Небо любви

Лянину прабабушку, Марию Михайловну, названную в честь своей матери из рода Кавелиных и родившуюся в Варшаве, обожал князь Оболенский. Влюбленный князь задаривал ее фамильными драгоценностями, перстнями с бриллиантами и изумрудами, но все усилия его были тщетны. Мария Михайловна вышла замуж за Мельникова, принадлежавшего к рыцарям немецкого ордена, и нарожала ему восьмерых детей. Муж ее во всем был хорош, кроме одного — он не мог побороть пристрастия к азартным играм и проигрывал в карты огромные суммы. Однажды Мария Михайловна не выдержала и указала ему на дверь. В тот же вечер ее супруг выиграл усадьбу на границе с Литвой и подарил жене бумаги на это имение.

Ее родная сестра, выйдя замуж за адмирала Нахимова, жила с ним в Париже. Так как этот брак оказался бездетным, то адмирал завещал свой знаменитый кортик, украшенный драгоценными камнями, только наследнику мужского пола, имеющему звание капитана. Этим капитаном оказался отец Ляны — Александр, который, по своей легкомысленной молодости, вовремя не приехал в Париж, а впоследствии кортик пропал, и судьба его теперь не неизвестна.

Юлька видела отца подруги всего один раз, когда он вместе с Ляной и маленькой Кларочкой заехал поздравить с днем рождения Юлькиного сына, Олега. Своим обаянием, непосредственностью, простотой и легкостью в обращении он просто очаровал Юльку. Она не хотела верить тому, что услышала как-то от подруги. Ляна сообщила, что ее отец, которому только что исполнилось шестьдесят, умер от сердечного приступа, мгновенно, прямо на лестничной площадке, вставляя ключ в дверь собственной квартиры, так и не успев повернуть его. Чем внезапней и неожиданней кончина, тем острее и трагичней она воспринимается. Клара Георгиевна выплакала все глаза, похудела, побледнела, поникла и скисла.

Несмотря на то что Ляна тяжело переносила утрату, она все же сумела встретить беду с открытым забралом и возвратить мать к жизни. Ляна по-прежнему очень тщательно продумывала, как одеться стильно, сногсшибательно и с минимальными затратами, и все у нее получалось быстро и легко. К счастью, Клара Георгиевна прекрасно владела искусством шитья, из своей каракулевой шубы она скроила для дочери шикарный свингер, украсив его норковым воротником, взятым с ее старого пальто. Получилось прекрасно. Все близкие тогда ахали, восхищаясь в первую очередь самой Ляной, потом шубкой, а узнав о происхождении этой шубки, ахали еще больше.

Однако теперь Ляна твердо стояла на ногах, будучи президентом фирмы. Она считала, что существовать на пятьсот-семьсот долларов в месяц — это удел несчастных. «Что предосудительного в том, чтобы желать счастья, купаясь в любви и роскоши, — говорила она, — ведь почти каждая женщина мечтает иметь узкую ногу, а жить на широкую».

Юлька смеялась, воспринимая слова подруги, как шутку, но та и не думала шутить. Не лишенная тщеславия, а скорее честолюбия, Ляна наводила мосты среди окружения своего брата — бизнесмена, а затем уже сама благодаря зажигательной энергии, целеустремленности и притягательности устроилась в одну маленькую фирму, разрабатывавшую очень перспективный проект, но начинавшую с торговли всякой мелочевкой. Ляна предложила изобразить на главной странице сайта этой фирмы роскошную яхту, дабы произвести впечатление на потенциальных покупателей. Ради интереса Юлька как-то зашла на этот сайт, и выяснилось, что за величественной яхтой не оказалось ничего, кроме тушенки за пятьдесят рублей. Юлька тогда ничего не поняла и в дальнейшем даже не пыталась разобраться, каким образом фирма разрослась и разбогатела.

— Ляночка, неужели ты действительно самый главный человек в компании? — спросила ее как-то Юлька.

— Нет, я всего лишь президент фирмы, а управляет ею один очень талантливый человек, Виктор Иваныч, непостижимый мужчина и надежный друг. Он настолько притягателен, что женщины под воздействием его чар, как мошки, попадают в хитроумно сплетенную им паутину. Я тебя обязательно с ним познакомлю, как только ты решишь оставить своего обожаемого Стаса.

— Никогда! — решительно ответила Юлька.

— Ты первая женщина, которая отказывается от знакомства с таким человеком, да и то лишь потому, что не видела его самого и не слышала его чарующего голоса, — усмехнулась Ляна.

Увидев Ляну, которая не вошла, а вплыла в квартиру, как всегда ослепительная, в шокирующем наряде, стройная, молодая, самоуверенная, Юлька облегченно вздохнула. Подруги обнялись. Потом Юлька с восхищением наблюдала, как Ляна грациозно расстегивает молнию на наимоднейших замшевых сапожках на шпильке с узким носом, как небрежно и легко скидывает белый норковый полушубок, как изящно снимает белые лайковые перчатки, и чувствовала, что начинает немного успокаиваться.

«Какая же она стильная, — подумала Юлька, — причем независимо от того, модная на ней вещь или нет, она все равно смотрится стильной». Глядя на Ляну, Юлька вспоминала где-то прочитанные или услышанные слова, что «мода существует для женщин, которым не хватает вкуса, а этикет — для женщин, которым не хватает воспитания». Ляна принадлежала к тому типу женщин, которые сами создают моду и имеют свой неподражаемый стиль.

— Что стряслось? — беззаботно поинтересовалась Ляна.

— Стас уехал, — потерянным голосом произнесла Юлька.

— Ну и что? — удивилась красавица с длинными пепельными волосами.

— Он записку написал, чтобы я не ждала, — понурила голову Юлька.

— Это уже хуже, — внимательно глядя на себя в зеркало, фыркнула Ляна. — Давай сначала кофейку попьем, а потом решим, как действовать.

Потрясающе элегантная Ляна продефилировала на кухню, как всегда, нескончаемым потоком, выкладывая на стол всякую всячину, купленную в «Рамсторе»: сыры, зелень, маслины, мясную нарезку, семгу, сладости. Юлька разложила снедь на изящные фарфоровые тарелочки и, быстро сварив кофе, разлила ароматный бальзам в чашки из такого же тончайшего фарфора, поскольку подруга предпочитает есть из дорогой красивой посуды, твердо уверенная в том, что это намного полезней и, конечно же, вдвойне приятней.

Ляна легко опустилась на стул и взяла в руки столовые приборы так, как это умели делать разве что графини или княжны. Глядя на идеально сложенную натуральную блондинку с безукоризненным греческим носом и красивой, словно очерченной контуром, формой губ, Юлька даже нашла в себе силы улыбнуться.

— Да что же мы сидим, у меня в машине шампанское брют! — воскликнула Ляна.

— Нет, нет, ты за рулем, а мне вечером в рейс, — запротестовала Юлька.

— Да впереди еще целый день, я же не коньяк тебе предлагаю. Так я схожу за шампанским!

— Нет, нет, у нас есть отличное итальянское вино «Ленотти», с привкусом черешни и миндаля, Волжину подарили, — поспешила порадовать подругу Юлька, зная о ее пристрастиях к сухим винам, часто сопровождаемым гастрономическими излишествами в виде деликатесов, порою очень калорийных, что отнюдь не смущало белокурую обладательницу идеальных пропорций. Она не слишком расстраивалась, заметив, как стрелка весов уходит вправо, ибо, благодаря равномерному распределению веса по всему телу, похудевшая или поправившаяся, Ляна всегда выглядела не просто хорошо, а великолепно.

— Обожаю сухое белое вино! — воскликнула Ляна, предпочитавшая изысканные вина самым качественным крепким напиткам. — Правда, оно изрядно возбуждает аппетит.

— Но ведь и расщепляет жиры одновременно, — возразила Юлька, — вопрос, в каком количестве его пить.

— Тебе, моя подруга, можно и пить, и есть сколько угодно, время тебя не берет, стройна, как девушка осьмнадцати лет.

— Тебе тоже грех жаловаться, — искренне восхищалась подругой Юлька, полагая, что благодаря Ляниным аристократическим корням, сама природа позаботилась о том, чтобы при любой форме сохранить в ней утонченность черт, соблазнительность форм и изящество движений.

— Боже, какие у тебя восхитительные духи! — сморщила Ляна свой очаровательный носик.

— Это «Шанель»! — с гордостью сообщила Юлька.