Отражение звезды

Вечером позвонил Севка.

— Привет! — услышала она его радостный голос. — Докладывай, чем занималась все это время?

— Да ничем особенным, — Леночка сидела на кровати, скрестив под собой ноги. На электронном табло было без пяти семь пополудни. Наверняка Марк уже на месте встречи. Наверняка озирается по сторонам, ищет ее. Но ведь она даже не старалась пустить в ход свои чары, чтобы привлечь к себе ею внимание. Она никогда и предположить бы не смогла, что Марк предпочтет ее всем остальным длинноногим красоткам на вечеринке. Или, может быть, она показалась ему слишком легкой добычей? Леночка усмехнулась. С экрана телевизора вдруг полились громкие звуки попсовой песни. «Попсик-пупсик» — вспомнила она. «Как жаль, что не могу больше уделить вам внимание»! Карикатура, а не человек. Розовый след помады на руке. И вот он — олицетворение жизненного успеха.

— Ты чего там? У меня куча свободного времени, давай встретимся.

— Давай, — согласилась Леночка, вспомнив нагловато-насмешливый взгляд Выголева. Что же это он не дает ей покоя ни днем ни ночью? Кто дал ему право завладеть всеми ее мыслями и возникать перед глазами? Леночка провела рукой по глазам, словно желая отогнать внезапное воспоминание об их таком странном и таком идиотском свидании. Севка свой, Севка понятный и привычный. С ним можно болтать о всякой чепухе и перестать изводить себя дурными воспоминаниями и тяжелыми мыслями о Фиме. Где-то — она не помнит, где, — Леночка слышала, что нет на земле ни одной человеческой страсти, которая была бы так бесплодна и низменна, чем страсть мщения. От себя она может добавить, что никогда не встречала страсть, которая бы так мучительно изводила. Может быть, ее постоянные терзания и страхи вырабатывают в организме гормон старения? Леночка смотрела на себя в зеркало и воочию убедилась, что лоб ее испещрен мелкими морщинками. Стареть еще, однако, рановато.

— Давай в кафе на Таганке? — после некоторого раздумья предложил Севка.

— Давай, — Леночка улыбнулась. — Когда?

— Да хоть сейчас! — Севка был рад видеть ее в любое время, и это не могло не нравиться.

— Выхожу.

Ради Севки долго крутиться перед зеркалом не нужно. Для него она непонятно почему хороша в любом виде. Джинсы — неизменные голубые «резинки» в облипку, пуловер голубой шерсти, кроссовки — вот и весь ее неприхотливый и очень удобный наряд.

Последние приготовления перед выходом из квартиры были прерваны неожиданно громким звонком в дверь. Леночка на секунду замерла, провела еще раз щеткой по волосам, посмотрела в сторону «глазка», будто кто-то мог с той стороны заглянуть в квартиру, и осторожно пошла к двери.

— Кто там? — спросила она и тут же пожалела, что спросила, — голос обычно пьяненькой тети Клавы из квартиры напротив жалобно простонал:

— Ах, Ленусик, хорошо, что ты дома, открой, пожалуйста…

Ну, все, сейчас начнется долгий надрывный монолог о муже-изверге и сыне-пьянице, а Леночка будет стоять, кивать, соглашаться, давать советы обратиться в милицию или еще куда-нибудь. Но Клава не станет слушать ее, а по пятому кругу начнет свои жалобы и сетования на жизнь. Все это приведет к тому, что она попросит немножко денежек. Если бы она сразу начинала с этого — так ведь нет! Однажды Леночка попробовала без вступительной речи дать ей денег взаймы, так та начала причитать в голос, словно ей всадили нож в грудь. Обид было — вагон и маленькая тележка.

— Иду, — со вздохом сказала Леночка, нащупав предварительно в кармане мятую пятерку.

— Займи, Лен, денег… — Тетя Клава была трезва, и Леночка уже за одно это благодарила Бога, но денег у нее, кроме мятой пятерки, не было никаких. Деньги — дело наживное, сегодня нет, завтра будут. Сегодня есть, а завтра — шаром покати. Вот совсем недавно она собиралась в ресторане поужинать, так ведь вместо этого пришлось покормить в «Макдональдсе» Наташу, съездить в больницу к Евгении Алексеевне — с пустыми руками ведь не пойдешь; Злюк до аванса занял — немного взял, но лишних денег у Леночки никогда не водилось. Пришлось достать из кармана заветную бумажку, хорошо хоть есть проездной единый, на все вилы транспорта, а там перезаймет у Севки. У Севки можно.

— Возьми, — Леночка протянула пятерку.

— Ты извини меня, — тетя Клава была чем-то озабочена, она стояла, потупив глаза и растирая носком домашней тапки какую-то соринку на кафельном полу лестничной клетки. — Мне бы стольник…

— Но у меня нет… сейчас… Случилось что?

— Случилось? Да, случилось! — Тетя Клава вошла в квартиру и без спросу прошлепала в комнату, села на диван и принялась потирать грудь точно ее одолевал страшный кашель. Она потирала грудь, морщилась, хлопала ресницами и в конце концов все-таки завела долгий и полный эмоций монолог о сыне-пьянице, на которого пожаловалась какая-то соплячка! Так она и сказала, гневно подняв на Леночку глаза: «Соплячка! Пятнадцать всего! А туда же — изнасиловал, говорит! Ну какую же порядочную девушку можно… Если сама не захочет, а?» А стольник ей нужен — менту дать, чтоб дело прикрыл, чтоб, значит, сын-пьяница — какой ни на есть, а все же кровь от крови, плоть от плоти, — не в тюрьме сидел, а дома, при маменьке был…

Леночка почувствовала, как где-то внутри ее, глубоко-глубоко, на самом донышке, стал зарождаться гнев. Да как она может говорить таким тоном, как она может смотреть на нее и просить денег, когда каждое ее слово, как огненная игла, впивается в сердце Леночки!

— Так, быстро отсюда! — вдруг тихо произнесла Леночка В тихих словах ее было столько предгрозовой угрозы, что тетя Клава поднялась и медленно, бочком, попятилась к выходу. Она прижимала пятерку к груди и пятилась, пятилась, пятилась. Наконец она выскочила за дверь, и уже оттуда, чувствуя себя в некоторой безопасности, заверещала противным свинячьим голосом:

— Да знаю я тебя! Знаю-знаю! Сама вокруг себя толпы мужиков держишь! А чем держишь? Известное дело — чем! То в окна лазят, то в двери прут, то веники носят! Кому, скажи, веники носят? Известное дело — кому!

В другой раз Леночка бы плюнула на противный визг тети Клавы, может быть, даже и посмеялась бы над ним, но не сейчас. Сейчас настроение у нее упало, как стрелка барометра, ей стало до того неприятно, что идти на свидание с Севкой сразу же расхотелось.

Было бы чем укорять, думала она. Один Севка ходит, и то ее в это время зачастую дома не бывает. А про веники, так наверняка она сегодня посланца с цветами встретила…

Леночка набрала номер Севкиного телефона, чтобы отменить встречу, но дома его уже не было. Придется идти. Леночка ополоснула лицо холодной водой из-под крана, выпила таблеточку аспирина, предчувствуя надвигающуюся головную боль, и снова подошла к зеркалу.

Очередной звонок заставил ее вздрогнуть. «Не подойду к двери, — решила Леночка. — Пусть хоть вышибет ее с петель, пусть хоть сожжет квартиру, не подойду».

Звонок назойливо заливался трелью неизвестной птицы. Леночка сидела на галошнице и держала в руках злополучную щетку для волос. Как только она брала щетку в руки, так кто-то звонил в дверь. Она с удивлением посмотрела на этот предмет, как будто открыла в нем новые возможности. Предмет оказался обычным, ничем не отличающийся от других, предназначенных для расчесывания волос и массажа кожи головы, — продолговатая фигурная ручка, гвоздики в резиновой подушечке, дырочка посередине. Нажимаешь на нее — получается смешной шипящий звук. Леночка нажала на резиновую подушечку, провела ладонью по гвоздикам, повертела ручкой, лишь бы занять себя и не слышать этот противный теленькающий звук. Ну когда же она прекратит это безобразие?!

Леночка не вынесла пытки, вскочила, отшвырнула от себя расческу, подошла решительным шагом к двери и, не спрашивая, распахнула ее настежь.

— Черт бы вас побрал! — воскликнула, но растерялась, увидев перед собой Марка. — Что вы тут делаете?

Краем глаза Леночка увидела, что на площадке — между ее и нижним этажом — стоит тетя Клава. Вид у нее был победный, как будто ей удалось уличить Леночку в чем-то скверном и грязном.