Речи любовные

Он больше не был уверен, что увлечен ею. По многим причинам ему удалось освободиться от колдовских чар. Волшебство чьего-то присутствия измеряется тем, что исчезает вместе с ним. Он выбрался из магнетического поля, где действовало притяжение. Теперь он мог даже представить себе эту женщину, бывшую мечтой, такой, какой она была на самом деле: кочерга (сказали бы одни), вешалка (сказали бы другие), ни кожи ни рожи (сказали бы третьи). Словом, не такая уж умопомрачительная. И все же что-то у него к ней было помимо чувственного. Из-за Бланш он не ощущал себя свободным, как требуется для продолжения любовной истории. И тогда он принялся придумывать нечто совсем иного рода, чем обычная связь: влюбленная дружба, всепоглощающая и волнующая. Он пытался пробудить эту дружбу в Полине. Это было нелегко: страсть не терпит ничего, что не является страстью. «Немного терпения», — думал он и набирал номер ее телефона. При этом пускал в ход свой неотразимый голос. Полина угодила в эту паутину, сотканную им из полушепота, смеха и придыханий, или, скорее, он окутал ее этой тончайшей сетью, подобный великим портным, которым случается шить одежду на живую нитку, прямо на человеке.

Если бы она отважилась спросить его: «Я живу мечтой, а вы тоже? Вы думаете обо мне?» — он мог бы ответить: «Я думаю о вас очень часто». Они думали друг о друге, все дело было в том, кто сколько. Он: очень часто. Она: беспрестанно. Вот и вся разница. Он мог бы искренне сказать ей: «У нас с вами был сон, но жизнь его отобрала, и остался след этого сна». Он жил вдали от нее и не тужил, но все же зачем-то ему было нужно, чтобы она существовала. Нужно было время от времени удостоверяться, что она, любящая и нежная, есть на свете.

Частица его внутренней жизни, как ни крути, принадлежала ей: он уделял время разговорам с ней, подолгу выслушивал ее, ощущал ее трепетность, смешил ее, испытывал необъяснимое чувство: будто они сообщники. Была в его отношении к ней и доля чувственности. Он задумывался. Потребность сделать ее любовницей исчезла. Но и решимости все загасить у него не хватало. Да и к чему это было делать? Чтобы перестать причинять ей боль? Как-то не верилось, что она страдает. Не верилось, потому что не хотелось. Он звонил ей для того, чтобы она не страдала и не сомневалась, что они неразрывно связаны. Но ей-то этого было мало. Прежде колеблющаяся, теперь она страстно желала его всего. Он же, чей первый порыв был отвергнут, не торопился.

3

Они беседовали по телефону каждый день. И хотя они больше не бывали вместе, душевное сродство выжило. Но в каждом из них приняло разную форму. Он радовался тому, что она есть на свете, она приходила в отчаяние. Чувство к нему обрело форму слов, ожидания, мыслей о нем, слез, желания быть с ним. И все эти метаморфозы свершались по телефону.

— Когда я вновь увижу вас? — с мольбой спрашивала она.

— Скоро, — неизменно отвечал он.

Но они больше не виделись — с того самого ужина как бы странно это ни показалось.

— Вот бы снова поужинать вместе, — говорила она.

— Скоро, — следовало в ответ.

А время плело ткань ее лихорадочного ожидания. Он был глух к мольбам, решив оставить ее при себе, но не желая спешить.

— Много работы. Нет времени, — отнекивался он.

— Всегда одно и то же!

— Зато это правда.

Из них двоих он был самым благоразумным: думал о ребенке, которого она ждала, о ее муже, о своей заново обретенной дочери, словом, он слишком много думал, чтобы пуститься во все тяжкие. Она перестала понимать что-либо.

— Никто ни о чем не узнает.

— Я знаю.

У него все было хорошо: былая горечь ушла из его жизни. И дня не проходило, чтобы он не обнял дочку, жена снова расцвела и была влюблена в него. Ничто не омрачало и его деловую жизнь: он был вознагражден за свою изобретательность, обходительность и ум. Умеющий завязывать нужные связи, он много зарабатывал и занимался своим делом. К концу рабочего дня он обычно звонил околдованной им женщине и выслушивал ее невеселый смех.

— Почему вы никогда не соглашаетесь встретиться со мной? Вы меня боитесь?

Ей казалось, что она напугала его, приоткрыв ему силу своей страсти.

— Ну, чем вы можете меня напугать?

Тут она переставала что-нибудь понимать. Да и было ли что понимать? Любовник тянул, длил ухаживания, прислушивался к своему чувству…

— Но почему в вас такая перемена? — спросила она наконец.

— Да нет же.

— Вы сами знаете, что это так.

Он никогда ни в чем не признавался.

— Мы скоро увидимся, — говорил он ей со спокойной уверенностью, так, словно уже множество раз не обещал ей этого.

— Вы мне это твердите изо дня в день, а воз и ныне там. У нее появилась навязчивая идея: свидеться с ним.

Эта идея порхала вокруг нее, заставляя ее снова и снова прокручивать фильм об их ужине.

А что же ее муж? Неужто ничего не замечал? Глаза его жены… Порой эти глаза становились незрячими. Он украдкой наблюдал за ней. Ее голубые глаза заменяли ему и море, и лазурный небосвод. Его жена была такой мечтательной! Так он думал о ней. А она и впрямь пребывала в мечтах, вся уходила в них, так что рядом с ним оставалось лишь ее тело. Ей слышался вновь и вновь некий голос.

— Ты уже легла? — спрашивал муж.

Она загоралась от одних лишь мыслей. И тогда ей годился любой мужчина.

— Иди ко мне, — звала она мужа.

Он подходил к постели и нежно склонялся над ней. Она принимала его ласки, втайне лаская другого, в странном переплетении реального удовольствия и призрачного чувства. Плоть непроницаема.

— Я все думаю, на кого он будет похож, — говорил Марк, имея в виду их будущего ребенка и гладя ее живот. — Красавица моя!

— Толстуха! — отвечала она.

Он не соглашался. Они проходили путь привычной близости, известный им одним: со своими словечками, своим ритуалом, чья магия может в любую минуту рассеяться как дым.

— Ты такая нежная, — твердил Марк, а она думала о том, что и другой сказал бы ей то же самое, что, возможно, все говорят одно и то же.

4

Влюбленный человек бережет себя, посвящает себя себе: Полина забросила друзей. Два или три раза звонила Сара, Полина не перезвонила ей. Она знала, что Сара хочет женить на себя Тома, которому это не нужно. И хотя любовные муки сближают, Полина предпочитала переживать в одиночестве. К тому же не хотела надолго занимать телефон в ожидании звонка. Сара поведала ей о своей печальной судьбе любовницы:

— Представь себе — ночь провожу у него, все по полной программе, засыпаем на рассвете, от усталости меня качает, на работу иду не заходя домой. А там все шепчутся за моей спиной: «Она не ночевала дома…» — потому что я одета, как накануне. А тут одна редакторша предложила мне пообедать вместе. Догадайся, что было дальше? Рассказ о любовных похождениях Тома. Я просто наложила в штаны, клянусь тебе. Была вся как выжатым лимон. — Полина не знала, что ответить, но Саре этого и не требовалось. — Кажется, Жиль и Бланш уже не разводятся. Я так обрадовалась, узнав об этом.

— Ты знаешь Бланш Андре? — удивилась Полина.

— Скорее ее мужа! — ответила Сара.

— Вот как!

— Он знаком со всеми преуспевающими людьми в нашем городе!

Полина прикусила язык. Меньше всего ей хотелось слышать о нем из чужих уст. Ни у кого не было права говорить с ней об этом человеке. И хотя о нем говорили не так, как о других, все равно она не хотела ничего знать.