Белая пешка (ЛП)

Кто-то налетел на меня, сбивая меня с мысли.

— Простите.

Я оборачиваюсь, и моё сердце начинает стучать, как лёгкий летний дождь по жестяной крыше. Я смотрю в синие глаза и на эту сладкую улыбку.

— Ох, — удается пискнуть мне, — ничего… Эд.

— Говорил же, что найду тебя? — ухмыляется он. Я чувствую, как глаза баристы сверлят меня, потому что это Эд — выдающийся певец. И он стоит в этой маленькой кофейне, улыбаясь мне. — Когда выходит твоя следующая книга?

— Я… эм... я эмм... — с трудом сглатываю, мои щёки горят. Меня качает из стороны в сторону. Он такой симпатичный, что я просто хочу взять его за руку, вывести из этой кофейни и направиться в Центральный Парк, чтобы он там пел мне сладкие песни о любви. Эд стоит передо мной в ожидании. — Ух… у меня ещё пока не назначена дата релиза.

— Боже, ты держишь меня на иголках. Я действительно обожаю эту историю, — он берёт свой кофе у баристы. — Я… эмм… написал песню, основанную на ней.

— Правда? — мне хочется хлопать, кричать и спрашивать, но я не буду.

— Ага, ты знаешь, я, ну… с удовольствие спою её тебе, — он улыбается, и моё предательское сердце в экстазе. — Я спою её здесь, хочешь?

— Ты… — маленький вздох срывается с моих губ. — Ты серьёзно? О, Боже, я бы с удовольствием послушала.

Он оглядывается на баристу.

— Ты не против, да?

Она качает головой, ошеломлённое выражение буквально приклеилось к её лицу. Я уверена — она ненавидит меня, и так должно и быть. Я трахаю Джастина Вайлда и Эда... — одного из моих фанатов. Я — удачливая сучка. Моё сердце доверху наполнено ожиданием и возбуждением. Два фаната творений друг друга. Это превращается в идеальную историю любви, да, Джастин? Не так ли, Эд? Меня накрывает приступ вины, причиняющий душевные муки, когда я думаю о Джастине, сидящим в своей квартире, ожидая свой карамельный макиато, который становиться всё холоднее с каждой секундой.

Эд прочищает горло и улыбается, демонстрируя свои сладкие ямочки, когда это делает… а затем он поёт: «Любовь... м-м-м… сумасшедшая, сумасшедшая любовь, моя дорогая. Прогулка вдоль путей, моя дорогая, с моей ненормальной любовью...»

Он поёт наипрекраснейшую лирическую песню, и вся кофейня застыла в гипнотическом трансе от звука его голоса. Некоторые люди снимают видео на свои телефоны, и я борюсь, чтобы содержать свои чувства. Мой щёки болят от того, как сильно я улыбаюсь. Моё сердце трепещет, как крылышки колибри, а когда он заканчивает, всё, что я могу сделать: броситься обнимать его и поцеловать — такой дежурный поцелуй. Но когда я целую его тёплые сладкие губы, он целует меня в ответ. Люди аплодируют и свистят, и это как момент из кинофильма — совершенный и незапланированный. Спонтанный.

— Я выступаю в городе, и нам следует затусить, — он улыбается, вытаскивает свой телефон из кармана джинсов и протягивает мне. — Дайте мне свой номер, и я позвоню, — он подмигивает, и я таю. Я быстро набираю свой номер и отдаю ему телефон. — Отлично, до встречи, Мариса.

И он уходит, и каждый наблюдает, как он идет. Я успокаиваю себя и выдвигаюсь из кофейни с моим ванильным латте и карамельным макиато Джастина.

Когда я открываю дверь в квартиру Джастина, он по-прежнему валяется на диване, голова Кобейна лежит на подушке.

— Эй, малыш, я принесла твой кофе, — произношу я, пересекая гостиную. Он поднимает взгляд и улыбается — эти фиолетовые круги под его глазами стали даже больше, чем когда я уходила.

— Мариса. Бл*дь… Я этого не вынесу. Я хочу, чтобы меня арестовали, — он садится, подгибает колени и запускает руки в волосы. Кобейн фыркает и укладывается на пол. — Я сяду в тюрьму.

— Нет. Прошло две недели. Они допросили тебя, и ты справился. Ты даже не подозреваемый, — я отдаю ему кофе, но он всего лишь слабо удерживает его. Я продолжаю смотреть на крышку, ожидая, когда же прольётся кофе.

— Это во всех новостях, — он трёт лицо рукой. — Сейчас это во всех новостях.

— Так и будет. Она ведь пропала. И они никогда не найдут её. Сейчас она смешалась с кучами мочи, говна и использованных презервативов.

Он впивается в меня взглядом.

— Я сумасшедший?

— НЕТ.

— Я чувствую себя сумасшедшим.

— Я знаю.

И я, правда, знаю, но не скажу ему об этом. Я хочу рассказать ему. Что я это сделала, что я использовала его как кукольник свою е*аную маленькую марионетку, дёргая за ниточки так, чтобы просто поднять его рук и убить #КлассноПровожуВремяСЭми. Но он не поймёт, что я это сделала только потому, что так сильно его люблю.

Я знаю, что он мучает себя, думая, что он — чудовищный убийца, но в действительности, если вы доберётесь до самой сути всего этого, он всегда относился к одной из разновидности убийц. Он вырезал сердца всех тех девочек, которых трахал на своём пути, разбрасываясь обещаниями, как королева красоты разбрасывается шоколадом «Мистер Гудбар» с проклятой платформы на колесах на Рождественском параде.

— Я просто… — произносит он, беря мою руку в свою. — Я не знаю, что я буду делать без тебя. Ты... — он качает головой, и его глаза смотрят вниз, — ты слишком хороша для меня.

— Я люблю тебя, Джастин.

Он тянется и кладёт свою руку на мой животик, прищуривая глаза.

— Я тоже люблю тебя, — шепчет он. И мне кажется, что он принял всё это сейчас. Меня, себя и младенца. — Ты никогда не сможешь уйти от меня, Мариса.

— Я и не собираюсь, — кладу руку поверх его. — Мы не уйдём.

И я улыбаюсь, думая в своей голове: «Шах и мат», — но что-то… что-то не ощущается правильным. Словно я фальсифицирую этот «шах и мат», поскольку действительно ли я победила? Теперь он меня любит, он видит, насколько я особенная и как сильно его люблю. Скольким я пожертвовала… но всё же что-то не так со всеми этими мучениями. Мой телефон гудит. Динь-линь-дилинь. Я смотрю вниз на текст: «Сегодня вечером в 8 в Центральном Парке? ХХ Эд. Кстати, твои губы умопомрачительные ;)».

Внутри меня что-то напрягается. Что-то типа разъяренного роя пчёл в моём животе. Мне следует отказаться… Я смотрю на Джастина, на моего печального сломанного Джастина, и чувство вины обрушивается на меня в полную силу. Несомненно, он сбегал и погружался по самые яйца в девочек, когда мы были вместе, но мы никогда не были вместе, как сейчас.

Возможно, это опьяняющий натиск, гудящий внутри меня, это ощущение быть отчаянно желанным более чем одним человеком, и именно поэтому Джастин так поступал. Но я не такая. Я не обманщица, и Бог свидетель, что мы не нуждаемся в двух королях на этой доске, так что я выключаю звук, переворачиваю свой телефон экраном вниз и ложусь на диван.

— Полежи со мной, — прошу я Джастина. Его лицо смягчается, и он идёт ко мне, кладя свою голову на мою грудь, туда, где бьется сердце. Я надеюсь, что он слышит, как оно бьётся для него, как ускоряется биение лишь от его прикосновения. — Всё будет хорошо, — шепчу я, пропуская свои пальцы через его волосы. — Каждый совершает ошибки.

— Я просто хочу вспомнить, почему я это сделал.

— Это ничего не изменит, и, кроме того, всё происходит не просто так. Следовательно, была причина тому, что она должна была умереть... — я вздыхаю, поскольку, возможно, это прозвучало слишком самоуверенно... — Я уверена, так и было, — пятый элемент... — Честно, я думаю, ты слишком вжился в свои персонажи. Эта книга, над которой ты работаешь, — я качаю головой, — всё так запутано, малыш. Я имею в виду, разве ты не читал «Сияние» (прим. «Сияние» — культовый роман Стивена Кинга)?

— Ага…

— Ты — Джек Торренс, — смеюсь я.

Но всё, что он делает, это впиваются в меня взглядом.

— Это была гостиница, которая овладела им, а не писательство.

Я закатываю глаза.

— Я хочу сказать — то же самое произошло и с тобой.

— Я просто хочу, чтобы всё прекратилось, — он фыркает и кладёт свою руку обратно мне на живот. Мы лежим в тишине в течение нескольких минут, и я смотрю на него. Я вижу, как гудит его мозг, как его мысли гонят его к краю безумия. Я знаю. Они загоняли меня туда же, и это вообще не милое местечко.