Все могло быть иначе

— Мне очень не нравилось, что я должна делить Андреа с тобой, — сказала Кэрли. — Потом, когда я увидела, как она полюбила тебя, и как ты добр и внимателен к ней, я стала радоваться вашей дружбе. Из телефонных разговоров, я узнавала подробности ее жизни, о ее успехах или каких-то разочарованиях и это было единственной радостью в моей повседневной жизни.

Дэвид вновь погладил щеку Кэрли, теперь уже с уверенностью, что она не отвернется.

— Мы давно могли бы жить вместе, — сказал он.

Тихо вздохнув Кэрли сдалась, измученная борьбой сама с собой, которую теперь хотела проиграть. Она повернула лицо к его руке и коснулась губами ладони. Дэвид обнял ее, крепко прижав к себе. Кэрли опустила голову на его грудь, она слышала, как часто бьется его сердце.

— Ты перевернул всю мою жизнь, Дэвид, — тихо прошептала Кэрли. — Я теперь уже не знаю, что правильно, а что неправильно в моих поступках.

— Однажды, я спросил тебя, согласна ли ты, чтобы я вернулся к тебе.

Кэрли закрыла глаза, вспоминая.

— Я тогда не ответила.

— Ты и сейчас придерживаешься того же мнения?

— Как я могу, увидев, что ты сделал с Андреа?

— Оставь Андреа, я хочу знать о твоих чувствах ко мне.

— Думаешь я изменила мнение о нас с тобой?

— Стало быть не изменила?

— Дэвид, у нас нет будущего.

Дэвид взял Кэрли за подбородок и пристально глядя ей в глаза сказал:

— Может быть и так, но у нас есть сегодня, Кэрли.

Она повернула голову, освобождаясь от его руки.

— Боже мой, Дэвид. Это дом Виктории, ты ее муж. Я не могу позволить себе...

— Ну вот. Теперь вдруг на пути встала Виктория? Что с тобой, Кэрли?

Кэрли попыталась уйти, но Дэвид удержал ее.

— Раньше мешал Итен и твоя преданность ему.

— Итен поработал с тех пор очень здорово. Он много сделал для того, чтобы я освободилась от своей преданности.

Дэвид сильно сжал ее руки.

— Разве ты не собираешься покинуть его?

— Я не могу покинуть Шона и Эрика.

Он отпустил ее.

— Нет, конечно, нет.

— Ты мог видеть, что пережила Андреа за последние два с половиной года и лучше других должен понять, как важна для детей благоустроенная и спокойная семейная жизнь.

Она подождала — не скажет ли Дэвид чего-нибудь. Он молчал и тогда Кэрли продолжила.

— Я не могу обрести счастье за счет горя кого-либо другого.

— Что ты подумаешь, если я скажу, что Виктория уехала лишь потому, что хотела оставить нас вместе, вдвоем?

— А Андреа говорила, что у нее встреча в...

— Она должна была найти какую-то причину для отъезда. Вместо юбилея Моцарта могла быть любая другая.

Кэрли покачала головой, не веря услышанному.

— Ты хочешь сказать, что она не только не возражает против твоей неверности, но и способствует этому?

— Она делает больше — она подбивает меня заиметь любовницу. Таким образом она расчищает дорогу для себя, чтобы завести любовника при первом же удобном случае.

— Понимаю, что это не мое дело, но скажи как часто ты...

Кэрли не закончила фразу.

— Неважно, я не хочу этого знать.

— Никогда, — тем не менее ответил Дэвид. — За исключением тебя. Тебя я любил не раз, правда, в мыслях.

— Прошу тебя, не говори мне подобные вещи.

Дэвид внимательно поглядел на Кэрли.

— Но ты, наверное, поступаешь так же, не так ли?

— Не понимаю о чем ты говоришь.

— Рискну сказать, что ты тоже меня любишь, мысленно, ты не сможешь, не вообразив себе этого, выдержать прикосновения Итена, особенно после всех его проделок с Андреа.

— Всякие неблаговидные манипуляции стали нормой для Итена. Без них он уже не представляет себе жизни. Спора с тобой об Андреа он никогда бы не начал, не будь так пьян.

— Как ты можешь жить с таким человеком?

Терпение Кэрли иссякло.

— А откуда у тебя право упрекать меня?

Брови Дэвида поползли вверх от такой реакции Кэрли.

— Успокойся, — сказал он мягко.

Кэрли сжалась от нахлынувшего на нее холода.

— Итен таков, каков он есть. Все это из-за меня. Иногда, я чуть не схожу с ума, представляя себе, каким он мог бы быть, женившись на другой женщине. Я чувствую себя такой виноватой.

— Кэрли, ты говоришь что-то не то.

— Он знает, что я не люблю его. Черт возьми, мне даже не хочется видеть его. Я не могу больше притворяться. Не удивительно, что Итен делает одну глупость за другой, чтобы уберечь выдуманный им семейный мир от развала. А как бы ты поступил, Дэвид, на его месте?

— Думаю, что моя любовь позволяет мне сказать, что твое счастье для меня превыше всего.

Кэрли бросила на него недоверчивый взгляд.

— А ты уверен, что не говоришь это только из-за желания, чтобы Итен поступил таким же образом?

— Не говори так, Кэрли. У меня никогда не возникало даже мысли играть с тобой.

— Все это глупо, — заключила Кэрли. — Зачем мы мучаем друг друга, когда знаем, что все проиграно? Нам ничего не осталось: ни слов, ни поступков. Сейчас мы должны все расставить по местам. Ты, Дэвид, никогда не уйдешь от Виктории, я — никогда не смогу расстаться с Итеном.

— Если даже поверить, что наше будущее столь безнадежно, у нас с тобой есть сегодня. Почему ты так упорно отвергаешь даже это?

— У нас лишь две недели, Дэвид, и все. Подумай о том, как трудно и долго заживает рана, когда люди теряют друг друга. Ты хочешь пережить все это еще раз?

— Это похоже на то, как если бы голодного человека стали просить отказаться от первого, потому что нет возможности предоставить ему полный обед.

— Я не могу заниматься с тобой любовью, Дэвид.

Он схватил Кэрли за плечи.

— Почему?

Она уперлась руками в его грудь и оттолкнула Дэвида. Слезы заливали ее глаза.

— Потому что я не смогу заниматься любовью с Итеном, не чувствуя себя проституткой.

Дэвид разочаровано склонил голову набок.

— Совокупление с Итеном ты называешь любовью? — спросил он Кэрли. — Проявляла ли ты когда-нибудь первая желание любовного соития с ним? Была ли ты когда-нибудь довольна этим?

Дэвид прижал ее к себе ещё сильнее.

— Часто ли вы отсылаете детей к Барбаре, чтобы остаться наедине? Больше того, сколько ночей в неделю ты ждешь, когда заснет Итен, прежде, чем самой пойти в постель?

Кэрли чувствовала его теплое дыхание на своем лице. Так стояли они долгие секунды снедаемые желанием и нерешительностью. Затем сопротивление Кэрли уступило место ее девятнадцатилетней мечте.

Кэрли с дрожью прижалась к Дэвиду. Их губы сомкнулись. Дэвид застонал и с дикой голодной страстью впился в губы Кэрли.

— Я жаждал этого момента всю жизнь, — сказал он.

В ответ она обвила его шею и поцеловала. Все сдерживающие начала покинули Кэрли, она свободно отдавалась Дэвиду. Мысли о том, что она вернется домой и вновь окажется одна, больше ее не волновали.

Дэвид гладил ее по спине, добрался до ягодиц и приподнял Кэрли на себя. Она в ожидании затаила дыхание. Ее груди дрожали от желания быть тронутыми.

Дэвид как бы почувствовав это, распахнул халат Кэрли, склонился над ней, целуя груди и лаская языком их шелковые соски. Кэрли вскрикнула от сладкой боли, возникшей где-то внутри нее.

Дэвид взял Кэрли на руки.

— Я люблю тебя, Кэрли, — сказал он прерывающимся голосом.

— И я люблю тебя, Дэвид.

Она как бы опять стала юной девушкой, переполненной сладкими ожиданиями и любовью. Кэрли закрыла глаза и увидела зеленую полянку за лесопилкой. Она глубоко дышала, чувствуя запах высокой травы, колыхающейся на ветру. Солнце во всю светило им, было тепло и уютно.

Позже, уже в своей комнате, Кэрли лежала в тесных объятиях Дэвида.

— Не расстраивайся, Кэрли, — сказал он, прикоснувшись губами к ее виску, — и не грусти. Две недели — срок немалый. Это больше того, на что мы имеем право рассчитывать.

— Я люблю тебя, Дэвид, — опять повторила Кэрли.

Он приподнялся и поглядел на нее.

— Мне нравится смотреть на тебя, когда ты так говоришь.