Зов предков

На следующую ночь — семнадцатую после начала болезни — Вачиви тоже согревала Жана теплом своего тела. За прошедшие дни она так измучилась, что сама не заметила, как уснула. Ближе к утру что-то словно толкнуло Вачиви в сердце, она проснулась и увидела, что Жан мертв. Глаза его были широко распахнуты, словно перед смертью он ненадолго пришел в себя, чтобы бросить на свою возлюбленную последний взгляд; руки его все еще обнимали Вачиви, но они были холодными, как камень, а рот открыт.

Вачиви не плакала. Она закутала Жана в одеяло и сидела с ним, пока не рассвело, сжимая коченеющее тело в объятиях. Она еще не осознала того, что случилось, разве могло ей прийти в голову, что Жан может умереть и оставить ее одну. Он казался таким молодым, таким сильным, и она не сомневалась в том, что Жан поправится. Почему же духи решили забрать его к себе? Ответа на этот вопрос не было.

Утром, едва рассвело, она бережно уложила тело на койку и пошла искать капитана.

Услышав печальные новости, капитан и огорчился, и обеспокоился. Он не знал, была ли заразной болезнь Жана, хотя тот факт, что не отходившая от него Вачиви была здорова, несколько успокоил его. Других больных на судне не было — похоже, «Марибель» не грозила эпидемия, какие, бывало, в считанные дни выкашивали и пассажиров, и команды менее везучих судов. Несмотря на это, капитан обязан был предпринять определенные меры, и в первую очередь — избавиться от тела. Оставлять его на борту нельзя было ни в коем случае, и капитан как мог объяснил Вачиви, что Жана нужно похоронить в море.

Слушая его, Вачиви машинально кивала. Они только что вышли из каюты, где Жан лежал, укутанный в одеяло, и как будто спал, но подлинные масштабы постигшего ее горя еще не дошли до сознания Вачиви. Предложение капитана предать ее возлюбленного морской пучине показалось ей странным — индейцы никогда не хоронили своих мертвецов подобным образом, да и белые, насколько она знала, закапывали тела умерших в землю, однако возражать Вачиви не стала. Капитану она сказала — пусть поступает как считает нужным, и он решил, что они похоронят Жана ближе к вечеру. Он хотел дать Вачиви время в последний раз побыть с Жаном — кем бы он ни приходился ей на самом деле, и она действительно просидела с ним оставшиеся несколько часов, целуя время от времени его холодные губы и гладя длинные шелковистые волосы. Лицо Жана казалось совершенно спокойным, и Вачиви подумала — теперь она знает, что означает появление белого бизона. Священный бык пришел, чтобы унести Жана в Страну Вечной Охоты, и она стала вполголоса молиться на своем языке, прося Великого Духа принять возлюбленного в свою вечную обитель.

Вечером в каюту пришли четверо матросов с носилками. Они уложили на них мертвое тело и понесли на верхнюю палубу. Вачиви, словно во сне, покорно шла следом.

На палубе собрались все пассажиры, за исключением двух женщин, которые так страдали от морской болезни, что не покидали кают с первого дня путешествия, а также свободные от вахты матросы. Лица у всех были печальные. Один из пассажиров прочел над телом Жана главу из Евангелия и несколько заупокойных молитв. Потом капитан спросил Вачиви, не следует ли накрыть графа французским флагом, но она отрицательно покачала головой — ей хотелось, чтобы он оставался в ее одеяле, которое, как она думала, поможет ему согреться, если в морской пучине будет слишком холодно. Темные неспокойные волны бились о борт судна, и Вачиви было страшно отдавать им Жана, но она понимала, что другого выхода нет.

Но вот капитан дал сигнал, матросы наклонили носилки, и завернутое в одеяло тело с привязанным к ногам Жана камнем скользнуло в воду. Оно сразу исчезло в глубине, и Вачиви, провожая его взглядом, издала протяжный, траурный вопль, как это было в обычае у ее народа.

Потом матросы и пассажиры разошлись, а она еще долго стояла на корме, глядя на воду. Только когда стало совсем темно, Вачиви вернулась в каюту и опустилась на койку, где еще недавно лежал Жан. К ней наконец-то пришли слезы, но они не принесли ей облегчения. Вачиви не знала, что с ней будет, но ей это было безразлично. Жан был единственным, кого она любила, а теперь его не стало, и жизнь потеряла для Вачиви смысл. Она готова была даже броситься в море, чтобы быть с ним и в смерти, но не посмела, и это было первый раз, когда мужество и решительность ей изменили.

За всю ночь Вачиви так и не сомкнула глаз. Утром она снова поднялась на палубу, держа в руках мешок с вещами Жана. С трудом подбирая французские слова, она объяснила, что по обычаю своего племени должна раздать имущество умершего, поскольку ему оно больше не понадобится. У сиу существовали и другие поминальные ритуалы, но из всех них Вачиви выбрала именно этот, поскольку он был больше всего похож на обычаи белых. Матросам она раздала рубашки Жана, похожий на военного пассажир попросил штаны из оленьей кожи, а капитану достался синий камзол с золотыми пуговицами, который оказался ему великоват. Кроме одежды Вачиви отдала морякам мушкет и сапоги Жана, а женщинам-пассажиркам подарила его книги. Единственным, с чем она так и не решилась расстаться, была рубашка, которую она вышивала любимому к свадьбе и которая была почти готова. Слишком поздно ей пришло в голову, что Жана следовало похоронить в ней, и теперь она решила оставить рубашку на память. Впрочем, и без этого Вачиви была уверена, что никогда не забудет Жана — не забудет их первую встречу у озера, их частые встречи у водопада, его борьбу с Напауши и долгое, долгое бегство. Она всегда будет помнить его доброту и нежность, его любовь, его страсть, слова, которым он ее учил, красивые платья, которые он купил ей в Сент-Луисе. Все это осталось в прошлом — в счастливом невозвратном прошлом, но Вачиви знала, что будет любить Жана до тех пор, пока бьется в груди ее сердце.

Глава 12

Благодаря неожиданно поднявшемуся попутному ветру «Марибель» вошла в гавань Сен-Мало на несколько дней раньше, чем планировалось. В целом путешествие через океан заняло около семи недель, и, глядя на приближающийся берег, Вачиви думала о том, что ей делать дальше. Она знала, как называется поместье де Маржераков, но понятия не имела, как туда попасть и что скажет или сделает Тристан де Маржерак, когда узнает, что его брат мертв. Быть может, он прогонит ее — и куда ей тогда идти? Деньги Жана — те, что были у него с собой, — Вачиви отдала на хранение капитану, но хватит ли их на обратный путь, она не знала. В деньгах белых она разбиралась не очень хорошо; в ее родном племени в ходу была меновая торговля: Вачиви знала, сколько бизоньих шкур нужно отдать за коня и сколько — за новую пирогу, однако сейчас эти сведения вряд ли могли ей пригодиться.

Примерно о том же самом думал и капитан. Пока «Марибель» маневрировала в порту, он то и дело спрашивал себя, как поведут себя родственники Жана, когда узнают, что он скончался и что на борту — только его вдова. В том, что Вачиви — настоящая супруга Жана, капитан сомневался и не исключал, что де Маржераки откажутся признать ее своей родственницей. В этом случае ее положению трудно было позавидовать: одна, в чужой стране, практически без средств к существованию… Что ж, он готов был ей помочь. Собственная жена капитана умерла десять лет назад, и с тех пор он жил один. Вачиви была красива, и у нее был сильный характер; правда, капитан был намного старше, но это вряд ли могло иметь значение, к тому же если все будет так, как он предвидел, никакого другого выхода у нее не останется. И капитан решил подождать и посмотреть, как будут развиваться события.

Прошел почти час, прежде чем «Марибель» подошла к причалу и пришвартовалась. Все это время Вачиви стояла на палубе, глядя на скалистые берега и песчаные пляжи, тянувшиеся насколько хватало глаз слева и справа от порта. Что готовила ей чужая страна? Впрочем, суровый пейзаж не произвел на нее гнетущего впечатления — благодаря рассказам Жана она успела полюбить Францию, которую никогда в жизни не видела, и теперь ее тревожило только одно: вдруг для нее не найдется здесь места?