Стриптизерша (ЛП)

— Грэй, просто дыши. Я люблю тебя. Если ты не скажешь мне, без вранья, что не любишь меня, тогда все будет в порядке.

— Я люблю тебя. Правда, — шепчу я, и слова теряются в шуме ветра, когда Доусон опускает крышу.

Он все равно слышит, или читает по губам, или он просто знает правду.

— Хорошо. Тогда все будет в порядке. Ты любишь меня. Я люблю тебя. С остальным мы справимся. — Он посылает мне острый взгляд. — Ты жалеешь о том, что мы сделали? Что у нас есть?

Я яростно качаю головой.

— Нет! Я не… я не жалею. Это было… это было из ряда вон выходящее. Я просто... все перемешалось. Я не знаю, во что верить.

— Верь в меня. Верь в то, что я люблю тебя. — Он улыбается мне. — И верь в то, что однажды, когда все немного устаканится, я заставлю тебя кончить так много раз, что ты не сможешь ходить после этого несколько дней.

— Я уже едва могу ходить, — признаюсь я. — Я воспалена.

Он просто улыбается.

— Это был лишь разогрев, малыш. Я не начал раскачивать твой мир. Ты можешь в это поверить.

Я дрожу от горячего, голодного блеска в его глазах, и я верю ему. Я все еще запутана, но Доусон здесь, рядом со ной, любит меня, даже, если я убежала.

Я пытаюсь дышать, и стараюсь представить, что скажу папочке. Я даже не знаю, с чего начать.

После полуторачасовой нервной поездки из Атланты в Мейкон, мы останавливаемся у двухэтажного колониального дома из красного кирпича, в котором я выросла. Там, на лужайке, табличка «ПРОДАЕТСЯ», а поверх нее большим красным маркером написано «ПРОДАНО». Мой желудок сжимается. Папочка всегда парковался на подъездной дорожке, так что члены его паствы всегда знали, что он дома и доступен. Я выбралась из Корвета, Доусон позади меня, и подошла ко входной двери. Она заперта. Я нащупала кольцо от ключей в сумочке, так давно не использованных, и попробовала дверной ключ, от которого не избавилась. Он не подошел; замки сменили.

— Он... переехал, — остолбенела я.

— Дерьмо. Что теперь? Ты знаешь его номер? Или где ты можешь найти его? — Доусон рядом со мной, и моя рука в его. Я не помню, чтобы переплетала свои пальцы с его, но это успокаивает меня достаточно, чтобы я смогла дышать.

Я отхожу от двери, спотыкаюсь, падаю вниз, перескакивая по трем ступенькам на тротуар, от падения меня спасает Доусон, и помогает сесть в машину. Я сижу на кожаном сидении цвета слоновой кости и вдыхаю в свои легкие горячий воздух Джорджии.

— Церковь. Он будет в церкви. Выезжай обратно на главную дорогу и поверни направо.

Двадцать минут спустя мы на самой пустой парковке Современной Мейконской Баптистской Церкви. Это огромное, развалившееся здание, с возвышающейся традиционной колокольней над главным святилищем, все сделано из белокаменных блоков и темных деревянных колонн по бокам. На месте у главного входа стоит старая модель красного Форда Тауруса. Машина принадлежит Луизе, папиному секретарю. Рядом с Таурусом древний F-150, который должен быть зеленым, но сейчас он весь ржавый, с красной слякотью и брызгами грязи, который принадлежит Джиму, дворнику. Там еще одна машина, она принадлежит Дугу, ассистенту пастора, и еще несколько других, которые я узнала не сразу. В нескольких местах от этих машин - папин серебряный трехлетний «BMW». Он здесь. Конечно он здесь.

Я снова не могу дышать. Вдруг мне снова двенадцать и я жду, пока выйдет папа. Воскресный вечер, после второй службы и встречи сотрудников молитвы. Я сидела на стоянке, на заднем сиденье автомобиля, читая книгу, в ожидании, чтобы мама и папа отвезли меня домой.

— Все хорошо, Грэй. Я здесь, — голос Доусона - тихое урчание, прорывающееся сквозь мое искаженное воспоминание.

Я качаю головой, глубоко дышу, возвращаясь с настоящее. Доусон здесь. Он... мой парень. Он мой. Я его. Он поможет мне встретиться с отцом. Я не должна нуждаться в помощи, но нуждаюсь. Я вытираю свои потные, липкие руки о бедра и затем выхожу из машины, закидывая сумочку на плечо. Доусон захлопывает за собой водительскую дверь и идет рядом со мной, беря за руку. Я колеблюсь перед стеклянной дверью, которая ведет в крыло церковного офиса.

Черная металлическая ручка горячая под моей рукой, и через стекло я вижу Луизу, проходящую через дверь, она идет по главному коридору, в ее руках большая коробка. Я открываю дверь, и она это слышит, поворачивается, и видит меня. Ее лицо мгновенно бледнеет. И затем прорывается ее южное гостеприимство, и она светлеет. Луиза опускает коробку на пол и торопится ко мне, руки вытянуты, чтобы обнять меня. Доусон отпускает меня и стоит с руками, засунутыми в карманы, пока я обнимаю Луизу. Она такая же, как и всегда, среднего роста, большая часть ее веса ушла в бедра, седеющие черные волосы уложены в густой начёс, покрытый лаком.

Внезапно я осознаю, как, должно быть, выгляжу, как пахну. Уверена, Луиза может почувствовать на мне запах секса, увидеть его в крысином гнезде моих волос. Я бы хотела, чтобы у меня было время принять душ, но сейчас ничего нельзя сделать.

— Грэй, как ты, милая? Почему я не видела тебя несколько лет? Я думала, ты никогда не вернешься, чтобы повидаться с нами! Разве ты не такая же красавица, какой была и раньше? О мой… кто этот высокий, привлекательный мужчина? — Луиза говорит без перерыва, ее акцент густой, как грязь, и звучит, как порвавшаяся гитарная струна. Потом она действительно рассматривает Доусона, и узнает его. — О-о-о, мой...

Она обмахивает свое лицо рукой, и ее большая грудь поднимается, глаза широко распахнуты. Она смотрит на меня, затем ее глаза еще больше распахиваются, пока Доусон делает шоу из того, как обнимает меня рукой за талию, низко, почти у поясницы. Я прижимаюсь к нему, опускаю голову ему на грудь, и это не показуха. Я нуждаюсь в его близости — должна вытянуть из него силу.

Луиза немного восстанавливает свое состояние.

— Это правда тот, кто я думаю?

Я киваю.

— Луиза Элдритч, это Доусон Келлор. Мой парень. — Я раньше никогда никого не представляла, используя эти два слова. У меня немного кружится голова.

Луиза нервно смеется, пока пожимает протянутую руку Доусона.

— Вот это да, Грэй! Как ты с ним познакомилась? Он еще красивее в жизни, чем в его фильмах!

Я хмурюсь.

— Почему, Луиза, ты хочешь сказать, что видела его фильмы? Я не думала, что ты смотришь такие фильмы.

Луиза краснеет и пренебрежительно машет рукой.

— Ну, ты знаешь, я... моя Айрис хотела посмотреть эти фильмы, которые были так популярны, знаешь те, о магии и что-у-вас-есть. Так что, конечно, я должна была посмотреть их, чтобы убедиться, что они подходят моей дочери. Заметьте, я не отпустила ее посмотреть их. Они были слишком переполнены ненужным насилием и сексуальностью, и… ну, не обижайтесь, мистер Келлор, но мы не поддерживаем такое поведение.

Доусон просто улыбается.

— Никаких обид, миссис Элдритч. Я знаю, некоторые мои фильмы не для всех. Если бы у меня была дочь, я точно не позволил бы ей смотреть мои работы, пока она не стала бы достаточной взрослой, чтобы понимать и быть разборчивой.

Луиза серьезно кивает, и затем поворачивается ко мне.

— И так, Грэй. Что привело тебя обратно в город? У меня сложилось впечатление, что ты переселилась в Лос-Анджелес на более-менее постоянную основу.

Это было способом Луизы сказать, что она знала о моем провале с папой, и хотела докопаться до сути.

— Папа в офисе? Я бы хотела увидеть его.

— Он там, ты знаешь это. Он просто... ну, я позволю ему сказать тебе. — Приветливый, благородный внешний вид исчезает, и я замечаю под этим проблеск внезапно умную, защищающую, и довольно осуждающую женщину. — С тех пор, как ты уехала, Грэй, многое изменилось. Я должна сказать. И твой отец... ну... он изменился. Смерть твоей бедной мамы изменила его, и не в лучшую сторону. И когда ты уехала... Он не была в порядке, ты знаешь. Но я сказала слишком много. Это его история. Давай, пошли, милая. Я отведу тебя к нему.

Она ведет Доусона и меня через лабиринт коридоров и соединенных офисов к расширенному угловому папиному офису. Его дверь закрыта, и Луиза стучит один раз, небрежно, и затем открывает ее. Она проходит внутрь, я иду следом. То, что я вижу, шокирует меня.