Легче перышка

— Загляну в чат. Может, там кто-нибудь есть, — говорит Финн, направляясь к столу, на котором стоит мой компьютер. — Посмотрю на реакцию людей.

Слежу за тем, как Финн заходит на сайт и открывает чат. Лиз бормочет в трубку мобильного телефона — пересказывает Джейсону происшествия последнего часа. Я различаю слова «невероятно груба» и «унизительно», но вдруг она свирепо кричит в трубку: «Нет!» Она улыбается мне, ей неловко.

Тут Финн говорит:

— В чате Сесилия.

— И?

— Гм, кажется, она не в лучшем настроении. Она считает, что ты водила всех за нос. Что все это время ты была худой и всего лишь играла роль. Она чувствует себя обманутой.

— А ты что ответил?

— А что я могу ответить? — Финн пожимает плечами. Я сказал ей правду. Сказал, что раньше ты была толстенной.

Спасибо.

— Помогло?

— Не очень. Она говорит, что теперь ты у нее ассоциируешься с сотрудницами ее мужа в Сити. — Он замечает мое искаженное ужасом лицо. — Не волнуйся, сестричка. Я поговорю с ней, она изменит свое мнение. Вот увидишь. — Он подмигивает. — Ко времени вашей обычной онлайн-сессии она уже обо всем позабудет.

Гм-м. Я знаю, что Финн стал буддистом и все такое, но я не верю, что он научился творить чудеса. Я благодарно улыбаюсь ему, хотя понимаю, что он решился на трудный бой.

Раздается телефонный звонок. Лиз, Финн и я переглядываемся. Все думаем об одном и том же. Это моя мать. Она подавлена и расстроена.

— Орла, — тихо произносит она. — Что происходит?

— Мам, — говорю я, — прости. Я хотела тебе рассказать.

— Я чувствовала себя набитой дурой, когда во время рекламной паузы эта девица сказала мне положить трубку. Что она понятия не имеет, кто я такая. И еще у нее хватило наглости сказать мне, мне, твоей матери, что я с приветом. Будто я позвонила, просто чтобы поиздеваться над ней. — Ее голос дрожит, и я слышу, как она пытается сдержать глухое рыдание. — Почему ты мне не сказала, что на шоу будешь не ты? Что сегодня будет какая-то другая девушка, которую тоже зовут Орла Кеннеди?

— Но эта другая девушка была мной, — признаюсь я. — Они посчитали, что она будет лучше выглядеть на телевидении.

— Как она могла быть тобой? Она говорит о сексе на всю страну. Какой ужас. Ты воспитана совершенно иначе. Тебя не учили публично говорить о сексе. Что скажут монахини? — Она плачет, чувствуя унижение от одних воспоминаний. — А как она обошлась с теми людьми! Я сгорала от стыда. Мне было стыдно даже подумать о том, что она моя дочь.

— Мне тоже, мама. Мне тоже.

— А твой отец…

— Я не хотела никого расстраивать.

— Он ушел на «Яхту», ему так неловко, представь: последние несколько дней все покупали ему пиво, чтобы отпраздновать твое появление на телевидении. Что ему делать теперь?

Обойтись без бесплатной выпивки. Я злюсь на своего отца. Это так свойственно ему — наживаться на моем «появлении».

— Когда они сообщили тебе, что на телевидении вместо тебя будет другая девушка?

О, это вопрос на миллион долларов. Шанс сознаться во всем. Очистить совесть. Но я не могу, не могу. На глазах у Лиз и Финна я веду себя как последний трус.

— За несколько минут до начала, — мямлю я в трубку. — У меня даже не было времени позвонить тебе.

Финн качает головой и вздыхает. Неодобрительно.

— Ну хоть так. Теперь я смогу сказать Фил-лис, которая живет на нашей улице, что это не твоя вина, — отвечает мама. — Она так завидует, можешь себе представить.

— Да?

— Да, из ее детей толка не вышло. У нее даже внуков нет. Она сказала Марселле, что сыта по горло моим хвастовством об успехе дочери в Лондоне. К тому же она понятия не имеет, что значит «специалист по связям с общественностью», а когда я рассказала про твой веб-чат и про то, что ты появишься на телевидении, то, да простит меня Бог, она просто вся позеленела. Но я не могла сдержаться. Я так гордилась тобой. Мне так жаль, что сегодня тебе не повезло. Знаешь, пожалуй, закончим этот разговор. Мне нужно позвонить в кучу мест, чтобы объяснить ситуацию. Ну и теперь, наверное, я могу сдать видеомагнитофон обратно в магазин. Нам с отцом он не нужен. Пока, дорогая. — Она кладет трубку. Я чувствую себя последней негодяйкой.

Вот так мы и сидим. Пьем водку. Мы с Лиз смотрим в никуда, Финн стучит по клавиатуре. В течение часа я размышляю о том, что сказала мама, и в конце концов Лиз мирится с тем, что о ее свадьбе в «Хелло!» скорее всего ничего не напишут.

Снова звонит телефон. Это Патти. В трубке раздается дикий шум, и я с трудом различаю слова. Виновата плохая связь.

— Орла?

— Да.

— Что ты сейчас делаешь?

— Пью. А ты видела утреннее шоу?

— Да. — Всего одно слово, но говорит о многом.

— Значит, тебе известно, почему я пью.

— Ну зачем ты так. Все не так плохо.

— Спасибо. Ты звонишь, чтобы это сказать?

— Нет, я звоню сказать, что ты должна приехать сюда.

— Что? Куда?

— Бар «Джемми» на Грешам-стрит. Я отправила за тобой банковскую машину, ты должна сюда приехать.

— Зачем?

— Просто делай, что я говорю. Ой! — У нее в телефоне садится аккумулятор, и ее голос становится все тише. — Приоденься. Встретимся минут через двадцать.

Связь обрывается. Я набираю 1471, пытаюсь дозвониться ей, но отрывистый женский голос сообщает, что телефон, вероятно, выключен.

— Это Патти, — говорю я Лиз.

Финн поднимает на меня взгляд и улыбается.

— Хочет, чтобы мы приехали в бар «Джемми».

— Зачем? — спрашивает Лиз.

— Она не сказала. Просто сказала, что это того стоит.

— Ну тогда я за то, чтобы ехать, — говорит Финн ко всеобщему удивлению. Он встает. — А что мы здесь делаем? Сидим горем убитые? Боимся того, что могло и чего не могло произойти? Тебе нужно выбираться отсюда, Орла. Встретиться с внешним миром. На самом деле, это ведь не ты выставила себя идиоткой на телевидении.

Лиз кивает. Просто не верится. Мой брат иногда способен мыслить разумно.

— Согласна, — говорит она. — Давай собирайся. Такси вызвать?

— Уже едет сюда. — Я пожимаю плечами.

Мы начинаем носиться по квартире и приводить себя в порядок, что оказывается не так уж просто, поскольку мы выпили полторы бутылки водки. Мне даже трудно надеть босоножки. Пальцы меня не слушаются, чтобы застегнуть пряжки, поэтому я швыряю их через всю комнату и засовываю ноги в оранжевые туфли без задников. На фоне черных брюк и черного пиджака они кажутся невероятно яркими. Лиз взъерошивает волосы, чтобы придать себе больше чувственности, и провозглашает свою готовность к выходу ровно в тот момент, когда раздает звонок в дверь.

Спустя четверть часа мы входим в винный бар «Джемми». Всюду сидят банкиры Сити и наслаждаются обеденной выпивкой. Молоденькая официантка в невероятно короткой юбке пропадает в толпе и возникает снова, чтобы принести еду и принять заказ на выпивку. Мы проталкиваемся через толпу и ищем Патти; она сидит в самом конце бара, Патти знакомит нас с двумя молодыми журналистами. Мы заказываем себе три большие порции алкоголя. Патти странно смотрит на Финна, когда тот берет свой стакан. Но улыбается после того, как он шепчет ей: «Особый случай».

— Патти, и что мы здесь делаем? — наконец спрашиваю я.

— Скоро узнаешь, — загадочно говорит она.

— На этот раз дело ведь не в Табите со Свеном? — Оба молодых журналиста с удивлением смотрят на нас. — Не для печати, — бормочу я и машу перед ними пальцем, который двоится у меня в глазах.

— Все намного интереснее, — улыбается Патти. — Думаю, скоро ты сама все поймешь.

Кто-то трогает меня за плечо, я оборачиваюсь. Это Себастиан. Пьяный. Сильно пьяный. Сконфуженно смотрю на Патти. И поэтому она позвала меня сюда? Жестокий, ограниченный Себастиан.

— Так, полагаю, ты ду-умаежь, эт-то было смежно, — сбивчиво произносит он.

Смотрю на него и ничего не понимаю. Лиз и Финн с невозмутимым видом следят за ним. Патти пьет свой напиток. Осторожно посматривает на нас двоих. Ее компаньоны готовы в любой момент вмешаться в наш диалог.