Мы искали друг друга (СИ)

Чтобы как-то объяснить волнение и сгладить возникшую неловкость, Евгения Николаевна сказала:

— Извини, Саша, я… Мы с Колей были друзьями… Очень давно.

Саша сразу все поняла. И тоже не испытала ревности, а только удивление. И ей стало жаль женщину, которая, по-видимому, любила когда-то Николая. Получается — они почти подруги по несчастью.

— Видишь, Саша, — Евгения Николаевна решила перейти на «ты», — отчет. Тебе он знаком, наверное?

Она указала на толстенный том, лежащий на ее столе. Саша с одного взгляда узнала: это геологический отчет их партии, а первой среди списка авторов там стоит фамилия Ярошевский. Последний отчет Николая.

— Будем работать, — сказала новая Сашина начальница.

Питер переживал не самые лучшие времена. Городу вернули историческое имя, но не смогли вернуть былое величие.

Сейчас, как в семнадцатом году, здесь день-деньской шли митинги, собирающие толпы народа, но некому было навести элементарный порядок на замусоренных улицах. Политики раздавали щедрые посулы, стараясь привлечь на свою сторону людей, именуемых нынче электоратом, а власть в городе уже поделили бандитские группировки. «Братки» — коротко стриженные накаченные парни в кожанках-«косухах», разъезжали на «БМВ» — «боевых машинах вымогателей», собирали дань. Город приобрел сомнительную славу «криминальной столицы».

Петербургские страсти мало влияли на быт жителей поселка, в котором поселилась семья Вершининых. Время тут текло медленно, как вода в Неве. Странное полугородское-полусельское поселение жило своей, непонятной обитателям мегаполиса, жизнью. Во дворах многоэтажек бродили куры, в прудах утки плавали; некоторые даже коров держали. Сразу за поселком начинались выпасы, за ними — лес. Не реденький, как в Подмосковье, а настоящая северо-европейская тайга. По периметру поселка шли залитые водой карьеры, по-местному — рупасы. Часть их сплошь заросла камышом, мало-помалу превращаясь в болото. В других можно было купаться, ловить рыбу. До сих пор там не перевелись караси да щуки.

Сашиным родителям такой уклад — бальзам на сердце. Они сразу же завели козу, десяток курей. Муля поговаривала о покупке коровы, но не решалась, боялась — не справится. Пэпс, заядлый рыбак, свободное время на Неве пропадал, ловил окуней и плотву, а в сезон — корюшку. Летом в лесу ягод и грибов было — хоть косой коси, только успевай собирать-заготавливать.

Саше сельские радости, по большому счету, были до лампочки. Ее манил Петербург. Хотелось жить там, в «северной Пальмире». Ведь кончится, когда-нибудь, нынешний бардак, и Питер опять станет прекраснейшим на земле городом. В этом Саша не сомневалась. Она намеревалась снять здесь комнату, а со временем и свое жилье прикупить. Пока же, из-за ограниченных финансовых возможностей, вынуждена была каждый день мотаться на работу за, без малого, полсотни километров.

С деньгами постоянный был напряг. Прибавки к зарплате не могли угнаться за ценами. Каждый выживал, как мог. Ловчилы, «новые русские», делали деньги из ничего, из воздуха; их «доили» бандиты-рэкетиры. Те, в свою очередь, подкупали продажных чиновников, лезли во власть. Такая вот, «пищевая цепочка», а в ее основании — те, кто вынужден жить на зарплату, обычные трудяги. Такие, как Саша Ярошевская.

Жизнь в большом городе требует больших денег. На один только транспорт немалая часть зарплаты уходит. А нужно еще есть, одеваться, платить по счетам… Все учесть — голова кругом пойдет. А ведь женщина, да еще молодая, к тому же, незамужняя, должна выглядеть на все сто. Если она не полное мурло, конечно.

Уже четвертый год Вершинины жили на новом месте. Обвыклись. Даже к местному климату стали привыкать. Все трое в семье зарабатывали, но достаток был более чем скромный. Все проклятая инфляция сжирала. Да еще неожиданные расходы: то крыша потекла — срочный ремонт требуется, то зима на носу, а дров не запасли… Не простая была нынче жизнь, ох, не простая.

В Институте зарплату задерживали регулярно. Поговаривали о грядущем масштабном сокращении, о возможном перепрофилировании, вплоть до расформирования Института. Саша понимала: в списках на сокращение её фамилия будет в числе первых (не «своих» же увольнять).

Начальница опекала Сашу, всегда поддержать старалась. Однако, и ее положение (как и всего их отдела) было непрочным. В Министерстве могли рассудить так: раз Средняя Азия теперь чужая территория, заграница, то пусть там и оплачивают все работы; а нет, так и вовсе их свернуть. Теперь никто ни в чем не мог быть уверенным.

Обедала Саша обычно тем, что приносила из дома, иногда, по необходимости, в институтской столовой. Готовили там скверно, хотя и относительно недорого. Раз она сидела за столиком одна, к ней подошел малознакомый парень, вроде бы из институтских.

— Можно? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, поставил свой поднос на стол.

Саша кивнула утвердительно, хоть ей это и не совсем понравилось: свободных столиков кругом сколько угодно, так какого лешего!

— Ты ведь из Средней Азии, да? — несколько развязанным тоном спросил парень, не приступив еще к трапезе.

Саша поморщилась.

— Да, а в чем дело?

Нахала нужно ставить на место сразу.

Но тот никак не отреагировал. Продолжил:

— Меня Артур зовут. А тебя Саша, да?

Саша глянула неодобрительно.

— Ну и что?

Непрошенный собеседник ухмыльнулся.

— Ты не подумай, ради бога, что я собираюсь за тобой приударить. Хотя ты мне нравишься…

Саше захотелось послать его.

— Послушай… — начала она сердито.

Артур сделал жест рукой, как бы заслоняясь.

— Нет-нет, ничего такого. Я же говорю: не собираюсь приударять. У меня чисто деловое предложение.

Сашу такой поворот совсем не устраивал. Какие могут быть у нее с ним дела! Решила выслушать из вежливости: все-таки работают они в одной конторе, неудобно просто взять и послать.

— Что за предложение?

— Мне камни нужны. Лазурит, в первую очередь. У вас там, я знаю, его много. Можешь организовать поставку?

— Как? Я уже три года там не живу, да и вообще…

— Как, как… Через знакомых. Знакомые геологи у тебя там остались? Или у бати твоего.

— У тебя что, на меня досье собрано? Откуда тебе известно, что отец у меня геолог? — сердито спросила Саша.

Артут ухмыльнулся.

— Слухами земля полнится. Наши дамы, в отделе, они любят всем кости перемывать, и все обо всех знают. Про тебя говорили, я услышал — заинтересовался.

— Хм. Понятно. А камни тебе зачем?

Артур молча полез в карман, достал пачку из-под сигарет, вытряхнул от туда пару изящных сережек густо-зеленого цвета. Саша взяла одну в руку, чтобы рассмотреть получше. По форме — половинка усеченного конуса сантиметра четыре длиной, петелька и крючок-подвеска из какого-то золотистого сплава. Похоже не заводское производство. Полированный камень приятный на ощупь — теплый.

— Нефрит, — определила Саша. — Ты сам их сделал?

— Сам, — ответил новый знакомый. — Нравятся? Это тебе — подарок. Возьми.

— Нет, что ты… Зачем. Не надо.

Саша положила сережку на место.

— Да я же без всякой задней мысли… От чистого сердца. Мне они ничего не стоили. Возьми, пожалуйста, — настаивал Артур.

Саша не стала пока возражать, решила выслушать парня, а уж потом делать выводы.

— Ты поешь нормально, — сказала она поднимаясь, — а потом поговорим. Я в вестибюле подожду.

Разговор продолжили возле экспоната из институтского музея — окаменелого ствола древнего папоротника.

— … Основная моя продукция — серьги. Нарасхват идут. Тем более, что цены не заламываю, только делаю поправку на инфляцию. Кроме серег еще изготовляю кулоны, кабошоны для перстней, ну и так, по мелочи, — рассказывал «каменных дел мастер».

— У тебя свое оборудование? — поинтересовалась Саша.

— Самодельный шлифовальный станок дома. Заготовки из камня мне тут, в нашей распиловочной пилят. Володя там есть такой. Он за бутылку все что хочешь распилит. В общем, технология, не ахти какая сложная. Я уже руку набил, за вечер десяток пар серег — как нефиг делать. Рынок сбыта у меня налажен. Главное — сырье. Потому и приглашаю тебя в компаньоны.