Попробуй меня (СИ)

Я предсказуемый? – ухмыляюсь я и иду вперед, вперед, нет, я не иду, я лечу, я улетаю, мне хорошо, мне божественно.

Рикка ответила! Рикка ответила! Рикка ответила! Я уже совсем дошел до ручки, как баба какая-то.

Ты да. Я не могу уснуть. – спокойно говорит она и тоже улыбается.

Я знаю, что она улыбается.

Потому что ты должна быть в моей кровати.

Мне удалось притвориться равнодушным.

Внезапная тишина напрягает, и я сам напрягаюсь.

Я шел туда, где заканчивается город. Я шел по шумным улицам, где разноцветные машины перестают ездить. Я шел медленно, и в то же время быстро. Я шел туда, где Дейвидсон могла разговаривать со мной.

И я клянусь вам, я шел в самое прекрасное в мире место.

Я сам не знал, куда я шел.

Куда ты идешь? – внезапно спрашивает она. – Я слышу дождь.

Туда, где заканчивается город. – я вновь улыбаюсь и иду медленно, засунув руку в карман. Смотрю на горизонт, где солнца уже давно не видно. Мелькают фонари, красиво переблескиваясь вдалеке.

Почему ты не дома, Стайлс? Ищешь приключения на свой зад? Как всегда?

-Туда, где мы с тобой сядем на берегу моря и будем смотреть в горизонт, никуда не спеша, рассказывая друг другу пустяки и смеясь общим воспоминаниям, Дейвидсон. – я полностью игнорирую ее, мои скулы уже болят от улыбки, а в мышцах все приятно ноет.

Я был счастлив слышать ее.

Ты соскучился. – сделала вывод она и рассмеялась. – Господи, ты ведь и вправду соскучился!

Я вновь улыбаюсь. Я не улыбался никогда так много, потому что мне не за чем это было делать. Однако сейчас я не могу стать серьезным.

Потому что она со мной.

Она стала для меня тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя.

А сейчас я все понимал.

Не понять свои чувства было чем-то явно невозможным.

Я все шел и шел, вперед. Вперед, снова вперед. Мне было плевать на дождь. Дейвидсон что-то там говорила, про какие-то витрины, про какие-то самолеты, боже, ну что мелит эта идиотка?

Была степь, звездное небо под ногами, был свет, и была тишина. И тогда я посмотрел наверх, пристально вглядываясь в синеву ночного неба, и понял, где же заканчивается город.

Дейвидсон, я пришел в тупик. – перебил я ее рассказ о каких-то кошках, посмотрев по сторонам. – Тут больше нет машин и витрин. И самолетов, твоих чертовых самолетов, тоже нет. Ты мне веришь? Тут правда тупик.

И что ты мне предлагаешь? – хмыкает она. – Придти и забрать тебя?

Будь ты здесь, я бы тебя зажал в этом тупике. – спокойно ответил я и сел на мокрый песок. – Я бы тебя не отпустил.

Ты уже отпустил меня, Стайлс. – ледяным тоном процедила она, вызывая у меня улыбку.

Только улыбку, и не более.

Я тебя не отпускал. Ты в надежных руках. Этим рукам я доверяю даже сильнее, чем своим.

Возникла неловкая тишина. Дейвидсон цокнула в трубку и, похоже, высунулась в окно.

Это было очень мило.

Она, по-видимому, захотела ощутить мою обстановк.

Я сегодня не видел тебя целый день, только утром. – сказал я, принимаясь чертить узоры какой-то палкой на мокром песке. - Я, наверное, буду ближе к звездам, чем к тебе сегодня ночью . Я, наверное, просто сдохну завтра, если не увижу тебя хотя бы во сне. Но я рад, что на свете есть расстоянии я более немыслимые, чем между тобой и мною.

Дейвидсон сделала глубокий вдох, а я мгновенно почувствовал, как ее аромат наполняет мой нос и благоуханием окружает мое тело.

Стайлс, если у нас отношения, то что за черт происходит между нами? – спрашивает она и снова смеется. - Мы любим и ненавидим, ревнуем, бесимся, смеемся и плачем. Ты уехал, чтобы доказать мне и себе, что мы не сможем быть вместе, но ведь, Гарри, мы не могли и не хотели друг друга отпускать.

Я прикусил губу, понимая, что теряю голову от ее слов.

Все решает обыкновенный случай.

Дейвидсон, я…

Не перебивай меня, Стайлс. – рычит она и вновь начинает говорить.-И расстались мы конечно же не так как нормальные люди, а грязно, отвратительно, мерзко, с царапинами, истериками, сломанным телефоном, самым лучшим сексом, слезами у колледжа и падениями на асфальт. Сначала мы еще пытались сдерживать эмоции, улыбались и говорили ни о чем, всем свои видом показывая, что можем расстаться красиво и достойно. Достойно? Стайлс, скажи мне, достойно?

Да. – очарованный ее словами произношу я и рисую какие-то ебаные сердечки на песке.

Господи, прости меня, но я ебнулся.

Так вот, достойно… Наверное, как раз это слово подходит нам меньше всего. Согласен? А что теперь? – она на минутку затыкается, тяжело дышит, толи плачет, толи что-то еще, но пытается собраться с мыслями. – Ты не доказал ни себе, ни мне, что сможешь без меня. А теперь делай все, что хочешь, потому что я, мать твою, буду ждать столько, сколько понадобится тебе, чтобы понять, что я тебя жду.

Что? Дейвидсон, что ты несешь?

Ждать до тех пор, пока ты не приползешь ко мне и не скажешь, как ты теряешь бошку от одного моего слова. Что, я не права?

Ты каким-то образом права. – отвечаю я хриплым голосом, кусая свою губу до крови. – Дейвидсон, что происходит? Я сижу в тупике, рисую сердечки, ты плачешь, несешь ерунду, я кусаю губы до крови, мой галстук в песке, я дрожу от дождя, а небо, сука, такое красивое. Ты просто не представляешь, какое оно красивое.

Рикка молчит. Она всхлипывает с каждым вздохом, а с каждым ее вздохом всхлипываю я.

Нет, не подумайте, это просто от дождя.

Стайлс, я устала реветь весь день. Мои глаза скоро сомкнутся и разобьются в клочья. Что ты будешь делать с моими осколками?

Ослепнешь, говоришь? – ухмыльнулся я и откинул в сторону эту чертову палку. – А как же твое сердечко?

А сердечко уже давно разбито.

Осколки постепенно станут янтарными… У тебя янтарные глаза, Дейвидсон, ты в курсе? Они расцветут изнутри трещинками нежности, переполнятся теплом и вберут в себя весь золотой блеск — вот что будет. Тогда все это станет станет по-настоящему драгоценным. - тихо сказал я, сильнее прижимая телефон себе к уху. Я не хотел отпускать ее от себя. Я хотел слышать ее голос всю ночь.

Я дышал всем тем, чем дышала она.

Вполне уверен, что я просто дышал ею.

Как же глаза? Света не будет. Конец, Стайлс. Понимаешь?

А конец света… Что ж, если кончится свет, то я научу тебя любить во тьме.

Но я буду вся в шрамах.

Я встал с песка и вновь посмотрел на горизонт. Я ощущал себя в невесомости, мое дыхание повторяло дыхание Дейвидсон, ветер сковывал наши дыханья во что-то большее и уносил их с точностью и в горизонт.

Я научусь любить твои шрамы, Дейвидсон. – я улыбнулся. – Мне легко любить все, что связано с тобой.

========== Глава 17. ==========

POV Гарри.

Я ненавидел ее с такой силой, что каждая моя жилка сжималась от одного представления ее сильного взгляда. Я был уверен, что я страстно влюблен, но моя любовь отчасти становилась опасной. Со стороны она показалась бы настоящей, гневной ненавистью, однако не была ею. Я был в этом уверен. Эта ненависть сплеталась со страстной влюбленностью именно в том, что при всей своей неприязни к Дейвидсон, я любил ее в тысячу раз сильнее. Два языка пламени сплетались в одно. Два языка пламени можно было сравнить друг с другом. Переплетались, сплетались, угасали, снова загорались и переплетались.

Два языка пламени – это я и Рикка.

И от них уже никуда не денешься.

Не избавишься.

Не застрахуешься.

Не уйдешь.

Степной курган, охваченный бушующим пламенем, мог бы служить описанием моей души, когда я думал о ней. Меня тянуло всю в ту же степь, однако, в черную и испепеленную. Вот образ моего душевного состояния, вот тот самый поглощающий момент, когда после получасового размышления в тишине, я понял – как же тяжело мне любить и ненавидеть.