Жидкий пепел (ЛП)

Я кивнула:

— Да, справлюсь. Я смогу.

Брендон направился ко мне, и я встретила его на полпути. Я понимала, что ему нужно отпустить прошлое, и уважала это. Я тоже не хотела, чтобы мои шрамы определяли меня. Изучая его глаза, я протянула руку и погладила костяшками пальцев волосы у него на щеке.

Затем сказала то, что, казалось, ему нужно было услышать.

— Мне жаль.

Следующим утром мы с Брендоном лежали голыми в его постели. Каждый раз, когда он прикасался ко мне, каждый раз, когда мы целовались, я чувствовала, как понемногу пропадаю. Разглядывая его татуировку, я подняла наши руки в лучи солнечного света, отбрасывая тени на стену.

— Ты ведь хорошая девочка? — спросил он, переплетая наши пальцы и слегка касаясь бородой моей щеки.

— Не знаю. Хорошая?

— Думаю, да.

Кончиками пальцев я провела по выступающим венам от его ладони до предплечья.

— Так что же я делаю здесь, с тобой? — прошептала я.

— Я задаюсь тем же вопросом.

Перевернувшись на живот, я прижалась грудью к его голой коже.

Он обвел большим пальцем мою нижнюю губу.

— Ты слишком хорошая для меня.

— А ты слишком плохой для меня.

Мы лежали, уставившись друг на друга, и оба понимали, в какие неприятности вляпались, но никто из нас не собирался отступать.

Наклонившись, я прижалась к его губам, скрепляя нашу судьбу поцелуем.

Глава 21

Последующие две недели я замечала перемены. Больше не было девочки, ищущей одобрения, я становилась женщиной, которая носит свои шрамы, как нечто прекрасное. В этом была и не малая заслуга Брендона. Он постоянно бросал мне вызовы, расспрашивал о моих делах и открывал для меня новые перспективы. Ему нравилось, когда я спорила с ним, а мне нравилось, что он провоцировал меня на эти споры. Это вынуждало меня оставаться честной с собой и поступать по велению убеждений, а не привычек.

Я думала, что потеряла надежду, а он возродил ее во мне — и это пугало, но страх будоражил. Я начала понимать смельчаков, которые прыгали со скал и самолетов. Что-то в этом риске заставляло тебя чувствовать себя живым. Брендон словно адреналин, выстреливший мне прямо в сердце.

— Мне нужно пойти домой и заняться стиркой.

Своими теплыми руками Брендон притянул меня ближе к себе.

— Я с тобой, — он прижался эрекцией к моей спине.

Мы уже занимались сексом этим утром. Он словно машина.

Я рассмеялась, освободила свои руки и повернулась к нему лицом.

— Мне нужно проверить почту и позвонить сестре. Она, должно быть, волнуется. Я несколько недель ей не звонила.

Если честно, он до сих пор не видел мою квартиру, и мне совсем не хотелось ее показывать. Моя жизнь находилась в подвешенном состоянии, и мне было стыдно за это. Жизнь Брендона была захватывающей и эффектной, когда он не развлекался со мной в постели. Только что он заказал билет до Шотландии на свою следующую фотосессию, а я все еще берегла каждую копейку, надеясь осенью попасть на учебу. Мне не хотелось, чтобы он видел мой надувной матрас и голые стены. И еще мне не хотелось, чтобы он обнаружил, насколько я жалкая без него.

Его задумчивый взгляд напрягал меня. Он всегда слишком много всего подмечал.

— Что?

— Почему ты ни разу не приглашала меня в свою квартиру?

Я пожала плечами и перевернулась на спину, чтобы было легче солгать.

— Я не против пригласить тебя. Просто мы всегда остаемся здесь. От тебя ближе к «Побуждению», и здесь уютнее.

Брендон усмехнулся.

— Я живу в гетто.

— Да, но мебель у тебя лучше. Твоя кровать намного удобнее моей.

— Вот видишь? Я даже не знаю, какая у тебя кровать.

Повернув к нему голову, я поняла, что должна быть честной. Не притворяться.

— Я не приводила тебя к себе, потому что мне стыдно. Я сплю на надувном матрасе. У меня даже нет дивана или телевизора.

Брендон нахмурился и приподнялся на локте.

— Ты серьезно?

Мне было трудно выдержать его взгляд.

— Да… наверное.

— Я провел пять лет жизни, ночуя на одеяле, расстеленном на полу. У меня не было своего телевизора, пока я не присоединился к морской пехоте и не купил его себе. Ты действительно думаешь, что я осудил бы тебя за что-то подобное?

Я пожала плечами, чувствуя себя нашкодившим ребенком.

— Не знаю.

Брендон всматривался в мое лицо, прежде чем со вздохом опустить голову, прижимаясь лбом к моему плечу.

— Пенелопа, я рос в нищете. Я пробирался в чужие тачки и крал там мелочь на еду, — он поднял голову, осмотрел комнату и снова встретился со мной взглядом. — Поэтому я так и живу. Мне много не нужно, но когда я во что-то вкладываюсь, то убеждаюсь, что оно того стоит. Знаю, это кажется странным, но я живу в этой квартире, потому что привык к такому. Бездомный парень на углу улицы, ругающиеся парочки посреди ночи, соседи-грубияны — я здесь как дома. Поверь, ни за что и никогда я бы не осудил тебя за то, как ты живешь.

— Дело не только в этом. Мне стыдно за положение, в котором я оказалась. Пойми, мне тридцать, — я вскинула руки в воздух и снова уронила их по бокам, — и что я получила от жизни? Ужасный брак, пустой банковский счет, старую тачку, гребаный надувной матрас и велик! Нет, ну в самом деле, посмотри на себя. Бога ради, ты модель. Через пару недель ты уедешь в Шотландию, а я даже не могу позволить себе пойти в колледж.

— Я просил тебя поехать со мной, — сказал он, перед тем как оставить мягкий поцелуй у меня на плече.

— Я должна работать, — обиженно пробормотала я.

Брендон выпятил нижнюю губу, и я старалась не смотреть на него, но это было просто невозможно.

Я засмеялась и шлепнула его по плечу.

— Не смейся надо мной.

— Почему?

— Потому что я серьезно. Это отстой — в тридцать лет начинать все заново.

— Всегда все может быть хуже. Ты бы все еще могла быть со своим бывшим, вместо того, чтобы быть со мной в этой теплой дорогой постельке, — сказал он, поиграв бровями.

Я улыбнулась, и он провел рукой от моего живота к груди, зажав сосок между пальцами.

— Позволь тебе напомнить, какая ты счастливица, — прошептал он.

Несколько часов спустя Брендон прошел за мной в мой дом и встал рядом, пока я проверяла свой маленький почтовый ящик у главного входа. Он был набит рекламными листовками и парой конвертов. Я вытащила эту кучу и начала сортировать ее по пути к своей квартире.

Я остановилась, когда заметила широкий конверт от «Международной гуманитарной ассоциации».

— Боже мой, — прошептала я, встречаясь взглядом с Брендоном, и начала открывать конверт.

Я достала брошюру и небольшую стопку бумаг. Сверху было письмо о зачислении, и я прочла его вслух:

Уважаемая миссис Бейлор.

Рады сообщить, что вы приняты в «Международную программу по стажировке медсестер». Вы можете зарегистрироваться до пятнадцатого сентября и начать свое путешествие уже через тридцать дней после даты регистрации. Пожалуйста, ознакомьтесь с информацией, предоставленной в этом конверте, и обращайтесь ко мне по электронной почте с любыми вопросами или проблемами. С нетерпением ждем сотрудничества с вами.

Когда до меня дошел смысл, у меня отвисла челюсть.

— Меня приняли!

— Это потрясающе, Пенелопа. Мои поздравления.

Я посмотрела на Брендона. Он улыбался, но держал себя по-другому. Я практически ощущала, как мы отдаляемся друг от друга, хотя оба и не сдвинулись с места.

— Это всего на несколько месяцев, — заверила я его.

Брендон сменил выражение лица на замешательство.

— Что? Нет, не волнуйся обо мне. Я счастлив за тебя. Правда. Именно это тебе и нужно. Это пойдет тебе на пользу, — сказал он, обнимая меня за плечи.

Я посмотрела на него, и он улыбнулся, а я улыбнулась в ответ.

— Ты действительно так считаешь? — спросила я.