет не волноваться и не повредить ребенку. Постучав, входит Джек.

— Пора уходить, иначе у вас будут неприятности, мистер Румянцев. Сейчас к нашему посольству повышенный интерес.

Коля, поцеловав последний раз, сажает меня в кресло и быстро выходит. Джек наливает виски со льдом, и я впервые пью его как воду, не поморщившись и не чувствуя вкуса. Потом он берет меня под руку и ведет в квартиру. Клер гуляет с Алисой, поэтому он какое-то время сидит рядом на диване, обняв меня одной рукой и поглаживая другой по волосам. Я постепенно выхожу из обморочного состояния.

— Джек, меня сюда больше не пустят, как вы думаете?

— Может, это и забудется. Это не самое страшное, что может случиться в жизни с человеком, Элизабет.

— А что страшнее?! — поднимаю на него заплаканные глаза.

— Видеть, как страдает любимая женщина.

Я, застонав, закрываю лицо руками. Да, Коля страдает за двоих.

— Я не то хотел сказать! — спохватывается Джек, — Страшно не иметь возможности дать счастье любимой женщине. И еще страшна неразделенная любовь… А у вас с Никласом просто временные трудности. Я не знаю, почему он не хочет уехать за вами, но эта возможность всегда остается и должна утешать вас.

— Спасибо, Джек. Я всегда буду вспоминать вас с благодарностью за то, что вы были мне другом.

— Если вы позволите, я останусь им. Вы можете пользоваться дипломатической почтой и писать на мое имя. Я перешлю все письма. Так быстрее и без цензуры. Элизабет, почти два года я был счастлив вашей дружбой. Вы меня не забудете? — застенчиво, совсем по детски, просит он.

— Нет, Джек, спасибо, что вы есть.

Через пять дней он в огромном кадиллаке с посольским флажком, под эскортом спецслужб, везет нас с Алисой, Клер и Майкла Хилларда в аэропорт. Позднее, в Лондоне, Майкл рассказывает, как сам Джек просил, чтобы выслали вместе со мной его, но у него не было замены, а рапорт с просьбой о переводе от Хилларда поступил в тот же день, как он узнал о нашем отъезде. Джек понял, что Майклу важнее быть с Клер.

— Джек безнадежно влюблен, леди Элизабет.

— Очень жаль, а в кого? — рассеянно спрашиваю я.

— Бедный Джек! Пусть его утешит то, что вы слишком расстроены отъездом.

— О, нет! Ну не в меня же?! — Майкл только кивает в ответ, — Я уже не молода, и несчастная любовь, даже если она не моя, приносит мне боль, — грустно говорю я. Как же я проглядела? Джек и вправду — профессионал, если сумел скрыть чувства за маской сдержанного британского дружелюбия. Представляю, что он чувствовал, когда я обливала его слезами при прощании с Колей. Я была с ним неосторожна. Ах, как жаль!

— Но вы молоды, леди Элизабет! — удивленно восклицает между тем Хиллард и спрашивает, — Вы уже знаете, куда вас назначат?

— Я хотела закончить работу и остаться в Лондоне, но меня уговорили на три месяца поехать в Рим, там требуется атташе по культуре.

— Вы знаете итальянский язык?

— Лучше английского. А вы, Майкл, куда поедете работать?

— Пока буду в Лондоне. Клер ведь не хочет вас оставлять. Летом заканчивает учиться ее младшая сестра и, если подойдет вам, сможет заменить Клер.

— Да, я знаю, славная девочка. Вы решили пожениться?

— Я сделал Клер предложение.

— Я рада, что вы познакомились из-за меня, Майкл, — это единственное, что действительно меня радует сейчас.

Через неделю, повидавшись с Сашей, очень довольным жизнью в Кембридже, где он был одним из самых молодых студентов, я всей семьей уезжаю в Рим.

Жизнь, если бы не была для меня так трагична, устроилась как нельзя лучше. Вилла, часть которой мы заняли, радовала европейским комфортом и была очень красива. Прекрасный сад, огороженный старинной кованой решеткой, затенял ее от весеннего, но уже палящего солнца. Алиса играла целыми днями среди цветов. По субботам мы ездили на море. Такое удовольствие наблюдать, как Алиса плещется в воде и самой окунуться.

У меня, видимо, срабатывает защитный инстинкт. Я начинаю находить удовольствие в нашей жизни в Риме, она безусловно спокойнее и свободнее, чем в Москве. Сама я впервые в Италии и, когда позволяет время, мы с Клер и Алисой ездим по городу, осматривая достопримечательности. Мы втроем ходим по картинным галереям, а если мне по работе нужно съездить в Милан, Флоренцию или Венецию, я беру их с собой, пока жара не становится невыносимой. В середине лета я могу уже работать только в посольстве, которое все оснащено кондиционерами. Я хожу, переваливаясь, как утка, тяжело плюхаюсь в кресло, подставляя лицо под вентилятор, а на выходные мы уезжаем на горное озеро Бриччано, где прохладней. Посольские арендуют там на берегу домик и пользуются им по очереди. В посольстве меня стараются освобождать от утомительной работы, но заменить меня пока некем, боюсь, что ехать в Лондон придется прямо в сентябре, накануне родов. Коля должен приехать пятнадцатого числа.

— Знаешь, Клер, я думаю, что мне незачем теперь переезжать в Лондон, — говорю я то, о чем не раз задумывалась последнее время, — Какая разница, где жить, раз вдали от Коли? Я, пожалуй, соглашусь продолжить здесь работу. Ведь и наши дома будут сданы в аренду еще два года.

— Вот и отлично, — обрадовалась Клер, — Майкл мне написал, что в Риме требуется офицер охраны. Может, будем жить рядом. Скоро приедет Дженни, она ведь должна познакомиться как следует с Алисой. Малышка не должна бояться ее.

В июле на каникулах ко мне приезжает Саша. Он сильно изменился за полгода, повзрослев, но сохранил, к счастью, детскую непосредственность, за которую я его всегда любила.

— Ого, леди Бетси, ты всегда отлично устраиваешься, это просто музей! — говорит он, осматривая виллу.

— Саша, я бы с удовольствием оказалась сейчас в комнате нашей ленинградской коммуналки, но с Колей.

— Ну, это само собой, но раз уж не получается, лучше так, чем в нищете, правда? Коко просил присмотреть за тобой. Может, у тебя двойня?

— Нет, дорогой, у нас сын, твой тезка, я уже сообщила Коле.

Саша трогательно заботится обо мне, хотя отвлекается посмотреть город. Колизей и римские развалины производят на него впечатление, как на любого мальчишку, видевшего в кино «Спартака». Вечерами за ужином, уплетая понравившуюся пиццу, он с набитым ртом рассказывает о своих впечатлениях.