Бремя одежд

– О, Эндрю, Эндрю, он ему все расскажет.

– Да, расскажет, – спокойно согласился Эндрю. – Он много лет выискивал в моей жизни что-нибудь такое, чем можно было бы уколоть мать, и, наконец, нашел. Будь он проклят! Но теперь бесполезно препятствовать ему, разве что пристрелить. Он расскажет.

Он перевел взгляд с удаляющейся фигуры отца на Грейс и, помолчав немного, продолжал:

– Может, это и к лучшему, потому что ни ты, ни я не осмелились бы сами признаться ему. Я всегда это сознавал, даже когда писал то письмо. Во-первых, из-за детей, во-вторых, из-за того, чтобы не причинить ему боль. Так что, возможно, это самый лучший выход – все сразу прояснится. Так или иначе, теперь ты будешь свободна. Но Боже мой! – лицо его исказила гримаса, и он резко дернул головой. – Если бы у меня был в запасе еще день или два, чтобы тебе не одной расхлебывать эту кашу. – Эндрю быстрым движением вытер лицо и спросил – Что ты будешь делать? Поедешь к тете Аджи?

Грейс покачала головой. Она была совершенно ошарашена случившимся.

– Да, да. Наверное. О, Эндрю, я не знаю, где я. Все произошло так неожиданно. Я все еще не могу поверить… и в самый последний момент.

– Послушай, Грейс. О, дорогая моя, ну, не смотри же так. Боже мой, если бы у меня был хоть час. А сейчас мне надо бежать к матери и все рассказать ей, – он прижал Грейс, быстро и крепко поцеловал ее, потом взял ее за руку, и они побежали через лес в направлении дома Макинтайров.

Мать Эндрю стояла на дороге и вглядывалась в линию холмов, как будто хотела увидеть, в каком направлении скоро уедет ее сын. Лицо ее было мокрым от слез – очевидно, она сильно плакала. Осекшимся голосом миссис Макинтайр спросила Эндрю:

– О, мальчик мой, что случилось?

– Отец… он застал нас вместе. Теперь пошел к викарию.

– Господи Боже мой, нет!.. Ох, Энди, почему ты не остановил его?

– Остановить его? Как? Если и не сегодня, то завтра он все равно рассказал бы ему. Ты же сама знаешь, он много лет ждал подходящего случая.

Женщина смотрела теперь на Грейс и бессвязно выкрикнула:

– Он не должен, он не должен сказать ему. Дети, вы подумали о детях, о том, что Эндрю не сможет защитить вас? Одной вам не выстоять.

Грейс не знала, что ответить.

– Но как остановить его, мама? – закричал Эндрю. – А в общем… посмотри на часы. Мне надо идти. Все без толку.

– Я его остановлю, я могу это сделать.

– Ты? Не говори глупости, мама.

– Могу, – она стояла перед ними высокая, прямая, готовая броситься в погоню за мужем. – Я знаю, чем подействовать на него. Он страшно боится, что я брошу его, – и с этими словами миссис Макинтайр обогнула угол дома и бросилась по тропинке к лесу…

Как-то неожиданно Грейс успокоилась. До сих пор страх наполнял ее при мысли о том, что Дональд может узнать. Теперь же она подумала: Эндрю прав – все сразу прояснится. Они бы никогда не смогли признаться Дональду. Если отец Эндрю достигнет Уиллоу-ли раньше, чем его перехватит миссис Макинтайр, что ж, тогда – все. Ей, Грейс, конечно, придется пережить немало неприятных минут, зато, слава Богу, с этим будет кончено раз и навсегда. Да, слава Богу.

Как раз в тот момент, когда она размышляла об этом, раздался сигнал воздушной тревоги. Грейс испуганно охнула.

– Дети! – вырвалось у нее.

И снова они бежали с Эндрю через лес. Когда они достигли дороги, ведущей на территорию каменоломни, то свернули в сторону; несколько минут спустя Эндрю перенес Грейс через канаву. Они выбежали из леса и пустились бежать по главной дороге к тому повороту, с которого открывался вид на дом Грейс. Но не успели они достигнуть поворота, как над головами показался самолет. Грейс и Эндрю даже видели, как от него отделилась и устремилась к земле бомба. В следующую долю секунды Эндрю схватил Грейс, бросил ее в кювет и накрыл своим телом. Они ощутили толчок страшной силы – ничего подобного не было со времени того памятного налета.

– О, Эндрю! Эндрю! Дети! Наш дом! – закричала Грейс. Рот ее был забит грязью.

– Подожди… подожди, он возвращается.

Самолет пролетел над ними еще раз, затем исчез. Наступила тишина; как будто летчику лишь поручили передать послание – что он и сделал. Эндрю встал, поднял с земли Грейс, и они снова побежали, буквально полетели к повороту. Достигнув его, они остановились как вкопанные – плечом к плечу, подавшись вперед, будто так и застыв в полете: из огромной воронки на дороге прямо напротив того места, где были ворота дома Грейс, поднимался столб пыли. На обочине дороги, неподалеку от воронки темнела распластанная фигура, в которой Грейс узнала миссис Макинтайр.

Эндрю оказался возле матери раньше, чем Грейс преодолела половину расстояния. Он перевернул женщину на спину.

– Мама! Мама! – кричал он.

На лбу миссис Макинтайр виднелся глубокий порез, кровь залила все ее лицо.

Грейс, закрыв рот рукой, пробормотала:

– Она что?..

– Нет. Жива, – Эндрю быстро и осторожно стер с лица матери кровь.

– Дети, Эндрю, дети, – выдохнула Грейс.

Он бросил на нее проникнутый болью взгляд. Она медленно отошла. По холму к ним бежали военные. Спотыкаясь, как в тумане, Грейс обошла воронку. На другой стороне ее, там, где начиналась аллея, ведущая к дому, двое людей склонились над скрюченным изуродованным телом мистера Макинтайра. Примерно на дюжину ярдов дальше, под деревом, лежал навзничь Дональд. Грейс рванулась к нему, потом остановилась, и опять рукой закрыла рот, но на этот раз потому, что почувствовала сейчас ее стошнит. Чувство вины выворачивало ее желудок наизнанку, но это была вина не за то, что она любила Эндрю, а из-за той мысли, что промелькнула в ее мозгу в течение доли секунды – быстрее, чем потребовалось бомбе, чтобы взорваться… Она надеялась, что Дональд мертв… О, нет! Нет, нет, нет.

Грейс стояла неподвижно не более секунды – в следующий момент она уже склонилась над бледным, без кровинки, лицом мужа.

– Он дышит, – раздался рядом чей-то голос. – Похоже, осколки не задели его. Вероятно, ударило взрывной волной о дерево, – человек в полевой форме приподнял голову Дональда – Да, я так и думал. Рана есть, кровоточит, но кажется, ничего серьезного.

– О, мэм, с вами все в порядке?

Грейс выпрямилась и затуманенным взором посмотрела на жилистую фигуру мистера Бленкинсопа. Только теперь она заметила, что территория Уиллоу-ли кишмя кишит людьми. Двое мужчин бежали к раненому с носилками. Узнав Дональда, один из них воскликнул:

– Ух ты! Да это викарий. Бедный… – дальнейшие слова он оставил при себе.

Дональда положили на носилки. Грейс не заговорила с мужчинами и не подошла к ним. Потом мистер Бленкинсоп, взяв ее за руку, сказал:

– Пойдемте отсюда, мэм, пойдемте в дом.

В дом? Нет, она должна найти Эндрю и его мать. Бедная миссис Макинтайр! Ее окровавленное лицо… Но дети! Она вырвалась из рук изумленного мистера Бленкинсопа и бросилась по тропинке к дому. Но пробежав совсем немного, Грейс остановилась. Чего это она запаниковала? Бомба упала возле ворот, и если бы дети находились вместе с Дональдом, они бы и сейчас были бы где-то рядом.

К ней подошел запыхавшийся мистер Бленкинсоп, и как раз в этот момент в начале аллеи появилась Пегги Матер.

– Ну, кому досталось на этот раз? – спокойно поинтересовалась кухарка – Бомба взорвалась совсем близко. Дом аж подпрыгнул.

Пегги Матер никогда не употребляла обращения «мэм», и хотя это часто было очень заметно, Грейс так никогда и не собралась с духом, чтобы заставить ее. Когда Дональд заметил, что она, Грейс, обязана сделать замечание служанке, она ответила, что из-за таких мелочей не стоит затевать с Пегги Матер разговор: кухарка работает у них временно – окончится война, она уедет. И сейчас, в этот момент шока, страха, взрыва эмоций, Грейс еще больше перепутала себя, когда высоким голосом неожиданно воскликнула:

– Впредь, Пегги, когда будете обращаться ко мне, будьте любезны, говорите «мэм» или «миссис Рауз». А теперь скажите – где дети?